Крещение огнем - Гарольд Койл

Это испытание оказалось посерьезнее, чем любое из тех, что они пережили. Когда Джимми сломал ногу, и два месяца не мог водить машину, все их планы пришлось отложить до лучших времен. Но со сломанной ногой можно как-то жить и надеяться все же осуществить свою мечту.

Войдя в раздевалку, Джимми подошел к телефону и задумал­ся: кому позвонить в первую очередь. Жене? Тут были свои "за" и "против". Он решил, что разумнее сначала позвонить на учеб­ный пункт. В конце концов, может, его часть еще и не мобили­зуют. Может, просто изменилось расписание воскресной подго­товки или произошла какая-то ошибка с платежной ведомос­тью. Может, вся проблема яйца выеденного не стоит. По край­ней мере, он будет точно знать, что его ожидает.

К телефону подошел Майк Лодцен, штатный сержант-инст- руктор части.

—    Джимми, малыш, где тебя носило? Мы с восьми утра пыта­емся тебя разыскать.

Салливан был не в том настроении, чтобы заниматься пустой болтовней или ходить вокруг да около.

—    Зарабатывал на жизнь. Ну, что у вас за пожар? Зачем искали?

Лодцен оставил шутливый тон и перешел к делу:

—      Правительство мобилизует гвардию. Прошлой ночью пат­рулям опять досталось, причем здорово. Сегодня в шесть утра командир округа, что между Браунсвиллом и Эль-Пасо, доложил начальству в Вашингтоне, что ситуация из рук вон плоха, и его парни отказываются выходить в дозор. Так что, до нашего при­хода граница открыта нараспашку. Даже таможенники, и те ухо­дят.

Джимми так фомко застонал, что услышал даже сержант.

—     А армия на что? Почему, черт возьми, они не двинут туда войска?

—      Ты что, Джимми, радио не слушаешь?

—     Нет, Майк, не слушаю. И ничего не знаю, понял? А теперь скажи мне, если это не слишком тебя затруднит: что делают регулярные части, чтоб им пусто было?

—    Если верить радио и тому, что сказал нам полковник сегод­ня утром, президент созвал Национальный совет безопасности, чтобы рассмотреть это дело и выслушать мнение членов совета. Как утверждают по радио, президент пока не хочет предпринимать

—      Спровоцировать! Подумать только — спровоцировать! — так громко заорал Салливан, что сержант отнял трубку от уха. — А что, по разумению этого чертова болвана, делают сами мексиканцы? Он что, с луны свалился?

Как ни хотелось Лодцену закончить разговор, пришлось ему бросить в автомат еще монету.

—     Что ж, нам поделом — сами выбрали слюнтяя-либерала из Новой Англии. Как бы то ни было, а придется тебе пошевели­ваться. Мы ждали тебя еще вчера. Начальник штаба батальона отправляется на границу ночью вместе с передовым отрядом.

Джимми помолчал.

—     Ты же знаешь, Майк, Марта разозлится до чертиков.

Лодцен захихикал:

—     Не подумай, что я над тобой смеюсь, старина, только она и так уже взбесилась. Я чуть не оглох, когда позвонил ей во вто­рой раз.

—     Ты ей уже сказал? — забеспокоился Салливан.

—       Конечно, нет. Только знаешь, Джимми, лучше смотреть правде в глаза. Мне не нужно было ничего говорить. Бабы узна­ют это нутром. Они — что твой радар: за милю чуют дурные новости.

—     Это я и без тебя знаю. Ладно, буду, как только управлюсь. Когда мы выступаем?

—       Не знаю, Джимми. Только не думай, что, явившись сюда, сможешь вернуться домой. Генерал-адъютант с губернатором рвут и мечут. Говорят, все члены законодательного собрания штата и мэры больших городов, что находятся в приграничной полосе, сидят на телефонах и каждые пять минут спрашивают, где нахо­дятся войска. Я уже сказал тебе: они хотели, чтобы мы выступи­ли еще вчера.

Больше говорить было не о чем. Салливан повесил трубку и хотел позвонить домой, но передумал. Как ни тяжело, а такую новость лучше выложить жене при личной встрече. Он отошел от телефона и побрел в контору к Генри — предупредить, чтобы в ближайшие дни на него не рассчитывали.

12 августа, 20.45    Лa Сауседа, Мексика

Никто не обращал внимания на высокого белокурого гринго, сидевшего за угловым столиком с двумя мексиканцами. В этой забегаловке было небезопасно слишком пристально разгляды- вать гіосетителей, тем более — задавать вопросы. Казалось, ник­то не заметил, как американец вошел через заднюю дверь и что из сапога у него торчит пистолет, хотя тот делал все, чтобы оружие увидели.

Из двоих мексиканцев, сидевших напротив Чаійлдресса, на­стоящим мексиканцем был только один. Второй, бывший пол­ковник никарагуанской армии, в качестве претензий на мекси­канское гражданство мог предъявить разве что подложный пас­порт. Этот никарагуанец, старый сандинист, мало того, что об­наружил в себе способности к партизанской войне — она по- настоящему захватила его. Окончание войны в Никарагуа и по­ворот к демократии лишили его возможности использовать этот единственный, Богом данный талант.

В Мексику никарагуанец попал с делегацией, которая должна была помогать при передаче новому мексиканскому правитель­ству зенитных и управляемых противотанковых ракет. Тут-то Аламан и завербовал его через подставное лицо, чтобы тот ока­зывал услуги растущей "армии" Делапоса. Сегодняшняя встреча должна была решить, какие конкретные действия необходимо предпринять в ответ на .угрозу, которую представляла для нее мобилизация Национальной гвардии Техаса, и чем следует за­няться, пока гвардия находится в процессе развертывания и гра­ница открыта.

Никарагуанский полковник, державшийся уверенно и власт­но, и задававший тон в разговоре, тем не менее, волновался. Он был готов делать все, что угодно, лишь бы насолить американ­цам, и только присутствие высокого белобрысого гринго удер­живало его от того, чтобы заявить это во всеуслышание. Что касается Рэндела, то он говорил мало, хотя и ощущал, что ника­рагуанец относится к нему неприязненно. Откинувшись на спинку стула, он свесил правую руку вниз, и она расслабленно покачи­валась в опасной близости от торчавшего из сапога пистолета. Левой рукой он лениво вертел на столе бутылку пива, уставив на никарагуанца холодный немигающий взгляд. Чайлдресс знал, что полковник говорит дело, но еще не решил, стоит соглашаться с ним или нет. Сначала нужно разобраться в собственных чув­ствах, а он пока предпочитал прятать их за маской равнодушия.

Третий собеседник — это был сам Делапос — тоже имел свои соображения по поводу некоторых идей никарагуанца. Пусть его замысел — избирать жертвами только гражданское населе­ние — разумен, Делапосу он был не по вкусу. Да, он — наемник, но не убийца. И хотя многие из его сподвижников сочли бы такое разделение весьма условным, Делапос давно выработал принципы, позволявшие ему оправдывать свое занятие и при этом сохранять здравый рассудок, и твердо их придерживался. И одним из этих принципов был отказ убивать мирных жителей. Похоже, теперь его придется нарушить. Логика подсказывала мексиканцу: что бы ни думал он лично, такие акции необходи­мы, если они хотят добиться желаемой цели. В конце концов именно удар по гражданскому населению, нанесенный людьми Панчо Вильи в 1916 году, помог выманить американскую армию за южную границу. И когда в начале июля Делапос и Аламан заключили свое соглашение, они рассчитывали именно на та­кую реакцию. Теперь же, коща появилась подобная возможность, Делапос не мог колебаться. Ведь он поклялся поддерживать Хозяина и его дело. Для него, профессионального наемника, пойти на попятный — значило бы погубить репутацию. К тому же, и без него найдутся желающие осуществить этот замысел. Другие люди, не обремененные понятиями о нравственности, с готовно­стью займут место Делапоса.

Не отрывая глаз от бутылки, которую он продолжал нетороп­ливо крутить в руке, Рэндел подвел итог разговора:

—     По-моему, полковник сделал очень важное сообщение. Не­смотря на более современное вооружение, которым он нас снаб­дит, и секретные сведения о действиях американцев, которые предоставит нам эль Дуэньо, время от времени Национальная гвардия будет одерживать над нами верх. Она может позволить себе потери — и людские, и материальные. А мы — нет. — Чайлдресс помолчал, отхлебнул из бутылки пива, потом, желая подчеркнуть свои слова, наставил ее на Делапоса. — Потерю одного отряда можно объяснить неудачным стечением обстоя­тельств. В конце концов, всякое бывает, и каждый это понима­ет. Но если такие случаи начнут повторяться, у нас могут воз­никнуть большие затруднения. Ведь мы с вами — деловые люди, а не патриоты. Нет никакой выгоды в том, чтобы стать героями посмертно.