Цвет крови - Марко Беттини

— У вас есть сомнения в том, что это было самоубийство?

Маттеуцци мрачно посмотрел в сторону репортера, задавшего вопрос, и выдавил из себя:

— Нет, сомнений нет. Он находился в камере один.

— Его толкнуло на это пребывание в тюрьме?

— Подождите, — забеспокоился прокурор, догадавшись, к чему ведет вопрос. — У нас в тюрьме нет камеры пыток. Имелись неоспоримые улики, указывающие на Джованни Дзуккини. Он совершил не одно серьезное преступление, в связи с чем и был заключен в тюрьму. А сейчас попрошу меня извинить…

И Мормино увидел, как глава прокуратуры пробирается сквозь стену репортеров в сопровождении стиснутого толпой Де Сантиса, капитана Кау с каменным лицом и лейтенанта Агати, своего старого знакомого по делу о душителе. Выпуск новостей был завершен, и Паоло выключил телевизор, пораженный таким поворотом событий. Дело, на раскрытие которого уже более месяца тратилось столько сил, внезапно закончилось.

Гордость Дзуккини не позволила ему терпеть проводимые над ним опыты и издевательства в зале суда. Да, его вычислили и арестовали, но от этого никто не получил большого удовлетворения. Кау блестяще осуществил арест, но в его послужном списке смерть Дзуккини навсегда останется черным пятном.

Безусловно, расследование будет приостановлено, несмотря на то что оно основывалось на прямых уликах. Виновник умер, карать больше некого. Прокурор, без сомнения, еще будет взывать к стабилизации социальной обстановки и усмирению межнациональных распрей. Возможно, придется предать огласке результаты ДНК-экспертизы пятен крови, найденных на покрывале в доме Дзуккини. И все, — надо полагать, никому не придет в голову делать из молодого неонациста христианского мученика.

Глава двенадцатая

Безжалостно палило солнце пустыни. Слизистая пересохла, и жара отзывалась в теле глухими, непрекращающимися ударами молота. Блестел, ослепляя, пустынный и песчаный горизонт. Во фляге не было ни капли воды. Если он не найдет воду, то скоро погибнет. Груда камней справа показалась ему знакомой, несколько часов назад он точно проходил здесь: вон те обломки горных пород странной пирамидальной формы уже попадались на пути.

Он потерял чувство пространства. Решившись дойти до обитаемой земли, он сначала пошел против жестокого солнца, которое поглощало каждую каплю энергии. Пройдя так несколько сотен метров, он уверенно повернул налево, как будто внезапно нашел дорогу. Еще пару мучительных минут пути, и у подножия дюн вдруг показался источник.

Колодец находился там, он знал это всегда, в то время как жадно бродил вокруг. Глубокий колодец был окружен стеной высотой примерно в полтора метра, а доступ к воде закрыт двойной металлической решеткой. Он добрался до нее и бросился на горячую решетку сверху, пытаясь одним движением сдвинуть ее. Но железная преграда, наглухо прикрепленная к раскаленным кирпичам, не сдвинулась с места, издевательски прогибаясь под пальцами.

Из последних сил он попытался приподнять решетку, но понял, что не одолеет ее и умрет вот так глупо — как цыпленок на гриле, поджаренный солнцем, со взглядом, обращенным к найденной после долгих поисков воде…

— Лука, что ты делаешь?

Голос Клаудии вернул его к жизни и отвлек от вкуса соли и аммиака на языке. Вспыхнувший неожиданно свет осветил его руки, лихорадочно вцепившиеся в висячий замок на цепи, которой был заперт холодильник. Внезапно пробудившись, он продолжал ощущать свое пребывание в знойной пустыне. Он был им заражен. Однако то, что жена застукала его, когда он посреди ночи пытался нарушить запрет врачей на употребление жидкости, вогнало его в краску.

— Днем я еще как-то контролирую себя, — пробормотал Лука, — а вот ночью…

— Успокойся, — попробовала подбодрить его Клаудия, уже привыкшая к выходкам мужа. — Ты держался молодцом, — продолжила она, — ты ведь мог запросто открыть кран, а не сражаться героически с холодильником.

Лука, чувствуя унизительность своего положения, постарался взять себя в руки:

— По ночам краны с водой должны быть перекрыты.

— Хорошо.

Клаудия зашла в ванную и притворилась, будто блокирует краны. На самом деле она уже сделала это перед тем, как отправиться спать. Когда она вернулась на кухню, Лука, казалось, был снова в норме.

— Что ж, — он взял жену под руку, — вернемся в кровать.

Пока они устраивались под одеялом, Лука проклинал современные дома, спроектированные такими, как он сам, архитекторами. Вода в них повсюду: в ванной, в кухне, в столовой, в гараже, в холодильнике, в чулане, в стиральной машине и в сифонах. Жидкость струится по трубам внутри стен и под полом. Воду содержат даже лекарства и фрукты.

Вокруг жаждущих стремительно бежит вода, и каждый пациент, проходящий через процедуры диализа, чувствует, как растет жажда и как соли отравляют организм. Но употреблять воду запрещено, так как больному организму не справиться с переработкой жидкости, необходимой для растворения ядовитых продуктов катаболизма.

Прошло почти два месяца с тех пор, как обнаружилось, что его единственная почка практически не функционирует и он приговорен к пожизненному диализу. Теперь он знал о своей болезни все: что можно есть и сколько можно пить. С помощью строжайшей самодисциплины он набирал всего два с половиной килограмма перед каждой процедурой.

В его персональном аду были и другие парадоксы: когда он потел, жажда уменьшалась, потому что уменьшалась концентрация солей в организме и, соответственно, желание пить. Теперь он как никогда мечтал о жарком и влажном лете, потому что надеялся, что жара повлияет на соотношение солей и жидкости в его организме.

Он мучительно привыкал к неудобствам, доставляемым диализом, и до сих пор с удивлением смотрел на свое левое предплечье с расширенной, словно у культуриста, веной. Ее пересекали маленькие швы, переходящие в длинную рану. Она была расположена прямо над пульсом — так хирурги соединили лучевую артерию с веной.

Через фистулу кровь из артерии поступала в вену и в увеличенном объеме перетекала в аппарат для диализа.

Он научился терпеливо переносить боль. В фистулу ему вставляли две иглы, диаметром два миллиметра каждая. Первую иглу располагали у самого пульса — она высасывала из организма загрязненную кровь. Вторая игла, повыше, у изгиба предплечья, загоняла очищенную кровь в вену. Цвет крови не позволял судить о том, что за работа происходит внутри аппарата. По резиновым трубам, которые медсестры называли линиями, поднималась и опускалась ярко-красная, почти оранжевая жидкость. Она была совсем не похожа на глубокий карминно-черный цвет крови, выходящий из вены.

Постепенно ему открылось, что не все пленники диализа находятся в одинаковом положении и что он относится к «привилегированному» классу. До того злополучного случая у него не было никакой патологии, меж тем как большинство больных страдали различными заболеваниями обмена веществ, болезнями сосудов или хронической нефропатией.

По сравнению с ними Лука был абсолютно здоров и даже мог немного заниматься спортом. Пока он ограничивал себя получасовыми занятиями на велотренажере, но знал, что впоследствии сможет играть в теннис.

Молодой организм и сосуды Луки хорошо справлялись с нагрузкой и резким чередованием аккумуляции воды и ее потерей, которая применялась при проведении диализа. Первые процедуры были особенно мучительны, но после того, как ему поставили фистулу, все стало значительно легче.

Кроме того, вторая почка, хоть и едва функционировала, все же ежедневно выводила из организма небольшое количество мочи. У большинства пациентов, проходящих через диализ, такой возможности не было: за долгие годы болезни их почки превратились в рудимент. Таким образом, у Луки еще оставались шансы не быть прикованным к пластиковому приемнику мочи с нанесенной на него градуированной шкалой. В качестве дополнительного бонуса он мог добавить к своему рациону еще полстакана воды. Для других больных это было непозволительной роскошью.

Среди прочих лишений и проблем жестко встала проблема снижения сексуальной потенции, потому что она касалась и Клаудии, втягивала и ее в водоворот бед, засасывающий Луку. Меньше всего он хотел, чтобы страдала она.

Лука по-прежнему любил и желал жену, но то, что теперь ему стало трудно достичь эрекции и удержать ее, превращало секс в полосу препятствий. Причиной тому были токсины, из-за них его физические возможности не соответствовали желанию.

Нефролог разъяснил Луке, почему возникают проблемы с сексом. У больных понижается уровень тестостерона, хотя нервные центры, отвечающие за выработку гормона, функционируют нормально. Сексуальное желание сохраняется, но способность к его удовлетворению снижается.

Чтобы помочь Луке сохранить гармонию в семье, Касти прописал ему тестостерон, по одной ампуле в неделю, зная, что эффект будет прежде всего психологический. В дополнение к этому Луке был предписан эритропоэтин, чтобы повысить уровень эритроцитов, поставляющих в кровь кислород, до 33–34 процентов. Эти показатели были значительно ниже, чем у здорового человека, но тем не менее помогали больному бороться с анемией и чувством усталости и помогали улучшить качество секса.