Вкус крови - Стивен Бут

– И ваш отец относится именно к таким людям?

– Да, мой отец и его сестра, моя тетка Кристина.

– А сами вы как считаете?

– По мне, так все это зависит от того, что правильно для каждого отдельного индивидуума, вы не согласны? Все зависит от того, кем каждый из нас видит себя в этой жизни: англичанином, поляком или кем-то еще. То есть самое важное – это то, как сам человек определяет свою идентичность и готов ли он пожертвовать ее частью, чтобы слиться с окружающими. Вот вопрос, который мы должны задать себе в первую очередь.

– Вопрос мне кажется не таким уж простым.

– Вы обратили внимание на руку моего отца? – спросил Лукаш.

– Вы имеете в виду отсутствующие пальцы?

– Да. Он потерял их, когда обморозился после падения самолета. Просто его спасение с пустоши немного задержалось. А отец снял перчатки и попытался остановить кровь, которая хлестала из раны Клемента.

Купер кивнул, хотя этого и не было в тех книгах, которые он прочел.

– Отец и Клемент были более близки друг другу, чем простые кузены, – продолжил его собеседник. – Они были очень близки – как братья. И это не преувеличение. У поляков такое случается. Они выросли вместе в деревне в польской провинции, вместе бежали, когда пришли немцы, вместе оказались во Франции. Когда Францию завоевали, им опять пришлось бежать. Гитлер называл польских солдат туристами Сикорского[114], по имени их главнокомандующего, а еще потому, что они перебегали из страны в страну. Вообще, ему не надо было бы говорить о поляках столь презрительно, потому что в то время они были одними из лучших бойцов на фронте. Понимаете, они были охвачены страстью. И перед ними был враг, которого надо уничтожить. Так вот, Зигмунд с Клементом добрались до Англии и поступили в Королевские ВВС. Английские летчики называли их «Грозные Близнецы», потому что они никогда не расставались и думали, что похожи друг на друга.

– И что, они действительно были так похожи?

– Мне кажется, нет.

– А у вас нет фотографии?

– Есть у отца. Фото ему очень дорого, но, полагаю, он не будет возражать, если вы посмотрите.

Лукаша не было всего несколько секунд, но когда он появился, у него был смущенный вид, как будто он нес что-то постыдное.

– Это фото было сделано, когда мой отец и Клемент Вах только прибыли в Британию. Их тогда разместили на постой в гостинице в Брайтоне. Думаю, что они неплохо проводили там время.

– А кто эти девушки? – поинтересовался Бен, взглянув на снимок.

– Не имею понятия. Если верить отцу, то девушек всегда хватало. Множество девушек для симпатичного молодого человека в форме летчика. А потом, польские летчики были еще и экзотикой. А почему вы спрашиваете?

– Я подумал, что одна из них может быть вашей матерью. Ведь у них был военный роман, правильно?

– Совсем нет. Мои родители встретились только после войны.

– Понятно.

Насколько Купер мог судить, единственное, в чем поляки на фотографии были похожи, это то, что оба были в летной форме. И не больше. Хотя у них было что-то общее в лихо заломленных фуражках, в том, как они расправляли свои плечи, и в славянском разрезе глаз. Зигмунд Лукаш был выше и мощнее, и у него был вид уже взрослого человека. На фото он одной рукой обнимал девушку с темными волосами с перманентом, а вторая его рука лежала на плече его более худощавого кузена Клемента. И похож он был скорее не на близнеца Ваха, а на его дядю или, по крайней мере, на старшего брата.

– Если верить результатам досудебного слушания, Клемент Вах умер от множественных ранений, не совместимых с жизнью. Правда, в документе не указано, чем они были вызваны, – сказал полицейский.

– Мой отец никогда не рассказывал о подробностях катастрофы, – пожал плечами Питер Лукаш. – Но, судя по всему, она была действительно ужасна. Насколько я знаю, несколько английских членов экипажа лишились своих голов. Их выбросило из самолета. Еще двое сгорели заживо, так и не выбравшись из обломков. Мактиг должен был бы ответить за многое. Ему повезло, что его так и не обнаружили.

– А вы думаете, что Мактиг умер, мистер Лукаш?

– Не знаю. Мне кажется, что он сразу же отбыл в Канаду. Не забывайте, что там его ждали жена и только что родившийся ребенок. По рассказам его сослуживцев, он думал только о них и говорил, что мечтает как можно быстрее попасть домой и увидеть их. Знаете, какое-то время мой отец даже собирался в Канаду, чтобы найти его там. Но потом, как мне кажется, он решил носить эту боль и воспоминания в себе. Его ненависть к Дэнни Мактигу была похожа на талисман, который надо холить и лелеять: этот талисман не позволял ему забыть о Клементе, если в этом есть какая-то логика. Если б отец узнал, что Мактиг мирно умер во сне, для него это было бы равнозначно потере талисмана. У него бы не осталось предмета для ненависти. И что самое худшее, он бы больше ничего не смог сделать для Клемента. Он бы стал забывать его. Вы меня понимаете?

– Думаю, да.

– Я много об этом думал за прошедшие годы, – кивнул Лукаш. – Мне кажется, что мы с отцом похожи. И я бы чувствовал себя точно так же в схожих обстоятельствах. Ненависть и желание отомстить – это чувства, которые могут поддерживать в вас жизнь. Это, так сказать, надежные ощущения. И они позволяют вам не разбрасываться.

– Дают вам смысл в жизни?

– Можно и так сказать. Но, как я уже говорил, все бы изменилось, если б отец встретился с Мактигом еще раз и увидел бы, что это просто человек. А он ведь и был просто человеком, который совершил ошибку, испугался и предал своих товарищей. Моему же отцу проще было думать о нем как о воплощении зла. Это делало смерть Клемента более понятной. Это был единственный способ найти хоть какой-то смысл в абсолютно бессмысленной ситуации.

Несколько мгновений Купер слушал, как когти попугая скребутся по прутьям клетки.

– И в том, что это опять всплыло именно сейчас, есть большая ирония, – заметил Питер. – Это идет вразрез с самим духом облаток.

– Простите, не понял?

– Облатки – это наша национальная традиция, которая обозначает прощение и примирение. Все это символизируется тем, что за обедом мы едим облатки – такие специальные вафли. И как раз в это воскресенье состоится обед с облатками для польской общины Идендейла. Он произойдет в клубе ветеранов, в Доме комбатанта. Эта очень важное событие в нашем календаре. И для моего отца оно очень много значит.

Бен никогда не слышал ни о чем подобном и даже не мог сообразить, как пишется слово «облатки», которое назвал ему Лукаш. Прощение и примирение? Что ж, причин для этого действительно масса…

– А вы не знаете человека по имени Джордж Малкин? – поинтересовался детектив.

– Малкин? – нахмурился его собеседник. – А я должен его знать? Какая здесь связь? Он тоже служил в Королевских ВВС?

– Нет. Он из местных. Живет недалеко от того места, где разбился «Ланкастер».

– Простите, но это имя ничего мне не говорит.

Купер неохотно вернул хозяину дома фотографию.

– Это были настоящие смельчаки, – произнес он.

– Так все говорят, – рассмеялся Лукаш. – То есть все, кто не принимал в войне никакого участия. Но мой отец говорит совсем другое. Он говорит, что они не были храбрецами и что речь вообще не идет о смелости. Он считает, что все они делали то, что делали, только потому, что были членами команды, экипажа, а мысль о том, что можно подвести своих товарищей, просто не приходила им в голову. Все они были очень близки, а обстоятельства делали их еще ближе. Мы сейчас даже не можем вообразить себе, насколько они были близки.

– Как одна семья. А хуже всего – это когда что-то идет не так в семье. Появляется ощущение, что тебя предали.

– Вот именно. Но в наши дни даже члены одной семьи не так близки. Спросите хоть у моего сына.

– У вашего сына?

– У Эндрю. Он сейчас живет в Лондоне, но был у нас совсем недавно.

– Он все еще здесь?

– Нет, он приезжал в гости.

– И когда вы его проводили?

Казалось, что Лукаш заколебался, прежде чем ответить.

– Он уехал в воскресенье, – сказал он наконец.

– И отправился прямиком назад в Лондон? – уточнил Купер. – На поезде или на машине? В такой снег это была бы непростая поездка.

На этот вопрос ответила уже Грейс Лукаш. Она неслышно появилась за спиной мужа, прислушиваясь к беседе, как будто ее притянуло как магнитом упоминание имени ее сына.

– Он приехал на такси. И мы его не провожали, – сказала женщина.

– Правда? А почему?

– В воскресенье у меня было ночное дежурство в больнице. Я же уже говорил вам, что консультирую в отделении неотложной травмы, – пояснил Питер.

– У вас что, случилась семейная ссора? – спросил Бен. Этот вопрос смутил и мужа, и жену. – Я знаю, что такое время от времени случается во всех семьях.

– Эндрю уехал, вообще не попрощавшись, – пожаловалась Грейс.

Констебль посмотрел на горы снега на обочинах Вудленд-кресент. На нем уже появились пятна выхлопных газов и сажа, которая летела из труб домов. Качеству воздуха на Кресент было далеко до идеала.