Горбатые мили - Лев Черепанов

Не представляя, как обойтись без салфетки, Зубакин подвигал сжатыми пальцами. Сразу вперил взгляд своему помощнику по производству в низ живота, чтобы ему сделалось стыдно за едва прикрытую натуру.

— Антракт! — оглушил всех Бавин. — Кого назначили отвечать за монтаж сборного помоста? Тебя? — взялся за боцмана.

Назар за свой тост не пил, через Кузьму Никодимыча передал стакан Зубакину, иначе ж ему пришлось бы появиться в лазарете у Сереги с пустыми руками.

— Начинаем первое отделение! — громогласно, шаржируя эстрадных кривляк, объявил Бавин. — Песня из передачи «Тихий океан». А ну-ка, Нонна, докажи, что такое измена в любви. Нынче она вроде бы не столь горька, никто рук не заламывает.

Этот зарифмованный вздор, преподнесенный под аккомпанемент Бичневой гитары, вызвал недоверчивые улыбки. Варламову Спиридону взгрустилось по своей жене, рулевому с бородой викинга по своей — двум «своякам». Незаметно для себя Плюхин погрузился в раздумья, отодвинулся к переборке.

Ксения Васильевна так нуждалась, чтобы к ней подошел Назар. Что он, не мог возле нее хотя бы задержаться? Успел бы к Сереге! Без особого удовольствия распробовала то, что еще раскачивалось в ее бокале, и пожелала всем — не вслух — стойкости.

Лето каким-то образом уловил, что оказался в поле зрения Игнатича, забеспокоился. На плашкоуте, тершемся об «Тафуин» у мыса Астафьева, он, прощаясь, сердился, отмахивался от уговоров жены бросить все: плаванья, Находку, уехать куда-нибудь подальше, и разумеется безотлагательно. Предчувствовала, должно быть, их разрыв.

Почему тогда Лето не встревожился?.. Считал: без семьи тоже можно? Сморщился, заставил себя слушать, как поет Нонна. Походило, что она отдалялась от всех, все равно что сдуру загубленная парусная поэзия.

«В моем положении что особенного? — заговорил с собой Лето, чтобы приободриться. — Если подаст Зина на развод, то разве стану одиноким? Только снова свободным!»

За старшей официанткой степенно вышел на всеобщее обозрение не очень загримированный Варламов Спиридон, пожаловался на свою долю, как сказочный старик у синего моря. Тотчас же из-за растянутой траловой дели выскочила мойщица посуды, ни дать ни взять золотая рыбка. Наобещала всем современного добра с три короба. Никанов заслужил аплодисменты за пародии.

Словно само собой образовался круг, в него или влетел откуда-то, или впрыгнул рулевой, какой-то упрощенный, что ли. Он представлял, что удивит всех. Пустился в пляс, размахивая бумажным пакетом. Бавин погнался за ним, изловчился, прочитал чернильную надпись:

— «На память!.. Борода тысяча девятьсот такого-то года!..» — оглядел всех, хлопнул себя по бедрам. — Отмочил, называется. Правда?

— Побрился?.. Всерьез?.. — испугался тралмейстер. Сразу посмотрел — кто захохотал.

— Лихо мне!

Кочегар схватился за голову, закрыл глаза.

Тут же выяснилось, что кому-то очень нравилось вещественное напоминание о полулегендарных скандинавах, одинаково отважных на воде и суше. Кто-то высказался, что экипаж лишился исключительного, ничем не восполнимого украшения. А Ершилов канючил:

— Хоть бы игру какую-нибудь. Нельзя, что ли?

— Ишь ты! — сразу ввязался Зельцеров, привлек к себе второго штурмана Лето. — Забыл, какой у нас первый помощник? Он… — задел одним пальцем ухо, еще раз, — прохлопал, ничего как следует не подготовил.

Из плотной кучи возле стойки микрофона выбрался Бичнев, двинул на Ершилова:

— Хочешь, запросто устрою для тебя КВН?

У кока от улыбки сразу щеки сдвинулись к ушам: «Ждите, этот на все горазд».

— Не выйдет, — после недолгого раздумья сказал Бавин и обвел рукой поверх своей головы: — Веселых здесь навал-о-м, без всякого… А находчивых — сколько? Их ищи где-нибудь. Не согласились пойти в экспериментальный рейс.

5

Нет, надо же! Зубакин не кинулся к щиту громкой связи, а прошагал поступью знающего то, чем ни с кем не делятся, уже соотнесший действительность на «Тафуине» с тем, какой она скоро станет. Тотчас же весь экипаж услышал команду. Сгреб со штурманского стола карту, нетерпеливо, сердясь, что из-за складок она стояла коробом, встряхнул, чтоб расправилась.

Тогда Назар только прикорнул. Раздался такой стук в дверь, что любого бы из могилы поднял.

«Я не встану», — сказал про себя Назар. Сразу же застыдился: «Что со мной?» — положил руку на одежду. Прежде чем что-то взять («Главней всего брюки! Где они?»), приостановился. «Как же так? Вроде бы действительно конец. А «Тафуин» не какой-то, с двойным дном. Если пробоина, он не сразу нахлебается. На все хватит времени: схватить чемодан, выбежать. Только почему носовой иллюминатор ниже? Меня стягивает. Над полубаком океан? Над ним?.. А корма задрана?»

— … один, Назар Глебович!

«Это что с Нонной? Орет-то как!.. Где я? — пошарил ладонью рядом с рундуком. — Вода еще не залила палубу».

— Аварийным группам!.. — унеслось во все отсеки распоряжение.

— Никаких химер, Новый год в самом деле наступил. Для кого?

Каким-то образом Назар добрался до дверной защелки, считая себя обязанным Нонне.

— Спасибо!

— Где у вас шапка? Надевайте. Рукавицы тоже. Здесь!.. Собирайтесь по-зимнему. Вам надо в рубку.

Он шагнул к ней со спасательным жилетом, сказал:

— Это тебе. Бери — не отказывайся.

Отчего так? Назар спутал рукава куртки. В коридоре застрял.

— Нонна?..

Она вылетела к нему, направила к ближнему трапу…

Тонул не «Тафуин», а рефрижераторщик. О нем никто не заводил разговоров. Подал сигнал бедствия, будто вынырнул из небытия и погружался туда уже по-настоящему. Диму бы в ходовую рубку, чтобы все выведать, плавал ли еще кто-нибудь возле гибнущего судна?

— Варламов, вы старший. Расторгуев. Никанов. Все сюда, на верхний мостик!

И океан, и небо только начали светлеть. Впереди носовых стрел «Тафуина», в полумиле от него, они переходили друг в друга без каких-либо оттенков. Где-то близко гудели словно подвешенные реактивные двигатели. В настроенном на аварийную частоту УКВ-приемнике из какой-то глубины всплывало одно и то же:

— Пипл!.. (Люди!..)

«Это о ком?» — Назар застегнул на себе пуговицы. Посчитал за лучшее пока побыть в сторонке, за коробкой с «намордником». Там уже примостился не пришедший в себя после сна Ершилов. Сдавил ладонью лицо, полез к наручным часам Плюхина. Еще только четыре по-бристольски!

На ботдеке, за трубой, зачем-то срочно понадобился боцман…

Прозвучал учебный сигнал «Пробоина». Старпом Плюхин в два счета выволок «пластырь».

Началась отработка спуска ботов на воду.

Ближе к утру океан просел, отчетливо отделился от дымчатого неба. Над ним Зельцеров разглядел остров Унимак с возвышениями — вулканами Исаноцкого и Шишалдина.

Рулевой когда-то, на досуге, заглядывал в лоцию. Вытянул подбородок — показал Назару на воду:

— Здесь…

Координаты легшего на дно рефрижераторщика уже знали все компетентные органы, вплоть до английского «Ллойда». На карты мира лег соответствующий условный знак.

Перед форштевнем «Тафуина» и дальше, до самого горизонта, брел во все стороны океан, а больше — на восток. Он устал от всего, в том числе от себя. Прихрамывал на ходу — опускался, поднимался. Собирал морщины.

Только хлам остался от тафуинского собрата по скитаниям на краю света — едва желтеющие ящики из-под консервов, клепки. Тут же расходилась, тоньшала переливчатость всех цветов радуги. Откуда она взялась, было ясно. Из танков рефрижераторщика. Поднялось сколько-то тонн солярки — образовался венок для поглощенных пучиной.

6

Пришедший Новый год, с таким началом, не заслонил старый. Ни комсостав, ни матросы не забыли, что выпивки досталось всего на два тоста, отчего время, натурально, тянулось едва-едва.

Первый помощник собрал всех, кого смог.

— Опять что-то затевается!.. — всем уже пресыщенный Зельцеров, со складкой между бровями, прошествовал в первый ряд.

— У тебя такой недуг, что ли? Недержание слов? — Бавин, само участие, развернул для него кресло.

Зельцеров не то вынес бы. Полез к первому помощнику:

— Почему вы не пьете? Не из-за того, что лечились от алкоголя и теперь боитесь сорваться?

Никто рта не раскрыл.

— Или из-за неблагородной болезни?

— Ты уже совсем!.. — устыдился за своего ведущего Ершилов.

— Не угадаете, — сказал Назар.

— То есть вообще непьющий? Как идиот?

— Последнее ближе к истине. — Томимый ожиданием Назар посмотрел на корешки библиотечных книг за стеклом встроенного ящика, на дверь…

Зубакин опоздал на самую малость. Появился — сразу коснулся похмелья:

— Горюете, наверное? Не шквалик бы вам — шкалик? Да, на рефрижераторщике кроме присланного такого же немощного, как у нас, напитка еще имелось кое-что. Как?..