Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин

и поставь его, – немец указал рукой на площадку у сарайчика.

– Спасибо, Франц. Только давай заключим договор на аренду земли.

– Зачем тебе это? За аренду нужно платить.

– Так спокойнее.

– Как скажешь.

Приятели пошли по дорожке вдоль широкого луга. Николай не замечал, что наступает на первые полевые цветы, которыми недавно любовался.

– А я ведь тоже стал свободным человеком, – неожиданно сказал Франц и печально улыбнулся.

– Тоже закончил работу на фабрике?

– Нет, мне еще рано, до пенсии два года. Я продал коров.

– Чем они тебе помешали?

– У нас с женой уже сил нет ухаживать за ними. Наемные работники недешевы. Молоко мое получается дороже, чем в магазине.

– А как же вы без коров?

– Не знаю.

– Жалко, мы с Мартой так их любили. Молока, правда, никогда не пили, желудки не позволяли. Дети и внуки живут отдельно, разлетелись по всей Европе. Поэтому без молока проживем, а вот без коров – не знаю. Сколько себя помню, они всегда рядом.

– Ладно, Франц, не грусти.

– Луг в аренду просят, сено-то нужно многим хозяевам. Конечно, отдам, не пропадать же добру. Нам-то косить и не для кого, и не по силам.

Дальше они шли молча. Подойдя к сарайчику и увидев складной стульчик, Франц удивленно посмотрел на Николая.

– И ты здесь сидишь?

– А что?

– Разве в доме мало места? Он же всегда пустой!

– Я не отдыхать сюда приезжаю, Франц. А от дождя и сарайчик сгодится.

– Ты ведь не завтра свой домик поставишь!

– Я, Франц, люблю все делать быстро. Завтра подпишем договор аренды, а послезавтра – начну нулевой цикл…

Хозяин опасливо подошел к первому улью, заглянул сбоку и в восторге одобрительно покачал головой.

– Ты посмотри, какая сложная жизнь! – восхищенно сказал он. – На первый взгляд – хаос, ничего не понять, а в действительности – строжайшая организация. Я кое-что читал о пчелах. Удивительные создания…

– Для них тоже весна наступила, Франц. Начало жизни. Ты помнишь себя молодым?

Франц улыбнулся и огорченно махнул рукой: то ли на безвозвратно ушедшие годы, то ли на себя самого, не сумевшего реализовать всё, о чем мечталось в молодости.

– Разве такое забудешь?

Они синхронно похлопали друг друга по плечам. Франц пошел домой. Николай вернулся к прерванному делу, а мысли его всё кипели вокруг одной и той же горькой думы.

2

Заместитель командующего военно-воздушной армией назначил встречу с Николаем на поздний вечер. Привычка работать по вечерам и ночам передалась ему от отца – командира сталинских времен. Назначать совещание на семь, восемь часов вечера считалось в порядке вещей. Ничего, что все участники после рабочего дня уже плохо соображают, зато необходимые решения приняты. Так было в новые советские времена и плавно, без особых изменений перешло в новейшие – российские. Заместителя командующего Николай хорошо знал, они окончили одно училище, только тот был на два курса старше. Служба в горячих точках способствовала быстрому его повышению, хотя военными талантами он не блистал, но человеком слыл уравновешенным, рассудительным. Так что ничего дурного от этого позднего вызова Николай не ждал. Где-то глубоко внутри теплилась надежда, что Москва согласовала ему очередное звание. На генеральской должности Николай служил уже год и знал, что документы на повышение отправлены в министерство.

– Заходи, Николай, – вполне доброжелательно встретил его генерал. – Коньячку выпьешь?

– Спасибо, сегодня моя смена.

– А я выпью, – генерал достал из большого несгораемого шкафа красивую бутылку какого-то иностранного коньяка и обычный граненый стакан. Стакан он наполнил до краев и, как и положено российскому генералу, в три глотка осушил его.

– Присядь, полковник, – как-то безрадостно произнес генерал.

Было видно, что ему трудно начать разговор. Потом неожиданно зло, с затаенной обидой заговорил:

– Утешать я тебя не стану. В армии сокращение, ты в числе тех, кому придется уйти на пенсию. Пенсия, правда, неплохая, прожить можно. Командующий лично внес тебя в список. Я пытался тебя защитить, но получилось только хуже. Начальник мой заорал, чуть ли не затопал ногами. Понимаешь ситуацию?

Николай почувствовал, как гулко забилось сердце. Казалось, что удары его были слышны в каждом уголке этого огромного кабинета.

– Что молчишь?

– Что тут скажешь, – с усилием выговорил Николай. – Без слов все ясно.

– Обматерил бы хоть, что ли.

– Кого?

– Меня.

– Тебя-то за что?

– За жизнь нашу долбанную, когда здорового, умного, сорокалетнего профессионала выбрасывают на пенсию…

– Кому дела передать?

– Своему заместителю.

– Разрешите идти?

– Иди.

Николай словно во сне шел по коридорам огромного здания, машинально с кем-то здоровался за руку, кому-то козырял. Скольких друзей и знакомых провожал он в запас! Порой это было радостным событием, порой грустным. Однако эти события не касались его лично, поэтому не затрагивали его сердца. Ему казалось, что с его послужным списком, с его опытом и знаниями он будет незаменим до смерти. Но больнее всего мучил вопрос – за что? По всем армейским законам уходить на пенсию ему было еще рано. По крайней мере, можно было послужить еще лет пять-семь.

Хотя, конечно, он догадывался, за что его списали. За излишнюю принципиальность. Официальная формулировка гласила: «за выслугой лет», а в действительности… Он не разрешил совершить внеплановый вылет группе коммерсантов и старших офицеров – в Крым на пикничок. На военном-то самолете! Впрочем, в те годы все было возможным, «левые» рейсы случались довольно часто. В таких случаях Николай требовал письменное разрешение от вышестоящих командиров и только тогда организовывал вылет. В тот раз не было никакого разрешения, только личная просьба какой-то военной «шишки», правда, весьма настоятельная. Николай категорически запретил вылет, без всяких колебаний.

Подавленный новостью он поспешно вышел из здания, прошел по дорожке подальше от парадного входа, сел на скамейку. «Вот и конец военной службе, вот и конец», – пульсировало в мозгу. Два года назад он перестал летать, а теперь, выходит, что совсем армии не нужен.

Мальчишкой Николай с завистью и восхищением смотрел вслед каждому пролетающему самолету. Аэродром, где базировалась летная часть, находился рядом с его деревней. Стартовый звук «Мига» он отличал от звуков других машин. Ему нравилось следить за тем, как гул турбин, оторвавшись от самолета при взлете, пытался догнать машину в полете. Так и летели они: самолет отдельно, а звук турбин следом, поэтому по звуку местоположение самолета выследить было невозможно. И как же хотелось ему, деревенскому пацану, подняться в небо, с огромной высоты взглянуть на землю и парить над ней, как эта железная птица.

В армию брали осенью. Повестка из военкомата пришла Николаю на работу. Закончив строительный техникума, он жил в вагончике, у которого и адреса-то не было. В техникум он поступил потому, что в селе не было школы-десятилетки, да и родители настаивали.

– Коля, получи специальность, пригодится ведь, – твердила мать. – Поступишь в институт или нет, еще неизвестно, а здесь всегда на кусок хлеба заработаешь.

Уже пройдя медкомиссию, услышал от военкома:

– Где хотите служить?

– В авиации.

– Хорошо, – кивнул майор, и Николая отправили отдавать