Братья. История масонства в России - Наргиз Асадова

Н. АСАДОВА: Ну, так каким же образом он вступил в Орден?

Л. МАЦИХ: Он вступил не в Орден, а в две ложи. Ни в один из Орденов он не был допущен, а в ложи да. Он вступил в первый раз в Вене, в 1782 году. Кстати, при содействии Леопольда, герцога, о котором вы упомянули. А в 1784-м…

Н. АСАДОВА: Леопольд тоже был масоном?

Л. МАЦИХ: Да, конечно! Леопольд тоже был масоном. Если бы Павел не был масонского духа, и ему московские и питерские масоны не дали бы рекомендательных писем, то, несмотря на все свое положение цесаревича, многими людьми он бы не был принят. И даже не был бы пущен на порог, например, Сен-Мартеном. Это, кстати, надо иметь в виду. И он был благодарен масонам за это. Но когда он вернулся в Россию, его в 1784-м году в русскую ложу посвятил Иван Перфирьевич Елагин. Для Елагина это было очень важно, поскольку он себя мнил начальником (в кавычках) российского масонства, чтобы цесаревич прошел посвящение именно у него. То есть, он член двух лож. И он никогда от масонства не отрекался, всегда его идеалами формально, декларативно дорожил. Но на практике масонская идея равенства, братства, хотя бы просто уважения к чужому мнению, была ему абсолютно чужда.

Н. АСАДОВА: Почему вы так говорите?

Л. МАЦИХ: А оттого, что он вырос таким деспотом. Может быть, если бы, как писал Юрий Тынянов, ему не дали бы развиться его сумасшедшим наклонностям, обуздали бы как-то, сделал бы это или парламент, или какой-нибудь сильный государь, когда он еще был цесаревичем, или советник, к которому он бы прислушивался, он бы, может быть, не распоясался.

Н. АСАДОВА: Но, тем не менее, если читать историков, того же Ключевского, или воспоминания некоторых его близких царедворцев, они говорили, что Павел все время упоминал, что для него самое главное — это законность.

Л. МАЦИХ: Как он понимал закон? Законом для него была только его воля.

Н. АСАДОВА: Закон должен быть превыше всего…

Л. МАЦИХ: Это правда, но это была только декларация. Это очень хорошо характеризует Павла как человека и как властителя. Как декларация звучит прекрасно, а что для него было законом? Исключительно только его воля в каждую конкретную секунду. Замечательная фраза, когда он обидел Панина, своего наставника, учителя, и, кстати, одного из представителей знатнейших фамилий в России, и когда ему об этом сказал шведский посол…

Н. АСАДОВА: Как он его обидел?

Л. МАЦИХ: Он назвал его дураком. Прилюдно! Чудовищное оскорбление! Чудовищное. И когда шведский посол, желая как-то сгладить неловкость, сказал: но ведь граф Панин значительная персона…, тот ему сказал: «Следует знать, что в России есть одна значительная персона — это я. Или тот человек, с которым я говорю и пока я с ним говорю». Какие тут требуются комментарии? Вот это его понимание закона, это его понимание равенства. Вот это возбудило к нему такую лютую ненависть со стороны самых разных людей, которые поначалу его реформы, в общем-то, поддерживали.

Н. АСАДОВА: То есть, он совершенно не соответствовал главным целям масонства? В частности, свобода, равенство, братство. Почему тогда его терпели в рядах масонов? Почему не исключили? И, вообще, есть ли такая практика?

Л. МАЦИХ: Практика исключения есть. Но, разумеется, для коронованных особ никакой закон, как мы знаем, не писан. Это все тоже декларации. Я не слышал, чтобы из масонских рядов исключали бы принцев крови, и тем более королей. Кроме того, масоны возлагали на него, — Павла — очень большие надежды.

Н. АСАДОВА: Хоть в чем-то они оправдались?

Л. МАЦИХ: Только в том, что он освободил те узников, которые несправедливо страдали за антимасонские гонения Катерины. Он выпустил Новикова из Шлиссельбурга, он вернул Радищева из ссылки, Лопухина, Куракина — он их всех вернул в светский оборот. Но на этом все и кончилось. Радищев, которому нравился Павел как освободитель, сказал о нем великолепную фразу: «Столетие безумно и мудро». Но мудрости там было куда меньше, чем безумия. Когда он унаследовал престол в 1796 году после смерти Екатерины, был взрыв ликования во всех сословиях. И все думали, что вот вместе одряхлевшего, сгнившего самовластия Екатерины сейчас придет молодой, бодрый, полный идей царь. Поддержка и кредит доверия у него были полные, но он это за исключительно короткое время сумел профукать. Абсолютно полностью! У него не было системы ни в мыслях, ни в чувствах, ни в действиях.

Н. АСАДОВА: А что-нибудь сделано для масонов того периода?

Л. МАЦИХ: Ну, я же сказал: он выпустил из тюрем достойных людей. И это неплохо. Кроме этого, практически ничего. Во-первых, при Екатерине действовал формальный запрет на действия лож, и масоны ушли в так называемое состояние «силанума», то есть добровольно налагаемого на себя молчания. И они формально при Павле так из него и не вышли. Хотя его наставниками продолжали быть масоны.

Н. АСАДОВА: Как раз спрашивают нас многие: почему прекратились отношения между Павлом и масонами? И было ли это как-то связано с его вступлением в Мальтийский орден?

Л. МАЦИХ: Это интересная история. Давайте, о ней в двух словах скажем. Во-первых, отношения не прекратились. И Лопухин, и Херасков, они писали ему оды, Херасков его сравнивал с царем Соломоном. Там есть дивный стишок по поводу восхождения Павла на престол: «Ты храмы истины поставишь, ты в храмах мудрость водворишь, ты мудрость уважать заставишь, понеже сам ее ты чтишь». Такие авансы — сравнивать Павла с Соломоном — они оказались ничем не подтвержденными. То есть очень быстро убедились люди, что у Павла нет системы и нет четкого плана, что собственно, он хочет переделать. Единственное, что им двигало, — сделать все наперекор тому, что говорила Екатерина. Екатерина говорила «черное», стало быть, он делал «белое», и наоборот. Да, по известной фразе из записных книжек Довлатова, «если Евтушенко против колхозов, то я за». Так как на уровне шутки это катит, а в смысле государственной политики, разумеется, нет.

Н. АСАДОВА: Я все-таки настаиваю на своем — как он попал в Мальтийский Орден?

Л. МАЦИХ: Они его сами предложили. Там была такая история Мальтийский орден на самом деле, называется не Мальтийский. Это Орден госпитальеров и полное его название «Досточтимый орден Святого Иоанна Иерусалимского». Он все время был в разных местах. Он был и в Иерусалиме еще в эпоху крестовых походов, потом он был на Родосе, на греческом острове, потом на Корфу, потом на Мальте. И вот в эту эпоху их резиденция была на Мальте в городе Лавалетта. Но судьба их складыалась печально, поскольку во Франции революция национализировала все имущество церкви, к каковому она отнесла и приорства, и командорства этих госпитальеров, и Орден остался без колоссального источника доходов. А потом флот Наполеона приплыл туда из Тулона, когда плыл в Египет, и взял Мальту без единого выстрела. А рыцарям приказано было в 72 часа остров оставить. Но они благоразумно боя не приняли и уехали. И они оказались рыцарями со славной историей, но без денег и без дома. И вот тут они обратили свой взор на Россию, но они не ожидали такого пылкого приема.

Н. АСАДОВА: Да, Павел даже для них построил в Гатчине дворец.

Гатчина, пригород Санкт-Петербурга

Л. МАЦИХ: Если бы только дворец! Дворец это отдельная песня, это одна строка в этой песне. Полная абсолютно безумных аккордов и строф, если уж в этой метафоре говорить. Он присоединил их к… вернее, всю Россию он присоединил к польскому приорству. Это же орден католический, а он православный государь! Они предложили ему должность гроссмейстера, самую высокую в ордене. Он ее принял. Православный, женатый, русский царь стал главой католического безбрачного ордена, куда по определению не допускаются светские владыки. Может быть больший абсурд? Но он на это пошел сознательно. Если бы это кто-то сочинил, то это не было бы принято, поскольку это совершенно нереально. Такого не может быть никогда! Но именно это и случилось в действительности.

Н. АСАДОВА: Кстати, о французской революции, которая лишила денег и дома мальтийских рыцарей. То есть, Павел был одновременно масоном и рыцарем Мальтийского ордена. При этом, как мы знаем, очень многие революционеры во Франции были масонами, которые этих мальтийских рыцарей и лишили дома. То есть, это такая мешанина, что просто представить невозможно!

Л. МАЦИХ: Давайте, наведем хоть какой-то порядок. Во-первых, мальтийские рыцари — на самом деле, госпитальеры, и их еще называют «иоаниты», потому что их патроном небесным выступал Иоанн Иерусалимский, — они в свое время, еще в раннем Средневековье, в эпоху крестовых походов были соперниками тамплиеров. А из тамплиеров потом, как мы помним, произошло масонство. Но вражды уже потом, в более поздние времена, между госпитальерами и тамплиерами не было. Они сотрудничали. Во-первых, нужно четко сказать — Мальтийский орден никакого отношения к масонам никогда не имел! И Мальтийский крест абсолютно никогда не являлся масонской эмблемой. Ни в малейшей степени! Павлу хотелось осуществить мечту своей юности — это классический случай «сбычи мечт» — он вдруг стал не просто рыцарем, а представителем древнейшего, достойнейшего и славнейшего рыцарского ордена в Европе!