Крещение огнем - Гарольд Койл

Генерал снова весело расхохотался.

—       Скотт, эта женщина слишком хороша для танкиста. Ей нужен авиатор, вроде меня.

Диксон шутливо вскинул руки.

—      Сор, вы, как всегда, правы. Длинный Эл довольно улыбнулся.

—     Чертовски верно подмечено. Именно поэтому я и генерал. А теперь, подполковник, с вашего разрешения, я хотел бы кое с кем познакомить вашу даму.

Когда Джен вместе с генералом отошли, Диксон направился к буфету. По пути он столкнулся с капитаном Керро, который нес две бутылки пива. Остановившись, Диксон смерил молодого офицера взглядом и поднял брови.

—      А вы, оказывается, не дурак выпить! Керро взглянул на пиво, потом — на Диксона.

—      Да нет, я — не особенно. Вторая бутылка для приятеля, только он куда-то подевался. — Потом, спохватившись, предло­жил бутылку Диксону. — Вот, сэр, возьмите, пока пиЬо не на­грелось. Надеюсь, вы не откажетесь от "Короны". Я слышал, что в 16-й — это любимый напиток.

—    Вообще-то, я предпочитаю "Курз лайт", но, поскольку в уста­ве дивизии записано, что старший по званию не должен отказы­ваться от бесплатной выпивки, придется согласиться на "Корону".

—      Отхлебнув глоток, он окинул бутылку оценивающим взглядом.

—     Конечно, не "Курз", но тоже сойдет. — Обратившись к Керро, Диксон поинтересовался, как идут дела на новом месте.

Начав рассказывать о случае, произошедшем несколько дней назад с женщиной-лейтенантом, Керро вдруг осознал, что, про­работав в отделе уже больше месяца, он только во второй раз получил возможность поговорить с подполковником один на один. И дело не в том, что Диксон от него прятался — он всегда был на месте. Порой даже казалось, что он сразу везде. Даже когда тот выезжал с инспекцией или находился на совещании, в отде­ле ощущалось его присутствие. Многочисленные подчиненные из его штата называли подполковника "эль Хефе", что по-ис- пански означало "начальник". Он же в ответ именовал их "ниндзя- мутанты, они же — майоры-переростки".

Глядя на отдел и стиль его работы, Керро чувствовал, что ему придется пересмотреть свое отношение к штабным офицерам и, в частности, к подполковнику Скотту Диксону. Спокойная, с виду даже ленивая атмосфера, которая так поразила его в пер­вый день и показалась признаком расхлябанности, на самом деле была внешним проявлением работы отлично отлаженного меха­низма. И механизм этот повторял образ и подобие его творца — подполковника Диксона. Как и он, отдел пребывал в постоян­ном движении, которое осуществлялось поступательно, це­ленаправленно и в нескольких направлениях одновременно. Что больше всего поражало капитана, так это эффективность рабо­ты коллектива. В его действиях не было ничего лишнего. За месяц, проведенный в штабе, капитан слышал об одном-едии- ственном совещании, которое подполковник проводил для сво­их майоров, да и заняло оно меньше получаса. И, тем не менее, создавалось впечатление, что именно Диксон стоит во главе всего. Однажды Керро наблюдал целое шествие офицеров че­рез кабинет Диксона. Каждый офицер входил, излагал свое дело и получал от него совет или новые указания. Ничуть не спеша, Скотт выслушивал доклад, обдумывал вопрос, выносил решение и излагал распоряжения таким доступным языком, что они были бы понятны даже начальнику финансовой службы.

Еще Гарольд заметил, что Диксон не терпит людей, не спо­собных мыслить самостоятельно, нерешительных или медлитель­ных. Основной контингент сотрудников отдела составляли шуст­рые, напористые майоры. А от тех, кто не подходил под эту категорию, — Керро не раз слышал об этом, — быстро избавля­лись. И хотя все порой жаловались на непомерную нагрузку, длинный рабочий день и требовательность шефа, тем не менее, каждый знал, что ему крупно повезло: он учится у настоящего аса, а когда настанет время, получит вознаграждение — завид­ное место в одном из подразделений дивизии.

Разговаривая с капитаном, Диксон почувствовал, что за ним наблюдает высокий мужчина в светло-коричневом костюме. Де­лая вид, что не замечает его взгляда, подполковник некоторое время продолжал слушать Керро, лишь изредка незаметно ко­сясь на человека в штатском.

Капитан увидел, что внимание собеседника что-то отвлекает, и оглянулся, а потом вопросительно посмотрел на Скотта, но тот, по-прежнему игнорируя присутствие высокого незнакомца, с непроницаемым лицом изображал, что внимательно слушает Керро. Наконец капитан понял, что Диксон намеренно не заме­чает этого мужчину. Он играл с ним в какую-то игру, ставя его перед выбором: вмешаться в разговор, тем самым проявив неуч­тивость, или сдаться и уйти восвояси. Поскольку капитан поня­тия не имел, кто этот человек, он, подыгрывая шефу, продолжал разговор. Диксон же, безмятежно потягивая пиво, продолжал свою игру. Постепенно незнакомец начал нервничать, и Керро, ре­шив, что пора кончать, замолчал и повернулся к нему лицом.

Дальше притворяться было невозможно, и Диксон, обернув­шись к мужчине в штатском, наконец соизволил его заметить. С ловкостью умелого актера он сменил непроницаемое выраже­ние лица на удивленное и, как ни в чем не бывало, проговорил:

—      О, конгрессмен Льюис! Как приятно увидеть вас снова. Вы давно здесь?

Пытаясь не показать, что выходка Диксона его задела, Льюис спокойно ответил:

—      Нет, подполковник, совсем недавно.

Диксон представил ему Керро:

—     Вот, познакомьтесь. Мое новое приобретение, капитан Га­рольд Керро. Выпускник Виргинского военного института, ка­питан пехоты воздушно-десантных войск, обладатель медали "За безупречную службу", "Серебряной звезды" и "Пурпурного серд­ца".

Зная, что сам Диксон тоже заканчивал Виргинский военный институт, Льюис решил фгегка отыграться.

—      Ну, и где же вы заработали свое "Пурпурное сердце", ка­питан? Может, похитили у какой-нибудь курсанточки в инсти­туте?

На миг Гарольд почувствовал себя беспомощным пехотин­цем, попавшим под перекрестный огонь двух противников. Он растерялся, не зная, как лучше ответить, и тут на помощь ему пришел Диксон.

—      Черта с два, конгрессмен. Капитан Керро принадлежит к старой гвардии. Тогда мужчины были мужчинами, а девушки — подружками.

Льюис понимающе улыбнулся.

—     Вот оно что! Теперь я вижу, почему вы возложили именно на капитана Керро руководство программой, которая должна оценить возможность использования женщин в качестве строе­вых офицеров.

Ответ конгрессмена обрушился на Диксона, как удар увеси­стой дубины. "Что же, поделом мне, — подумал он, — нужно было хорошенько подумать, прежде чем затевать с ним игры. Он, видать, тоже парень не промах".

Изобразив на лице улыбку, подполковник глотнул пива и спро­сил, чем может быть полезен.

—     Я надеялся побеседовать с вами с глазу на глаз.

—      К вашим услугам.

Отпустив Керро, Диксон провел Льюиса в патио.

—     Так что я могу для вас сделать, конгрессмен?

Эд присел на край стола.

—      Сегодня На встрече у меня создалось впечатление, что вы не особо довольны и разведданными, поступающими из ВРУ, и военными планами, которые вы нам представили. Более того, вы сделали все, чтобы подчеркнуть все отрицательные моменты плана. Меня, по меньшей мере, удивило, как офицер с вашей репутацией мог склонить командира к столь мрачному и песси­мистичному изложению ситуации.

Прежде чем ответить, Диксон взглянул на свою бутылку, встрях­нул ее и отхлебнул еще глоток. Сначала он хотел ответить уклончиво, но потом передумал. В конце концов, того, кто за милю чует обман, все равно не проведешь, а Льюис принадлежал именно к таким людям.

—      Длинного Эла невозможно склонить к тому, с чем он не согласен. — Скотт сделал паузу и снова глотнул из бутылки, потом посмотрел Эду в глаза. — Вы правы, я вовсе не в восторге от того, с чем нам приходится работать — я имею в виду данные разведки. И еще я не в восторге от наших стратегических задач. Под стратегическими задачами я подразумеваю политические цели и задачи. А особенно мне не по нутру мысль, что есть люди, которые серьезно верят, будто можно воспользоваться амери­канской армией, чтобы исправить ошибки нашей внешней по­литики.

Захваченный словами Диксона врасплох, Льюис помедлил, прежде чем ответить. Хотя сам он не раз использовал те же доводы и говорил то же самое, только другими словами, обвине­ние подполковника подействовало на него, как пощечина. Член конгресса и видная фиіура в Вашингтоне, он тоже был косвенно причастен к этому, олицетворяя собой и здравые, и абсурдные призывы, исходившие из этого города.