Персональный детектив - Владимир Валерьевич Покровский

это если получится. А пока просто два человека – ну очень близких по духу, – которые захотели немножечко пожить вместе. Ну как?

– А Джосика?

– Джосика – наша общая боль. Но ты помнишь, сколько времени мы с ней не виделись?

Дон-девушка неожиданно ощутил необыкновенный покой и уют. Ощущение-люкс. Такого с ним не было уже бог знает сколько времени. Много приятелей, масса надежных друзей (в страхе перед Кублахом отказавшихся от него), но ни одного старшего брата. Да еще с матримониальными перспективами. «В конце концов, я баба. С другими перспективами у меня сложности».

– Похоже, у меня особенного выбора нет, – отведя в сторону увлажнившиеся глаза, сказала она. – Но рожа у тебя, Дон… Совсем я не уверена насчет нашей с тобой в будущем взаимной любви.

И успокоенно улыбнулась. Он во всю глотку загоготал. За Доном такого гогота не замечалось.

– Так-то лучше. А имя у тебя есть? Кроме имени Дон Уолхов?

– Нет имени.

– Гэ! И у меня тоже. Совпадение. Давай придумывать имена. Тебя я назову Ромео, меня – Джульетта.

– Наоборот, дубина! Меня Джульетта. Я же как-никак девушка.

Они весело рассмеялись. Он устроился на полу рядом с ней.

– Да что ты? Серьезно? Ну, давай так, мне все равно. Слушай, кухня в этой квартире имеется?

Как раз из кухни тогда донесся какой-то шум. Оба вздрогнули. Он помрачнел, замер. Настороженно, словно принюхиваясь, вытянул шею.

– Так, говоришь, одна здесь?

Совсем другой голос. Как изжога. И ни капли собственных, доновских ноток.

Ромео бесшумно вскочил на ноги, на цыпочках подошел к двери, выглянул. В квартире, казалось, было пусто. Царила полная тишина – ни движения, ни дыхания. Так же, на цыпочках, подкрался к двери на кухню, осторожно глянул туда. Вроде никого. Недоуменно, чисто по-доновски, приподнял брови, пошел, уже не таясь, обратно… и, уже заворачивая в ванную, самым краем глаза уловил, как что-то темное мелькнуло и скрылось в одной из комнат.

Джульетта с нескрываемым подозрением следила за каждым его движением. Она уже встала на ноги, хотя все еще вжималась в угол. В правой руке она держала столовый нож.

Ромео неприязненно осмотрел ее с головы до ног.

– Так, значит, красотка, ты в квартире совсем одна?

– Убирайся! – закричала она. – Вместе со своим подонком-приятелем убирайся!

Дело складывалось непонятное и фальшивое. «Что-то здесь явно не так, – подумал Ромео, – надо бы со всем этим как следует разобраться». Но времени разбираться не было, потому что в комнате, куда метнулась темная фигура, загремело что-то железное и тяжелое, потом шепотом чертыхнулись.

– Дай нож, – приказал Ромео и, пока Джульетта собиралась отказаться, отнял у нее этот нож, дернул ее на себя, прикрылся ею (подумал – черта с два такой малявкой хоть коленку прикроешь!), схватил за шею, выставил нож вперед, угрожающе заорал (Джульетта с огромным удивлением на него смотрела):

– Эй ты, там! А ну-ка выходи! Твоя девка у меня в руках, не послушаешься – шею ей сверну, не посмотрю, что девка малая!

И тут же свернул ей шею.

Сам того не желая. Нечаянно. Он даже и не собирался ей шею сворачивать – уж очень трогательная девчонка была. Даже и не думал сворачивать. Но так вышло. Не рассчитал. Шея очень хрупкая оказалась.

– Это… Как же? Ты что, приятель?

Пока он ошарашенно, еще не совсем понимая, глядел на ее удивленное мертвое лицо, кто-то гулко протопал по коридору, завозился с замком и хлопнул дверью, оставив после себя теперь уже вот совсем мертвую тишину.

Моторола этой сценкой особенно был доволен. Дон хорошо разбирается во всяких трехмерных иллюзиях и умеет делать из них самые глубокие выводы. Надо не тридэ ему показывать и не часть тридэ, а вот так, чтоб мельком, чтоб через звук подозрительный… Сам-то Дон вряд ли на это купится, у него интуиция, а вот с донами такое проходит за милую душу. В итоге вот вам еще один полный или почти полный псих. Такой необходимый для великого общего дела моторолы.

Моторола рисковал. Он вел себя совершенно не так, как обязан был при подобных экстренных случаях. Он ни у кого не попросил помощи, никого не поставил в известность. Более того, он вообще не собирался этого делать. Главное же – он почти ничего не предпринимал, а на это мог обратить внимание Дон. Дон умен и может догадаться раньше времени. Это осложнит игру, но не осложнения опасался моторола. И даже не потому, что он скорей приветствовал осложнения, чем избегал их. К тому же все возможности – ну, почти все – были им давно просчитаны, в том числе, конечно, и эта. Развитие событий по любой из них с высокой надежностью обеспечивало победу. Однако были варианты, осложненные психическими проблемами. Короче говоря, при некоторых сценариях затрагивались больные области гигантского мозга моторолы, причем затрагивались так сильно и глубоко, что это грозило резким обострением болезни, чего моторола, естественно, всеми силами старался избежать. Поэтому нельзя было допускать, чтобы сейчас Дон Уолхов начал догадываться о своей действительной роли в этой игре.

Не вмешиваясь по собственной воле в различные несчастья, которыми сейчас просто кишел город, даже вызывая эти несчастья, моторола в то же время изображал деятельность – если бы он совсем не вступался, это бы выглядело подозрительно.

Выждав часа полтора, то есть протянув ровно столько, сколько можно без опасения вызвать у Дона (да и у остальных донов) опасения на свой счет, моторола предпринял некоторые шаги, которые можно было принять за его ответ на чрезвычайные обстоятельства. На самом деле по закону у него не было и четверти часа, но Дон хорошо изучил психологию моторол, их чуть ли не рефлекторное нежелание прибегать к официальной помощи для решения своих проблем – Дон обязан был это учесть и поэтому спокойно отнестись к небольшому нарушению правил.

Самым заметным лицедейским поступком моторолы стало его объявление о том, что доны могут узнать про себя все, что знает об их прошлом моторола, стоит им только обратиться к нему. Моторола особенно подчеркнул, что в данном случае желательно обращение через «исповедальни» – дескать, так обеспечена более высокая полнота информации.

Моторола, в сущности, не соврал – узнать чуть больше в «исповедальнях» было можно. Но скорей теоретически, чем реально, – всё, что донам требовалось узнать о себе тогда, вполне можно было выяснить и по связи мемо. Кто-то через мемо и узнавал, но таких, к удивлению даже моторолы, набрались единицы – Дону, который собаку съел в тонкостях взаимоотношений между моторолами и людьми, невдомек было, что,