Сказка для взрослых - Эдуард Юрченко

И за мгновенье до того, как лапы спорщиков соприкоснулись друг с дружкой, кабан еле слышно ляпнул:

– На сотню кедровых.

– Мне послышалось, или ты чего-то сказал? – прищурившись, спросил кот.

– Послышалось, наверное…

– А про шишки кедровые?

– А про шишки – не послышалось.

– Мы же на обычные спорили.

– Мы, рожа усатая, спорили на сто шишек – без обозначения их вида. А я просто уточнил – на какие.

– Но в еловых-то это в два раза больше получается! – возмутился лохматый.

– Тебе видней. Ты же у нас умный – вот и подсчитывай, а я ведь так, безбашенно-безмозглая рожа кабаньей наружности, мне не по масти ни арифметикой заниматься, ни с шакалами водиться.

– А к чему ты это про шакалов сейчас вспомнил? А?

– Да не обращай внимания, вырвалось… Или – к слову пришлось…

– Ну ты и хитрец, братец, ну и хитрец, – бормотал кот.

– Хорошо, хорошо, называй, как хочешь, только никому не рассказывай. Теперь послушай, чего тебе делать предстоит.

– А мне еще чего-то и делать придется? – возмутился кот.

– Ну конечно. А ты как думал? Или хотел как обычно – отсидеться в лопухах? Нет, братец ты мой, коли нас нелегкая свела вместе, то и выгребать нам придется, как говорится, тугезером. Драку ведь тебе начинать…

– Что, – чуть не поперхнулся лохматый, – ты в своем уме? Где я, а где – драка? Тоже мне, бойца нашел… У тебя что – драчунов не хватает? Ишь, чего удумал?

– Ты, лохматый, не беленись. Успокойся и давай рассуждать логически. Вот ты моих бойцов видел?

– Ну, видел, – осторожно ответил кот.

– Вот скажи мне: полезет ли кто-нибудь в трезвом уме, без меда и другой дури, выяснять с ними отношения? А?

– Ну, это вряд ли. Здоровые они у тебя…

– Вот…

– Что вот? Что вот?

– А скажи мне, полосатый: к кому первому начнут цепляться упитые медом зверюги, если на месте гуляний будет куча кабанов и один шакал, пускай и в кошачьем облике?

– То есть ты хочешь использовать меня в качестве приманки?

– Точно.

– Ну уж нет, фигушки… Лучше я к старому шакалу подамся… Он уж точно не будет употреблять меня в качестве пушечного мяса… Ему мои мозги интереснее… Не хочу я даже слышать об этом… Затейник… Выдумщик… Фантазер…

– Ну чего ты злишься?

– Чего я злюсь? А сам не догадываешься? Зато теперь я наверняка знаю – откуда в моей башке появились плохие предчувствия…

– Может, ты дослушаешь до конца весь план?

– Да чего мне слушать, тут и так все понятно: запустишь котика, как живца в самую гущу пьяных, зараженных вирусом антишакализма кабанов да будешь ждать, пока мне кишки выпустят, или пока решат выпустить мне кишки. А учитывая, что промежутка времени между принятием решения и последующей казнью будет крайне недостаточно, чтобы передовые части твоей непобедимой армии успели прийти на помощь, то кранты мне в твоем спектакле светят по-лю-бо-му. Я ничего не пропустил? А?

Кабан, понимая, что говорить с лохматым в таком состоянии – все равно, что нюхать цветок в обществе скунсов, схватил мурчащего за шиворот, трижды с головой окунул в озерце и, выкрутив да вытряхнув полосатую шкурку, аккуратно посадил возмутителя спокойствия напротив себя:

– Поговорим? Или продолжим водные процедуры? – очень спокойно спросил кабан.

– Поговорим, – ответил кот, до сих пор пребывающий в шоковом состоянии.

– Давай спокойно разложим все по полочкам.

– Давай. Только я на разрыв не согласный.

– Да никто тебя рвать не будет. Ну, сам подумай: какой нам прок с тебя мертвого? Ты ведь все это придумал, тебе и желудь в зубы.

Кот начинал потихоньку соображать:

– А как же – место угула кабанов?

– Да далось тебе это место! Говорю, что все будет как надо, значит – все и будет, как надо. Нам отдавать тебя на разрыв ну никак нельзя – ты же мозг предстоящей операции…

– А сам-то, небось, на поляну не попрешься?

– Сам не попрусь, но – только до поры до времени. Ну сам посуди: ежели я с тобой приду – то посмеет ли кто даже плохо посмотреть в твою сторону?

– Ну, да, – сознание стало возвращаться к коту.

– А если ты сам там появишься, то представляешь – сколько полудурков захотят покуражиться над беззащитной тварью?

– Это я как раз очень хорошо представляю, – испуганно произнес кот. – А как ты меня защищать собираешься?

– Все продумано, не дрейфь, лохматый. На поляну ты придешь один. Да еще и будешь изображать из себя пьяную скотину: хамить, ругаться и всячески цеплять присутствующих. Понял?

– Ну, понял, – печально ответил кот.

– На поляне будут и мои бойцы, которые, как и ты, будут изображать угуленных отморозков да еще и станут подначивать остальных порвать тебя, как грелку. Твоя задача – спровоцировать потасовку. Лучше всего цепляться к моим кабанам. Выбери себе кого-то – да и хами, что есть силы… Понял?

– Понял… Как не понять… А они там точно будут?

– Не дрейфь, лохматый, будут. Вот видишь – ничего опасного в отведенной тебе роли нет: сыграешь и вали по-быстрому, чтобы не догнали… Дальше мы сами: начнем теми, кто на полянке будет, а основные силы подтянем, когда собаки и волки нагрянут. Ух, повеселимся! Меня уже от ожидания штырит! Эх, люблю я все эти беспорядки устраивать… Просто мочи нету…

– То есть беспорядки устраивать любишь, а мочи на это у тебя нет?

– Котяра, ну что ты за скотина такая? Зачем к словам цепляешься и не даешь порадоваться, как следует?

– Это я так радуюсь вместе с тобой. Как только представлю себя в окружении жаждущих моей крови отморозков – так сразу и радуюсь… А когда весь этот цирк планируется?

– Да вот сегодня и планируется.

– Когда?! – зашипел от испуга кот.

– Сегодня, друг мой, сегодня… Вот через часик, пожалуй, и начнем, – сказал предводитель и, обращаясь к своим кабанам, продолжил, – а вы уже можете выдвигаться. Только я еще раз предупреждаю: медом не упиваться – хлебнуть, для натуральности и куража, немного можно, но только – немного.

– Я, пожалуй, тоже хлебну. Только не для куража, а для храбрости, – сказал кот и обреченно побрел наугад, не разбирая тропинок. Еще мгновенье – и толстая полосатая тушка скрылась в кустарнике, потрескивая сломанными ветками.

XXII

Кабан-смутьян в очередной раз поил свою недавно организованную армию (в данном случае правильнее было бы сказать – банду). Зверье уже не вязало лыка, вернее – не хрюкало, лишь изредка издавая звуки, похожие на мычание. Смутьян старался, что было сил:

– Давно уже пора старого кабана на покой определить!.. Сам отсиживается и нам ничего делать не дает!.. Узурпировал всю власть в своих копытах и упивается ею!.. При предыдущем вожаке все по-другому было: и трава была зеленее, и небо голубее, и волки с собаками нас боялись. Не то, что сейчас… Раньше кабанов уважали, а теперь каждый волчара обидеть норовит… Мелочь травоядная – и та стала от порядка отбиваться, страх напрочь потеряла… Если так дальше пойдет, то кирдык не только нашему лесу, но и вообще кабаньему роду – переведемся, как тигры… Мало ему всего этого, так он еще в кабаньи угодья зверья чужелесного натащил и вместо того, чтобы доблести молодых кабанов учить – заставляет пришлых зверушек всячески развлекать, игры разные играть да дружбу водить… Мы, кабаны – свободные и самодостаточные, нам чужих не надобно, мы сами себе – ума палата!

Публика кивала, грозно стучала ногами, хрюкала и – продолжала хлебтать дармовой медок…

– Эта скотина, – продолжал смутьян, – стала дружбу с шакальем водить… Какой он пример подает подрастающему поколению? Мало того, что этот шакал с мордой кота в свое время совратил одного из наших лучших бойцов – теперь он полностью подчинил себе предводителя, который, как зачарованный, слушает его поганые наставления…

Не успел кабан договорить, как на место кабаньей попойки выплыл – кто бы вы думали – тот самый кот шакальего роду. По животинке было видно, что приняла она на грудь неслабо.

С к а з о ч н и к: Кот хоть и был скотиной рассудительной, но мед, даже в небольших количествах, делал из него ту еще свинью.

Покачиваясь и созерцая окружающий мир сквозь призму вылаканного меда, полосатая тварь вела себя не просто вызывающе, а явно по-хамски, провоцируя каждым действием нарастающий межвидовой скандал. В общем, приняв несколько больше, чем было необходимо для храбрости, наш гуляка, тем не менее, в точности выполнял инструкции старого кабана: хамил, ругался и цеплялся ко всему, что было способно хоть немного шевелиться. Причем, жертв полосатая живность выбирала по принципу «чем больше – тем лучше». Его бы уже давно прибили, но то ли с медом у кабанов перебор вышел, то ли еще почему, а только находились они в глубоком нокауте с того самого момента, когда на поляне нарисовалась эта усатая тварь.

Ступор поймали все, а особенно его поймал кабан-смутьян: казалось, все домашние заготовки застряли в его глотке, глаза выпучились, а звуки никак не могли выйти наружу, чтобы сказать всего лишь одну, необходимую в таком случае, команду «фас!». По-видимому, именно это обстоятельство и спасло нашего героя. Надо сказать, что стольная часть леса кишмя кишела всяческими увеселительными полянками, где жаждущие развлечений зверушки могли за свои честно или нечестно заработанные шишки набраться всяческой отравы. Вот и лохматая бестия – сдуру ли, с меду ли, а перепутала место спланированного кабаном действа. Однако, будучи на все сто уверенным, что цепляется он к бойцам предводителя, полосатая скотина куражилась, что называется, по полной: