На грани развода. Вернуть любовь - Злата Романова

не чувствую, лишь слегка потягивает низ живота, а еще кружится голова – скорее всего, от потери крови.

Но я восстановлюсь, так сказал врач. Я смогу снова иметь детей. Со мной все будет в порядке. Пусть даже сейчас душу рвет в клочья, но у меня даже слез нет, я просто одеревенела. А может, до меня просто еще не дошел ужас ситуации. Кто знает, может быть, меня ждет отсроченный эффект...

Сейчас я просто подхожу к окну. Вглядываюсь в темноту, замечаю на парковке знакомый автомобиль. В салоне горит свет, а на водительском сиденье я вижу Глеба. Он работает на ноутбуке и пока не замечает, что я за ним слежу. Моя ладонь отчего-то ложится на стекло, к горлу подступает ком…

Между нами гораздо больше, чем прозрачное стекло и расстояние. Между нами навсегда пролегло его предательство.

«Почему, Глеб? Почему ты так легко разрушил нашу семью? Почему ты пошел на это? Ты для меня был всем, а я для тебя лишь одной из...

Даже работа зачастую была важнее меня. Мы не выдержали самого первого испытания. Наш брак оказался таким хрупким. Первая трудность – и мы проиграли. А ты... Ты тоже не справился, выбрал агрессию и нападение, вместо того чтобы попробовать решить эту проблему вместе. Мы же были так счастливы, все эти годы даже никогда не ругались серьезно. Я думала, что знаю тебя до самой мельчайшей черточки. А теперь мне кажется, что я не знала тебя вовсе».

Я долго стою на месте, и наконец, Глеб откладывает ноутбук и выходит из машины. Мне бы сразу отойти от окна, но я почему-то стою и продолжаю на него смотреть. Сердце, покрытое коркой льда, еще больше ею обрастает, становится настоящим айсбергом.

Мне кажется, я больше не способна страдать и плакать из-за этого человека. На смену горю приходит безразличие, атрофированность всех чувств, их смерть. Если долго бить по одному месту, в конце концов наступает шок, и ты перестаешь чувствовать боль.

Я отхожу от кровати и беру телефон. Захожу в черный список и нахожу там номер телефона Глеба. Когда я возвращаюсь к окну, он продолжает стоять на месте, а потом отвечает на мой звонок, с удивлением глядя на меня.

– Ксюша, пусти меня в палату, – слышу его умоляющий голос и вижу, как шевелятся губы. – Нам надо поговорить.

– Нам не надо, – тихо усмехаюсь. – Нас больше нет. Не о чем разговаривать, Глеб. Нас больше ничего не связывает. Ты теперь свободен и можешь отправляться куда угодно. Я так понимаю, таких мест много. Иди к своему ребенку.

– В тебе говорит обида. И я виноват, очень виноват, но я хочу искупить свою вину, все тебе объяснить, начать все сначала. Хочу, чтобы ты поняла, почему я скрывал их...

– И почему же? Что нового ты скажешь? – вздыхаю. – Чем сможешь оправдать свою трусость?

Вижу, как его ладонь сжимает пластик. Что, Глеб, трудно смотреть правде в глаза?

– Можешь называть это трусостью. Я боялся тебя потерять, прекрасно зная, как ты отреагируешь. Я хотел разобраться с этой проблемой!

– Ребенок – это не проблема, Глеб, когда ты это поймешь?

– Черт, я не то хотел сказать!

– Ты снова злишься, – указываю ему на очевидное. – Сколько времени пройдет, прежде чем ты снова начнешь называть меня истеричкой, когда я буду предъявлять тебе оправданные претензии? Мы это все уже проходили.

– Все будет не так, – горячо убеждает меня, а я должна хотя бы нервничать, но во мне больше нет чувств. Ничего нет.

Лишь пустота. Тлен. Наша любовь умерла. Почему Глеб этого не видит? Что он пытается мне доказать?

На время отключаюсь и даже не слушаю его слова, он говорит быстро-быстро, горячась, размахивая руками. Напоминает мне меня, когда я пыталась добиться от него эмоций. Мы поменялись ролями. Тогда он только обвинял, упрекал и нападал. Но я вместо агрессии предпочитаю спокойное равнодушие.

– ...ты сейчас не в себе, – доносятся до меня обрывки фраз. – Ты успокоишься, и мы поговорим.

– Ты не представляешь, насколько я в себе, Глеб. Насколько я четко вижу себя и свое будущее. И тебя в нем нет. Мне не нужен человек, с которым у нас разные жизненные принципы. Который предал меня так, как это сделал ты. И даже не понял, какую сильную боль причинил...

– Я понял, Ксюша, дай нам справиться с этой болью вместе, дай мне доказать, что я раскаиваюсь, – говорит еле слышно, голос прерывается, я вижу, как ему больно, но не испытываю даже удовлетворения и злорадства. Ничего.

И это так сильно меня пугает. Ощущение, будто моя душа убита и осталась только пустая оболочка. Она не может чувствовать и любить. И страшно от того, что этот человек, который довел меня до такого состояния, находится рядом и пытается добраться до меня.

– Уходи, уходи, Глеб, и не возвращайся, никогда! Забудь мой адрес и номер телефона. Не пытайся подобраться ко мне через своих знакомых или моих родных. Ты сказал и сделал слишком много, чтобы иметь право хотя бы разговаривать со мной.

– Я подожду, пока ты остынешь, – снова заводит свою песню, но я не позволяю ему продолжить:

– Если я узнаю, что ты пытаешься подобраться ко мне, я просто уеду в другую страну. Благодаря тебе я знаю, что это очень просто сделать. Но я надеюсь, что у тебя хватит совести не портить мою жизнь. Дай мне жить спокойно. Ты обязан мне, Глеб. Больше нас ничего не связывает.

– Но я люблю тебя, Ксюша, – говорит с надрывом. – Что мне делать с этим? Я не смогу жить без тебя!

– Ты преувеличиваешь мою важность для тебя. Тебе нравилась удобная Ксюша, красивая картинка, которая радовала глаз дома и согревала тело. А теперь я другая. С запросами, с мечтой родить ребенка. Создать семью. А ты не хотел нашего ребенка, да и семья у тебя уже есть. Разве ты не рад теперь, что одной проблемой