Мы – Tanzwut. Эра Тьмы (СИ) - Мурзина Ника

— Нарушить гармонию очень легко, — вкрадчиво произнес Всадник. — Семя раздора уже брошено. Страх, недопонимание, гордыня, ложь, обида и недоверие взрастят его. А вскоре острые шипы разорвут единство изнутри. Нам остается лишь ждать того момента, когда ненависть друг к другу настолько ослепит их, что они перестанут видеть своего настоящего врага.

Эмбер широко улыбалась, позабыв о своем благоговейном страхе перед Всадником. Она не переставала восхищаться цепкому уму своего хозяина. Ей очень льстило, что именно ее он посвящал в свои планы. Темный доверял ей, а она, в свою очередь, была безоговорочно ему предана. Она четко знала: какие бы препятствия не встали на пути — он всегда найдет рациональное решение проблемы.

***

Весь день Тойфель не мог найти себе места от тревоги. Брудер Шлаф вернулся на удивление быстро, но, к разочарованию вожака, один. Хоть ледяной и заверил, что все уладил, но Тойфель все равно переживал о том, что мог потерять одного товарища. Рене очень вспыльчивый, но несет ответственность за свои слова и поступки, поэтому мог запросто уйти.

Алекс продолжал вести себя так, словно ничего не произошло. Он будто бы даже не заметил того, что Шлаф куда-то уходил. А Рене для него и вовсе перестал существовать. Пиро явно чувствовал себя не в своей тарелке. У него было достаточно времени для того, чтобы обдумать все произошедшее — теперь ему казалось, что он наговорил лишнего, о чем теперь жалел.

В это время Шумон был непривычно тих. Он сидел на краю дивана, положив руку на подлокотник, опустив на нее голову. Он смотрел в одну точку немигающим взглядом, задумавшись о чем-то своем. Тойфелю сначала казалось, что он вообще успел задремать, однако тот вяло реагировал на происходящее вокруг.

Штефан, в то же время, полностью погрузился в свои мысли. Руки он занимал тем, что аккуратно подрезал стебельки мяты, стоящей в горшке на подоконнике. Растение прекрасно себя чувствовало, поэтому хорошо разрослось. Но Штефан занимался делом лишь для того, чтобы никто к нему не подходил. Когда Тойфель пытался отвлечься от своих тревожных мыслей разговором с ним, Штефан как-то неуверенно ответил, что занят.

Время подходило к вечеру. Тойфель сидел, как на иголках, вздрагивая от каждого шороха в коридоре. Но когда стало казаться, что надеяться было не на что, рогатый услышал робкий стук в дверь, даже подскочил от неожиданности. Однако это был лишь один удар, который тут же оборвался, как будто тот, кто стоял за дверью, внезапно перестал хотеть попасть внутрь.

Тойфель мигом подлетел к двери, даже не озаботившись тем, что за ней может подстерегать опасность. Но ему было совершенно не до этого — что-то подсказывало, что за дверью стоял Рене, который мог успеть передумать возвращаться и просто сбежит, пока никто его не увидел.

И Тойфель оказался прав во всем. Открыв дверь, он действительно увидел Рене, который вздрогнул от неожиданности, не ожидая, что его встретят так быстро. Паук выглядел смущенным, старался не встречаться с Тойфелем взглядами, нервно переминался с ноги на ногу, был несколько подавленным.

Но тут рогатый заметил, что Рене вернулся не с пустыми руками. На ремне через плечо висел разорванный с двух сторон маршевый барабан, подмышкой схвачены две сдутые волынки, в одной руке зажат гриф расколотой бузуки, а в другой — найденная половинка от сломанного шалмея.

Тойфель так и застыл от изумления. Рене не только вернулся сам, но и нашел их инструменты, пусть и пришедшие в негодность, оставленные в спешке во дворе. Паук мялся у порога, бубнил что-то невразумительное себе под нос, будто пытался оправдаться. Выйдя из оцепенения, Тойфель все-таки не выдержал. Он вытянул вперед руку и отвесил Рене смачный подзатыльник. Тот мгновенно опешил, уставившись непонимающим взглядом прямо на Тойфеля. Возможно, он ожидал какой-то другой встречи, но не посмел ничего возразить.

— Заходи, болван мохнатый, — буркнул вожак, отходя в сторону.

Повторного приглашения не требовалось. Рене молча юркнул в квартиру, вжимая голову в плечи. Он собственной тенью скользнул в гостиную, не смотря ни в чью сторону. Паук сложил ношу около дивана, оглядевшись. Все неотрывно пялились на него, замерев на своих местах. Они ждали друг от друга какого-то действия или слова, но никак не решались начать первыми.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Утром я наговорил лишнего, — неловко начал Пиро, увлеченно разглядывая пол под ногами, теребя край майки. — Мне жаль, Рене, что я обидел тебя.

— Я сам хорош, не держал себя в руках, — с готовностью выпалил паук. Пусть он и обращался ко всем, но все равно упорно косился на Алекса. — Надо было сразу все объяснить, а не устраивать скандалы.

— У тебя есть возможность рассказать все сейчас, — хмыкнул Шлаф. — Никто не будет прерывать.

Рене глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Ему нужно было выложить свою версию произошедшего так, чтобы больше ни у кого не осталось сомнений в его намерениях. Он видел, как все расположились вокруг него, готовые слушать. Почти все. Со своего места на кухне не сдвинулся лишь Алекс, демонстративно отвернувшись к окну, словно не замечал присутствия Рене.

Паук рассказал все, о чем успел поразмыслить несколько часов назад. Он действительно готовился к расспросам, поэтому заранее продумал, что и как будет говорить, чтобы его речь не звучала сумбурно. Судя по тому, что демоны внимательно его слушали, ему удалось добиться нужного эффекта.

Рене расстраивало лишь то, что Алекс во время всего разговора так и не повернул головы, настойчиво пялясь в окно. Почему-то пауку казалось, что брат ждал его объяснений. Было до слез обидно из-за того, что Рене всегда был на стороне Алекса, что бы ни случилось. Но Лань не отплатил ему тем же. Похоже, пройдет немало времени, прежде чем тот простит его. Но ничего, общая цель и былые отношения сделают свое дело — рано или поздно они все равно помирятся, в этом не было сомнения.

Но Рене твердо знал — что бы ни случилось, он всегда может положиться на своих братьев. Пусть не всегда они сходятся во мнениях, но это не отменяет того факта, что все они — единое целое. И это было именно тем, чего не хватало Рене в то время, когда он являлся подчиненным Темного Всадника. Только в стае Тойфеля он мог по-настоящему чувствовать себя в безопасности. И Рене был рад сделать все, что в его силах, чтобы отблагодарить за это братьев.

***

На следующий день сохранялась та же самая мрачная погода. Ночью, как и следовало ожидать, с неба заструился дождь, словно кто-то сверху друг за другом выливал огромные ведра с водой. Наутро душащая жара спала, уступив место промозглой сырости. Температура была не слишком низкой, однако из-за повышенной влажности ощущался самый настоящий холод, пробирающий до самых костей.

В квартир стояло мрачное напряжение. После произошедших друг за другом событий демоны не могли найти места для себя. Все казалось им гнетущим, неизвестным и пугающим. Они не могло знать, что случится в самом ближайшем будущем, вздрагивали от каждого шороха, что доносился извне — из подъезда или даже с улицы. Нельзя было даже думать о том, чтобы постараться сделать вид, что все хорошо. Никто не пытался лгать друг другу, понимая, что это бессмысленно.

Шумон напряженно обдумывал ту идею, чтобы сходить прогуляться. Не в одиночку, конечно, в такой период это было очень опасно. Он планировал позвать Штефана. В это напряженное время было бы нелишним сблизиться. К тому же, звуковой собирался кое-что сказать своему брату, что напрямую касалось всей стаи, что нельзя было уже ни в коем случае скрывать.

Но прежде чем принимать такое важное решение, он должен был предупредить Тойфеля. Тот обещал, что рано или поздно они во всем признаются Штефану. Шумон подумал, что сейчас самое подходящее для этого время — нужно было раскрыть все важные тайны, потому что наступает сложный период, когда демоны должны доверять друг другу, чтобы противостоять всем внешним препятствиям.

— Я не позволю тебе ему это сказать, — колючие резкие слова Тойфеля резанули звукового демона изнутри. — Не сейчас. Это его сломает.