Закон и женщина - Уилки Коллинз

Остаюсь Ваш преданный союзник и поклонник, поэт и повар Декстер».

По прибытии в Эдинбург у нас с Бенджаменом произошла маленькая размолвка. Спорным вопросом было, следует ли мне отправиться к мистеру Плеймору одной или с ним. Я настаивала, что отправлюсь одна.

— Я мало знакома со светом, — сказала я Бенджамену, — но я заметила, что в девяти случаях из десяти мужчина делает женщине, когда она приходит к нему одна, такие уступки, о которых он и не подумал бы, если бы с ней был мужчина. Не знаю, чем объяснить это, но это так. Если мое свидание с мистером Плеймором окажется неудачным, я попрошу у него позволения прийти к нему опять, и тогда вы будете сопровождать меня. Не считайте меня упрямой. Дайте мне попытать счастья одной, и посмотрим, что выйдет из этого.

Бенджамен уступил со своей обычной любезностью. Я послала мое рекомендательное письмо в контору мистера Плеймора, так как его дом был за городом, недалеко от Гленинга. Мой посланный принес мне в ответ учтивое приглашение побывать вскоре после полудня. В назначенное время я позвонила у двери конторы.

Глава XXXIII

ОБРАЗЕЦ МОЕГО БЕЗРАССУДСТВА

Мистер Плеймор не был ни стар, ни молод, ни красив, ни безобразен и нимало не подходил под общепринятое понятие о юристе. По-английски он говорил совершенно правильно и с самым незначительным шотландским акцептом.

— Я имею честь быть старым другом мистера Макаллана и очень рад случаю познакомиться с женой мистера Макаллана, — сказал он радушно, пожав мне руку. — Где вы сядете? Поближе к свету? Вы еще так молоды, что можете не бояться дневного освещения. Вы в первый раз в Эдинбурге? Позвольте мне постараться сделать его приятным для вас, насколько это в моих силах. Мне было бы очень приятно познакомить вас с миссис Плеймор. Мы переселились на время в Эдинбург. Теперь здесь итальянская опера, и у нас есть ложа на нынешний вечер. Отложите в сторону всякие церемонии, откушайте с нами, и отправимтесь затем в театр.

— Вы очень добры, — отвечала я. — Но я сейчас в таком тревожном состоянии духа, что миссис Плеймор нашла бы меня очень незанимательной собеседницей. Я писала в письме к вам, что мне нужно посоветоваться с вами насчет очень важного для меня дела.

— В самом деле? Я, признаться, не дочитал письма. Я увидел в нем ваше имя и понял из слов вашего посланного, что вы хотите повидать меня. Я ответил вам и занялся другим. Извините, пожалуйста. Надеюсь, что вы приехали не для профессиональной консультации?

— Нет, мистер Плеймор, не для профессиональной консультации. Я нахожусь в очень тяжелом положении и пришла просить у вас совета при весьма необычайных обстоятельствах. Вы будете очень удивлены тем, что я собираюсь сообщить вам, и я боюсь, что мне придется отнять у вас больше времени, чем вы желали бы уделить мне.

— Я и мое время в вашем полном распоряжении, — сказал он. — Объясните мне как умеете, что я могу сделать для вас.

Его обращение было так же ласково, как и его слова. Я рассказала ему свободно и откровенно и без всякой утайки всю мою странную историю.

Он не старался скрыть впечатления, которое произвел на него мой рассказ. Моя разлука с Юстасом поразила и огорчила его. Мое намерение оспаривать шотландский вердикт и мое несправедливое подозрение против миссис Болл сначала показались ему забавными, потом удивили его. Но когда я рассказала ему о моем странном свидании с Декстером и о моем не менее странном разговоре с леди Клариндой, юрист обнаружил признаки сильного волнения. Он изменился в лице, он оживился и пробормотал про себя, как бы забывая обо мне:

— Боже праведный! Возможно ли! Неужели правда скрывается здесь?

Я решилась прервать его и заставить поделиться своими мыслями со мной.

— Я, кажется, удивила вас? — спросила я.

Он вздрогнул при звуке моего голоса.

— Тысяча извинений, — воскликнул он. — Вы не только удивили меня, вы дали мне совершенно новую идею, до сих пор никогда не приходившую мне в голову, насчет тайны преступления в Гленинге. Странное положение, — прибавил он шутливо. — Клиентка руководит юристом. Кто из нас нуждается в совете другого, вы в моем или я в вашем?

— Могу я узнать вашу новую идею?

— Не сейчас, если позволите. Будьте снисходительны к моей профессиональной осторожности. Я не хочу быть профессиональным с вами, я всеми силами стараюсь избежать этого, но юрист тем не менее берет верх над человеком. Я не могу решиться высказать то, что у меня на уме, не расспросив вас подробнее. Сделайте мне величайшее одолжение, позвольте мне попросить вас повторить часть вашего рассказа и задать вам несколько вопросов. Имеете вы что-нибудь против этого?

— Конечно, нет, мистер Плеймор. Какую часть моего рассказа должна я повторить?

— Часть, касающуюся вашего первого визита к Декстеру в сопровождении вашей свекрови. Вы сказали, если я верно понял вас, что, когда вы впервые спросили его, не имеет ли он своего собственного воззрения на причину смерти миссис Макаллан, он взглянул на вас подозрительно?

— Очень подозрительно.

— И лицо его прояснилось опять, когда он узнал, что ваш вопрос был основан только на том, что вы прочли в отчете?

— Да.

Он вынул из ящика своего бюро листок бумаги, обмакнул перо в чернила, подумал немного и пригласил меня сесть поближе к нему.

— Юрист исчезает, и человек занимает его место, — сказал он. — Между мной и вами не должно быть профессиональной сдержанности. Как старый друг вашего мужа, я принимаю в вас большое участие. Я вижу серьезную необходимость предупредить вас, пока не поздно, и для этого я должен сделать то, что сделали бы немногие на моем месте. Хотя я шотландец и юрист, но я решаюсь довериться вам лично и профессионально. Сядьте сюда и глядите через мое плечо на заметки, которые я буду писать. Они объяснят вам мои мысли.

Я села возле него и устремила взгляд через его плечо на бумагу.

Он начал так:

«Отравление в Гленинге. Вопросы: в каком положении стоит Мизериус Декстер относительно отравления? И что может он знать об этом деле?

Он имеет идеи, которые держит в тайне. У него является подозрение, что он выдал их или что они открыты каким-то непостижимым для него образом. Он явно радуется, когда находит, что его подозрение ошибочно».

Перо остановилось. Мистер Плеймор обратился опять ко мне.

— Перейдем к вашему второму визиту, — сказал он. — Расскажите мне опять, какие чувства он обнаружил и что он сделал, когда услышал от вас, что вы не хотите покориться шотландскому вердикту.

Я повторила. Перо вернулось к бумаге и написало следующие строки:

«Он поражен, узнав, что особа, заинтересованная в деле, не хочет примириться с вердиктом, которым кончилось дело Макаллана и намеревается возобновить следствие. Как встречает он это известие? Он обнаруживает симптомы панического ужаса. Он видит себя почему-то в опасности. Он приходит сначала в ярость, потом становится униженно покорным, потом без всякого основания обвиняет свою посетительницу в том, что она подозревает кого-нибудь. Вопрос по этому поводу: когда в доме пропадает небольшая сумма денег и об этом объявляется всей прислуге дома вообще, что думаем мы о слуге, который заговаривает первый и спрашивает: не подозреваете ли вы меня?»

Он положил перо.

— Прав я? — спросил он.

Я начала понимать, к какой цели клонились его заметки. Вместо того чтобы ответить ему, я попросила войти в объяснения, которые могли бы убедить и меня.

— Не сейчас, — ответил он. — Я спрашиваю вас опять: прав я до сих пор?

— Совершенно правы.

— Прекрасно. Продолжайте ваш рассказ. Не бойтесь повторений. Говорите все подробности одну за другой.

Я повторила все подробности, сохранившиеся в моей памяти. Мистер Плеймор взялся опять за перо и закончил свои заметки следующими строками:

«Он успокаивается, узнав, что заподозрен не он. Он склоняется на спинку кресла, он испускает глубокий вздох облегчения, он просит позволения остаться на несколько минут в одиночестве под предлогом, что он слишком взволнован разговором. Посетительница уходит. Вернувшись к нему, она узнает, что он без нее пил вино. Он молчит о прерванном разговоре, посетительница сама возобновляет его. Посетительница убеждена, что миссис Макаллан умерла, отравленная чужой рукой, и говорит это прямо. Декстер опрокидывается на спинку своего кресла как человек, падающий в обморок. Чем объяснить его ужас? Он будет понятен, если мы назовем его преступным ужасом. Иначе он необъясним. В следующую минуту Декстер впадает в другую крайность. Узнав, что подозрение посетительницы обращено всецело на отсутствующую особу, он приходит в неописуемый восторг. Тогда и только тогда он начинает уверять, что и сам подозревает эту особу. Таковы факты. К какому прямому заключению приводят они?»