На острове - Трейси Гарвис Грейвс

– Один вопрос, – выпалил он, подойдя к постели, и поднял указательный палец. – Сколько тебе было лет, когда ты начал ее жахать? Потому что, судя по этим картинкам, наверняка между вами было все и даже больше.

Если бы он не опустил глаза на снимок, где я целую Анну, то заметил бы мой кулак прежде, чем тот врезался в его левый глаз.

– Черт возьми! Нахрена? – спросил он, глядя на меня с пола, где растянулся, прижимая ладонь к будущему фингалу.

– И это первое, что ты мне говоришь спустя три с половиной года?

Бен сел. Глаз уже начал заплывать.

– Черт, Каллахан, больно же.

Я встал с постели и протянул ему руку. Бен ухватился, и я помог ему подняться.

– Никогда больше так о ней не говори.

– Ти-Джей? – В дверях стояла мама. – Все в порядке?

– Да, мам.

– Да, все отлично, Джейн, – поддержал меня Бен.

Мама окинула нас внимательным взглядом, но не стала выпытывать подробности.

– Что тебе приготовить, Ти-Джей?

– Что хочешь, ма.

После уход мамы Бен спросил:

– Так ты типа влюблен в нее, что ли?

– Да.

– А она?

– Говорит, что тоже.

– А твоя мама в курсе?

– Угу.

– Охреневает?

– Пока не заметно.

– Ну, я рад, что ты вернулся, чувак. – Бен неловко обнял меня. – Мне было очень погано, когда сообщили, что ты погиб. – Он потупился. – Я толкнул речь на твоих похоронах.

– Серьезно?

Он кивнул.

На уроках ораторского мастерства в девятом классе Бен едва мог стоять перед аудиторией. У меня никак не получалось представить его произносящим речь на моих похоронах. Может, и не стоило его бить.

– Чертовски круто с твоей стороны, Бен.

– Да, твою маму это тоже малость порадовало. Короче, ты собираешься стричься или нет? Ты похож на девчонку, чувак.

– Как только, так сразу.

Меня ждал чизбургер с жареной картошкой, и Бен посидел рядом, пока я ел. Родители по паре раз обняли меня, а мама поцеловала. Скорей всего, Бену не терпелось отпустить какой-нибудь едкий комментарий, но он прижимал к глазу лед и держал рот на замке. Грейс и Алексис какое-то время составляли компанию за столом, наперебой рассказывая мне о школе и друзьях. Я допил колу.

– До завтра не удастся записать тебя к доктору Сандерсону. Думала, у его секретаря получится куда-нибудь тебя втиснуть, но расписание, видимо, полностью забито.

– Все нормально, ма. Я довольно долго обходился без врача. Еще денек погоды не сделает.

Мама вытерла руки полотенцем и улыбнулась.

– Хочешь еще чего-нибудь?

– Нет, я сыт, спасибо.

– Запишу тебя в парикмахерскую и к стоматологу. – Мама выключила плиту и отправилась звонить.

– А ты работаешь или как? – спросил я Бена. – Сейчас ведь середина дня.

– Учусь в колледже. Сейчас как раз зимние каникулы.

– Ты поступил в колледж? В какой?

– Университет Айовы. Уже на втором курсе. Приезжай в гости. А ты? Что собираешься делать?

– Обещал Анне получить ДОО, диплом об общем образовании. А потом – без понятия.

– И дальше будешь с ней встречаться?

– Да, я уже по ней скучаю. За три с половиной года привык просыпаться рядом с ней.

– Чувак, а если я задам еще один вопросик, не станешь меня бить?

– Зависит от того, что ты спросишь.

– Как оно… ну, с ней? Правду говорят про телок постарше?

– Она не сильно старше.

– Эээ, ладно. Так как оно?

– Фантастика. Полный улет.

– Что она делает?

– Бен, она делает все.

Глава 49 – Анна

В гостиную Сары вошла моя парикмахер Джоанна.

– Внизу толпятся репортеры, – сказала она. – Вроде они меня сфотографировали. – Она сняла пальто и обняла меня. – Добро пожаловать домой, Анна. Из-за таких историй, как твоя, я и верю в чудеса.

– Я тоже теперь верю, Джоанна.

– Где тебе удобней ее стричь? – деловито спросила Сара.

Я только что приняла душ, и волосы оставались влажными. Джоанна усадила меня на высокий барный стул на кухне.

– Что стряслось с твоими волосами? – нахмурилась она, изучая кончики.

– Ти-Джею пришлось сжечь концы, когда космы слишком отросли.

– Смеешься?

– Вот уж нет. А тогда тем более было не до смеха: боялась, что вся копна вспыхнет.

– И сколько ты хочешь отстричь?

Волосы свисали до середины спины.

– Сантиметров десять. И, пожалуй, длинную челку?

– Конечно.

Джоанна принялась расспрашивать об острове. Я рассказала им с Сарой, как сражалась с летучей мышью, спикировавшей мне на голову.

– Она тебя укусила? – пораженно переспросила сестра. – И Ти-Джей ее заколол?

– Да. В итоге все обошлось. Бешенство тварь не разносила.

Джоанна высушила мои волосы и выпрямила утюжком. Поднесла со спины зеркало, и я смогла оценить, как стрижка смотрится сзади. Теперь волосы выглядели здоровыми и блестящими, а кончики – ровными.

– Ух ты. Несомненный прогресс.

Сара попыталась заплатить, но Джоанна отказалась брать деньги. Я поблагодарила мастерицу за то, что постригла меня на дому.

– Это меньшее, что я могла для тебя сделать, Анна. – Парикмахерша обняла меня и расцеловала.

После ухода Джоанны я сказала Саре:

– Если можно выйти из дома и не оказаться в центре внимания, есть одно место, где я очень хочу побывать.

– Конечно, – кивнула Сара. – Сейчас вызову такси.

Журналисты принялись выкрикивать мое имя сразу же, как только мы с Сарой открыли дверь. Они подстерегали нас на ступеньках, и пришлось пробираться сквозь толпу, чтобы сесть в поджидавший автомобиль.

– Жаль, в твоем доме нет черного хода, – посетовала я.

– Они, наверное, крутились бы и там. Чертовы пиявки, – пробурчала Сара.

Она дала водителю адрес, и скоро мы уже въезжали в ворота кладбища Грейсленд.

– Подождите нас, пожалуйста, – попросила Сара таксиста.

В сером небе кружились снежинки. Я дрожала, но сестра, казалось, не чувствовала холода и даже не стала застегивать пальто. Она отвела меня к могиле, где рядом лежали наши родители, Жозефина и Джордж Эмерсоны.

Я встала на колени перед надгробием и обвела кончиком пальца высеченные в граните имена. Буква за буквой.

– Я вернулась, – прошептала я. Сара протянула мне бумажный платок, и я вытерла покатившиеся из глаз слезы.

Я представила папу в его дурацкой шляпе с блеснами и вспомнила, как он учил меня чистить рыбу. Затем вспомнила, как он любил наливать воду в поилку для колибри и наблюдать за крохотными птичками, зависавшими в воздухе. Подумала о маме: как она любила свой сад, дом и внуков. Теперь уже не удастся поделиться с ней школьными байками за воскресным завтраком. Она больше никогда не даст мне добрый совет, больше никогда не прозвучат родные голоса. Я рыдала, изливая свое горе. Сара терпеливо ждала, давая мне время на отчаянно необходимое очищение. Наконец поток слез иссяк, и я встала.