Вихрь преисподней - Глеб Соколов

Их уже стали окружать, верующие подступили к ним со всех сторон и смотрели на них с нескрываемым озлоблением. Не-Маркетинг чувствовал, что этот разговор как-то необходимо немедленно прекратить.

– Дело?! Какое дело? – тем не менее спросил он.

– Культ, который они исповедовали. Они должны были претворить свои воззрения в практику. Идем дальше. Тайная вечеря. Христос Спаситель точно знал, где его будут ждать. У них всё было точно определено: где состоится ужин, какой дом – вся информация заранее была у Христа Спасителя. То есть, вы понимаете, как всё сложно было организовано. Это было не одного дня дело, и участвовал в нем не один человек. Причем апостолы – ученики – в подготовке вечери не участвовали. Они сами ничего не знали. Он посылает своих учеников: мол, идите, всё будет готово. И организация оказывается на высоте: именно в том доме, который был им назван, именно в то время, которое было им названо, всё оказывается готовым: стол, скатерть, еда, напитки. Понимаете, такое может произойти только в том случае, если готовить всё очень долго, заранее и многим людям. Понимаете, вроде с одной стороны всё выглядит достаточно спонтанно, неподготовлено – ведь в священных книгах не описано, как технически и какими силами и при каких сопутствующих обстоятельствах готовился тайный ужин, а для нас, мне кажется, сторонних наблюдателей, это и есть самое главное.

– Я не знаю, можно ли воспринимать всё это всерьез? Меня охватывают сомнения...

– Нет, вы, конечно, можете отмахнуться от своих сомнений и верить в то, что Христос Спаситель был один, сам по себе, просто ходил и наставлял своих учеников, верить в то, что никаких умных заговорщиков за ним не стояло, верить, что его слова про то, что надо есть его тело и пить его кровь – это просто цветистая метафора, верить в это совершенно слепо, не рассуждая, потому что верить просто так, не сомневаясь, гораздо проще, чем долго и мучительно обдумывать всё то, что я только что вам сказал, – проговорил молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист.

– Люди, долго мы будем всё это слушать?!

– Кошмар какой-то! Кто это такие?! Кто это такой?!

– Что они здесь несут? Долго они будут над нами издеваться?!

– Да они же просто издеваются над нами! Они же богохульствуют! Они нарочно и откровенно богохульствуют!

– Гнать их! Гнать в шею мерзавцев!

– Особенно этот, разнаряженный! Он самый главный из них! Самый мерзкий! Самый богохульник! Такого просто убить надо!..

– Не в церкви! Не в церкви! Гнать их сперва отсюда! Гнать их!

Такие крики всё громче раздавались под сводами православного храма. Но молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист, казалось, не мог уже остановиться. Он продолжал и продолжал:

– Тайная вечеря происходила накануне еврейской пасхи, заклание пасхального агнца, как говорится в священных книгах, а говоря проще, убийство жертвенного пасхального барашка, произошло под пасху, а на пасху евреи привыкли есть этого самого барашка. И пасхальный агнец – это нечто вроде современного рождественского гуся. Ясно вам теперь, что сделали ревнители мрачного культа с Христом на пасху, и куда делось его тело из гроба? Сначала чужими руками загубили, а потом и съели по частям. Кровь выпили. А мы на пасху все это повторяем. Символически, конечно... Попиваете кагорец-то?..

Тут один из прихожан, – седой, бедно одетый человек, – подошёл к молодому чрезвычайно нарядно одетому журналисту вплотную и, схватив его за лацкан пиджака, с искаженным лицом проговорил:

– Он был богом. Он принял обличье человека. Его продали и казнили, но он воскрес! – в его голосе звучало огромное убеждение.

Сжав решительно губы, молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист взял прихожанина за запястье и резким движением оторвал его руку от своего пиджака. Потом толкнул его, так что тот сделал шаг от журналиста, сказал:

– Всё это чушь! Он не был богом и не воскресал. Его просто сожрали в ритуальных целях.

– Как же не был богом?!.. Как же не был богом?! Он же – бог! А кто же он? Как же не был богом?! – задолдонил шофер пазика, испуганно глядя то на молодого чрезвычайно нарядно одетого журналиста, то на окруживших их взволнованных прихожан.

– Так... В этом отношении Магомет был гораздо честнее: он просто сказал, что к нему приходил черный силуэт, который ему всё и надиктовал. Он просто прикрылся авторитетом бога, пристроил себя, всех своих родственников и спокойно себе помер в шестьдесят два года... Как, впрочем, и все наши революционные лидеры. Человек во всех случаях не может быть богом. Он может быть только человеком.

Из толпы окруживших Не-Маркетинга и молодого журналиста верующих раздалось:

– Он воскрес. В писании сказано, что под видом другого человека его видели... И в своём обличье он являлся. И сказал ученикам: не бойтесь, я не привидение.

Услышав эти слова, чрезвычайно нарядно одетый молодой журналист как-то вдруг встрепенулся.

– Да. Так вот... – проговорил он. – Сказал ученикам: не бойтесь... Не привидение.

Он замолчал. Его вдруг явственно охватила какая-то нервозность. Неожиданно у него начала дергаться щека. Перемена в его состоянии была настолько разительной, что среди окруживших молодого журналиста и Не-Маркетинга прихожан случилось некоторое замешательство. Казалось, что на мгновение они оставили свои самые решительные намерения с тем, чтобы посмотреть, куда заведет молодого чрезвычайно нарядно одетого богохульника его новое состояние. Тот, меж тем, продолжал молчать. Пауза уже слишком затянулась, как вдруг он, словно очнувшись, проговорил с прежним пафосом:

– И вообще, это всё, вся эта религия – это заговор иудеев. У них ведь была цель. Да, цель: разрушить римскую империю!

– Да что за чушь! Я не верю вам! – воскликнул Не-Маркетинг. – Я после этого вообще не желаю продолжать этот разговор с вами. Это какое-то сплошное оскорбительное богохульство, а теперь ещё... И вы ли это?! Да вы же... – Не-Маркетинг осекся.

– Перестаньте... Это ум!.. И никакого национализма здесь нет. Я чрезвычайно уважаю всех заговорщиков. Это самые умные и приятные люди.

– Перестаньте вы! Перестаньте! Перестаньте! – закричал Не-Маркетинг. Ужасное напряжение, которое сковывало его с того самого момента, как Пенза начал говорить в церкви свои богохульные речи, прорвалось теперь наружу.

– Нет! Нет! Я чрезвычайно уважаю всех заговорщиков! Они – самые умные и приятные люди! – выкрикивал Пенза.

– Прекратите! Прекратите своё сумасшествие, иначе я сейчас заткну вам рот силой! – кричал в свою очередь Не-Маркетинг.

– Только попробуй! Тут же получишь сдачи! – не унимался молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист.

– Прекратите вы! Иначе мне придется устроить здесь драку! – кричал, брызгая слюной Не-Маркетинг. – Я ударю вас прямо здесь, если вы не прекратите! Зачем вы все это делаете?! Я не понимаю!..

– А зачем вы начали про нового пророка?! – в свою очередь кричал Пенза. – Вы первый начали про нового пророка! Вы сказали, что появится новый пророк нового бога!

– Новый бог!.. – воскликнул кто-то из прихожан. – Они проповедуют нового бога! Слышите, что они говорят?! Они же проповедуют нового бога!

– Нового бога?! Проповедуют нового бога? – раздался голос из гущи верующих.

– Нет, я сказал совсем другое, я сказал в другом смысле! – громко возражал молодому журналисту Не-Маркетинг. – Вы извратили мои слова... Вы не в себе, не в себе с того самого момента, когда пришли и сказали, что встретили привидение! Что-то странное с вами творится! Но вы перегибаете палку!..

– Да что же это такое?! Они же и вправду сейчас здесь подерутся! Совсем обнаглели, дьяволы! Что же это делается?! Уже им и храм божий – не храм! Дьяволы в храме божьем между собой отношения выясня-я-ю-ют! – заголосила одна из скромно одетых женщин, повязанная серым платком. Она стояла среди прихожан рядом с Не-Маркетингом и чрезвычайно нарядно одетым журналистом.

– Вон их отсюда! Гнать их, гнать их в шею! – закричал тот из прихожан, который только что хватал молодого журналиста за лацкан пиджака. К журналисту подойти он теперь не решился, а подскочил к Не-Маркетингу, грубо схватил его за руку выше локтя и принялся волочить к выходу.

Надо сказать, что несмотря на то, что среди прихожан раздавались многочисленные призывы поступить с богохульниками самым решительным образом, они, тем не менее, до сих пор не набрасывались на журналиста и Не-Маркетинга. Поначалу, эта временная терпимость была связана с тем, что не все наиболее активные прихожане вникли в суть дела, потом – потому что сколько-то минут всё же требовалось для того, чтобы дойти до определенного запала, затем часть из них сбил с толку некоторый диалог, а потом и перепалка между журналистом и Не-Маркетингом, так что хоть множество криков и было, но критическая масса, отделявшая верующих от того, чтобы наброситься, странным образом слишком долго не набиралась. Теперь же, хватание одним из прихожан Не-Маркетинга за локоть, окончательно сдвинуло всё с прежней точки – примеру этого верующего последовали и остальные многочисленные прихожане. Они гурьбой навалились на журналиста, на Не-Маркетинга и поволокли их к дверям храма.