Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

Эти дерзкие слова, вызвавшие на лице Ирода краску бешенства, вызвали на стене дружный хохот. Антигон же, повысив голос, продолжал:

– Сам факт того, что я снизошел до разговора с тобой, свидетельствует, что это не ты не таишь на нас зла и прощаешь нас, а я, первосвященник и царь Иудеи Антигон, не таю на тебя зла, хотя и не прощаю тебе тех обид, которые ты причинил членам моей семьи и лично мне. Но довольно с тебя и того немногого, что я сказал, после чего мне следовало бы помыться и очистить горло от скверны, которой я замарался, вынужденный говорить с тобой. Послушай теперь меня ты, Силон, который производит впечатление умного человека, а не тупицы, вроде стоящего возле тебя истукана. Как могло случиться, что вы, римляне, славящиеся своим неукоснительным следованием законам, ниспосланным нам Предвечным, назначили царем Иудеи не только чужеземца, но и ничтожество из ничтожеств? Мало того, что назначенный вами царь ничтожество, он и царем-то не может быть признан ни при каких обстоятельствах, поскольку является сугубо частным лицом. Прошу тебя передать сенату и триумвирам слова, с которыми я обращаюсь к тебе не только от своего имени, но и от имени всех иудеев, права которых на особое положение среди других народов вы признаете и в подтверждение признания этого нашего права заключили с моими предками союзнический договор. Запомни, Силон, хорошенько эти слова, чтобы ничего не перепутать, когда ты станешь передавать их сенату Рима и триумвирам: царем Иудеи может быть только тот, в ком течет незамутненная кровь Хасмонеев. Не думай, что мне так уж необходима царская власть, с меня достаточно того, что народ признает меня первосвященником. Если вам, римлянам, поверившим наветам на меня, не угоден такой царь, как я, Антигон, прямой наследник Матаффии Хасмонея и Иуды Маккавея, то среди членов моей семьи найдется немало людей, не причинивших Риму никаких обид, которые готовы по праву крови занять царский трон в Иудее.

– Кого из членов твоей семьи ты готов назвать в качестве претендента на занятие царского трона? – спросил его Силон.

– Аристовула, внука первосвященника Гиркана, – сказал вместо замешкавшегося Антигона Ирод. – И я буду первый, кто принесет ему присягу на верность.

Антигон замахал руками.

– Не слушай, славный Силон, этого демагога и провокатора! [155]– закричал он. – Этот гнусный инородец сознательно называет имя неуча-мальчишки и своего шурина с тем, чтобы сделать его безропотным орудием в своих руках точно так же, как сделал безропотным орудием в своих руках первосвященника Гиркана его отец Антипатр.

– За эту-то, как ты говоришь, безропотность ты и откусил Гиркану уши? – насмешливо спросил Ирод. – Как они тебе на вкус? Не желаешь ли ты теперь отведать и ушей свиней [156], которые мои солдаты выбрасывают за их несъедобностью?

Гвалт и свист заглушили последние слова Ирода. Переговоры, на которые он уповал, так и не начавшись, вылились в грубую брань и оскорбления с обеих сторон. Одни лишь зилоты хранили молчание. Их одинаково не устраивали ни Ирод, шансы которого быть признанным царем со стороны иудеев были призрачно малы из-за его происхождения, ни тем более Антигон, который ради завладения царским престолом готов продаться язычникам. Настороженность зилотов не осталась без внимания Ирода. Тем временем Антигон приказал защитникам Иерусалима отогнать противника от стены стрельбой из луков. Ирод, в свою очередь приказав своим солдатам ответить на стрельбу с крепостной стены встречной стрельбой, сказал Силону: «Ты оказался прав. Начинаем возводить насыпи и устанавливать на них онагры».

5

Теперь, однако, заартачился Силон. Он заявил, что из-за намерения Ирода вначале вызволить из заточения в Масаде свою семью, а уж потом навести порядок в стране, зимняя кампания непомерно затянулась и вверенные ему когорты устали. Своего командира поддержали солдаты. На митинге, стихийно возникшем в лагере, они стали жаловаться на скудость питания, непогоду и опостылевшую жизнь в палатках. Римлян поддержали наемники-греки. «Сколько можно мерзнуть в открытом поле, которое Антигон полностью разорил? – спрашивали они. – Здесь не найти ни чего бы то ни было съестного, ни людей, у которых это съестное можно купить». Центурионы выставили дополнительное требование: или Ирод снимает осаду Иерусалима и отводит войско на зимние стоянки впредь до наступления погожих дней, или они сами, не дожидаясь приказа, покидают его. Одни лишь иудеи из числа зилотов, которым также опостылела неопределенность в исходе затянувшейся войны, настаивали на скорейшем штурме столицы и свержении самозванного царя Антигона, но они оказались в явном меньшинстве.

Ирод, выслушав всех, выступил с ответным словом.

– Солдаты! – обратился он к митингующим. – Хочу напомнить всем вам, и прежде всего тебе, Силон, что вы находитесь здесь не по моей прихоти, а выполняя приказ сената и триумвира Марка Антония, на котором лежит ответственность по восстановлению мира и порядка на Востоке. До тех пор, пока в Иудее будут хозяйничать парфяне и их ставленник Антигон, вы обязаны подчиняться мне. Ваши жалобы и ваши требования ко мне я считаю обоснованными. Не потому, что вы угрожаете мне самовольным уходом из-под стен Иерусалима – конечной цели войны за освобождение Иудеи от захватчиков, – а потому, что ваши жалобы и требования справедливы. Слушайте же меня, солдаты! Я обязуюсь в ближайшие дни позаботиться о вашем благополучии и доставить вам в изобилии все, в чем вы нуждаетесь. Если я не выполню этого своего обязательства к началу следующей недели, я разрешаю вам покинуть меня. А теперь разойдитесь и займитесь наведением порядка в лагере.

Распустив войско, Ирод вызвал в свою палатку одного из двух Птолемеев, который командовал наемниками, своего брата Иосифа и шурина Аристовула. Птолемею он приказал вернуться в Птолемаиду и нанять там дополнительные силы на случай, если находящиеся под его началом греки взбунтуются, причем позаботиться о том, чтобы эти дополнительные силы были снабжены всем необходимым и в ближайшие месяц-два не испытывать ни в чем нужды. Иосифу он вручил письмо, адресованное своим союзникам и друзьям в Самарии, с просьбой срочно собрать и доставить в Иерихон скот, хлеб, вино и оливковое масло. Аристовулу же Ирод приказал возглавить отряд зилотов и отправиться с ним в города и деревни Иудеи, где приобрести у местного населения продукты питания и фураж для лошадей.

О приказе Ирода каким-то образом прослышал Антигон и незамедлительно выслал из Иерусалима в окрестности Иерихона вооруженные отряды с целью перехватить обоз, который надлежало доставить в город из Самарии Иосифу. Ирод не стал доискиваться, кто из его ближайшего окружения оказался предателем, отложив решение этого вопроса на более удобное время, а во главе десяти когорт римлян, иудеев и наемников кинулся вдогонку за антигоновцами.

Жители Иерихона, прослышав о приближении войск Антигона и Ирода, покинули город, оставив в нем не более пятисот мужчин, которые не могли бежать по причине того, что на их руках оставались глубокие старики, больные, жены и дети. Ирод, вступив в Иерихон, велел всем им оставаться в своих домах, приставив к ним охрану, чтобы никто не посмел обидеть их, а римляне, рассыпавшись по городу, занялись грабежами опустевших жилищ, торговых лавок и мастерских ремесленников. Тщетно призывал их Ирод к порядку – римляне при его приближении делали вид, что прогуливаются по улицам Иерихона в поисках людей, которые могли бы продать им в качестве сувениров какие-нибудь поделки с местным колоритом, а по его удалении продолжали переворачивать вверх дном все, что ни попадалось им на глаза. Выловив и уничтожив в окрестных горах сторонников Антигона, Ирод вернулся в Иерихон, встретил обоз, прибывший из Самарии в сопровождении Иосифа, и, оставив значительную часть скота и продовольствия в городе под ответственность когорты иудеев, с остальной частью обоза и девятью когортами возвратился под стены Иерусалима.

За недолгое отсутствие Ирода в лагере началось повальное пьянство. Вино солдатам в неограниченном количестве поставляли иерусалимцы, уговаривая их отойти от Ирода и примкнуть к Антигону. На вопрос Ирода, обращенный к Силону, как он, опытный воин, мог допустить массовое нарушение дисциплины, римлянин, сам в дымину пьяный, лишь часто моргал, улыбался и лопотал что-то несвязное про необходимость дать людям возможность немного расслабиться, отогреть если не души, то желудки, и предлагал Ироду разделить с ним его стол, благо вина с прибытием части обоза из Самарии стало хоть залейся, да и с питанием отныне они не будут знать нужды.

– Ты настоящий мужчина, – говорил Силон, пытаясь обнять Ирода. – Уважаю людей, которые держат свое слово.