Сказка для взрослых - Эдуард Юрченко

– Слушай, морда твоя бесстыжая, – обратился он к предводителю, держась за больной чердак, – а вот без дубья никак нельзя было обойтись?

– Никак нельзя.

– А поточней метнуть не пробовал?

– На пробы времени не было, поэтому метнул, как мог…

– Ну да, ну да… я ощутил…

– Я же попал… – как бы обиделся кабан.

– Да я и не спорю… Тут тяжело не согласиться… Результат-то, как говориться, на лицо… Стрелок, чтоб тебя так, ворошиловский…

– Ладно стонать, в следующий раз ты будешь дубины метать, – сказал котячий друзяка.

– Нет уж, увольте… Следующего раза не будет… Надеюсь… А если вдруг?.. То лучше прибейте меня сразу…

– Не вопрос, сразу и пришьем, – ухмыльнулся предводитель. – А пока с тебя – сто кедровых…

– Это с какой такой радости? – возмутился полосатый.

– Тебе что – вообще память отшибло?

– Я бы немного уточнил… Мне ее не отшибло само по себе, просто кое-кто кое-чем пытался ее оттуда выбить…

– Откуда выбить? – не понял старый кабан.

– Из башки моей! – заорал котяра. – Вначале ты в меня поленья метал, чуть не сделав инвалидом, а теперь еще и шишек с пострадавшего получить хочешь?

– А вот тут притормози, лохматый, – возмутился предводитель. – Мы с тобой на сто кедровых забивали?

– Ну, забивали…

– Мы договорились, что ежели мой план выгорит – ты отвалишь согласованную сумму?

– Ну, договорились…

– А раз забивали и договорились – то гони должок…

– С чего это?

– А хотя бы с того, что план мой удался: во-первых, ты живой, хоть и слегка помятый; во-вторых, в лесу только и разговоров, что о тебе безбашенном да дружбе нашей внезапной. Вот. Так что – гони должок!

Котяра задумался, почесал ушибленную бошку и, молча согласившись с доводами кабана, отвесил клыкастому сумму пари.

С к а з о ч н и к: Вот ведь… бывает же… Оказывается, запущенная в голову дубина может быть не только проявлением агрессии к тому, в кого эта дубина бросается, но и олицетворять выражение безмерной дружбы со стороны того, кто бросает указанный предмет. И вроде все правильно… И вроде ваш лучший друг поступил так, как и вы бы поступили на его месте… Но осадочек, как говорится, все равно остался…

Старому шакалу о происшествии доложили сразу же. Естественно, слухи о побоище и сплетня, запущенная котом, дойдя до адресата, превратились в детективную историю, написанную самым разудалым автором – звериной фантазией. Шакал не мог понять, где там правда, а где – вымысел, отчего, само собой, и бесился. Позвав к себе сладкую парочку, хитроплет прохаживался взад-вперед, многозначительно морща лоб. Приглашенные правители молча созерцали эту незамысловатую картину раздумий гроссмейстера: он нервничал, чесался, издавал непереводимые звуки и, казалось, совсем не обращал внимания на присутствующих. Так прошло больше часа. Затем великий мыслитель чего-то вспомнил, повернулся к засыпавшим полумедведям и обратился к ним так, будто они только что вошли:

– А, вот и вы… Вы уже знаете, что произошло?

– Да, – утвердительно ответил леший.

– Да, – поддакнул ему медведь. – А что произошло?

– До меня дошел слух, что старый кабан, который предводителем у хрюкающих числится, и котяра, который из шакалов, спелись и чего-то там на пару мутят…

– Ну, спелись себе и спелись… – промямлил сонный медведь, – мутят себе и мутят… Чего здесь удивительного? Да мало ли кто в нашем лесу с кем мутит? Да у нас, если больше двух скотин в стадо соберется, то там сто процентов сразу какая-то муть образовывается.

– Послушай меня внимательно, – сказал, заметно раздражаясь старый шакал, – насчет мути – это ты правильно подметил, но постарайся наконец-то зарубить на своем толстом носу следующее: во-первых, когда я говорю – ты молчишь и слушаешь до тех пор, пока я не закончу; во-вторых, даже когда говоришь ты, то прислушиваешься к выводам, сделанным старшими тебя и по возрасту, и по положению; в-третьих, всегда, здесь я еще раз повторюсь – всегда! – делай выводы только на основании имеющейся у тебя информации, а не на основании того, что тебе почудилось или показалось. Это тебе понятно?

– А чего тут не понятного… Тут мне все понятно… Я, кстати, это и без вас знал…

Старый шакал сделал знак лешему и тот незамедлительно отвесил подзатыльник медведю.

– Ай-яй, – взвизгнул косолапый, – чего он дерется?!

– Сам подумай…

– Ну, наверное, потому, что вы ему сказали меня долбануть.

– Угадал… Бинго… Леший, долбани его еще раз…

Леший опять ударил медведя.

– А сейчас-то за что? – всхлипнул, почесываясь, мохнатый.

– А это чтобы тебе лучше думалось. Ударить тебя лешему сказал действительно я, но только это была не причина, а следствие того, почему я это сделал. Итак, попытка номер два: почему же я сказал лешему тебя ударить? А?

– Можно, я не буду отвечать?

– Можно… Почему же нельзя… – сказал, о чем-то раздумывая, старый шакал. – Леший, будь добр, стукни уродца еще раз.

Все произошло быстрее, чем успел сообразить медведь. Подзатыльник был сильным и своевременным. Косолапый, получив ускорение от лешего, кувыркнулся, на мгновенье отключился, а включившись – стал визжать, как кикимора, и причитать, как нерпа:

– Вы же разрешили мне не отвечать.

– Да, действительно, разрешил… А лешему разрешил тебя ударить… В общем, каждый воспользовался своим разрешением. Так что, здесь все честно. И хватит об этом. Далее слушаем меня и не перебиваем. А если я собьюсь по какой-либо из причин, стоящих передо мной, то эта наглая скотина тут же познакомится с моими волками, причем – с самыми кровожадными их представителями. Итак, еще кто-то что-то хочет спросить?

– Нет, – хором ответствовали зверушки, отрицательно замотав бошками.

– Про-дол-жа-ю, – медленно произнес шакал. – Старый кабан пользуется у соплеменников большущим авторитетом. Он сильный, отважный и достаточно сообразительный во всем, что касается ведения боевых действий. В мирное же время он беспомощен, как молочный поросенок, и потому сам по себе не представляет для нас какой-либо опасности. Однако его союз с котярой, ежели таковой состоялся, может стать огромной проблемой в нашей работе.

– Почему?

– Кабан – это сила, кот – мозги. Дальше фантазируйте сами. Я котяру не раз звал в преемники…

– А он? – не удержался леший.

– Он петляет, петляет, а ответа на сделанное предложение не дает, и меня, если честно, начинает нервировать такой расклад. И если сплетня о союзе кота и кабана является правдой, то рвать лохматого придется незамедлительно, пока эта тварь не успела создать нам головной боли. Он же, поверьте моему опыту, мастер в этом промысле… – сказал шакал, немного подумал и продолжил: – Поступим так: пускай смутьян, точнее – кто-то из его кабанов, понаблюдает за этой парочкой, посмотрим, чего они удумали. Тут, кстати, а вернее – совсем некстати, зверье в лесу стало недовольство выражать по поводу твоей, леший, победы: шушукаются, договариваются, даже открыто недовольство проявляют. Того и гляди – смута может образоваться, а нам этого ну никак не надо…

– А чего вы боитесь? Нам с нашими волками любая смута – раз плюнуть… – ляпнул медведь, но поняв, что нарушил установленное табу, тут же стушевался и заткнулся.

Старый шакал, казалось, не заметил этой его вольности:

– Нам смуты никак не надо – ни с волками, ни без волков… Нельзя нам смуту… Ни при каких обстоятельствах нельзя…

– Ваше нечистейшество, – обратился медведь к старому шакалу, – а что кабан-смутьян?

– А что кабан-смутьян? – как-то печально переспросил шакал. – Кабан раны зализывает… Помяли его крепко… Надо бы ему еще шишек подбросить – пускай побольше бойцов под свои знамена ставит.

– Что?

– Слаб он в открытом бою против старого кабана… И тут придется брать количеством, так как хитростью пока не получилось, а для количества, как вы понимаете, нужны шишки, и – много шишек…

– А почему хитростью не получается? – поинтересовался леший.

– Ты понимаешь, леший, хитрить можно с тем, кто на твои хитрости ведется, а старый кабан – скотина незамысловатая и на наши поганки не особо ведущаяся…

– Он что – такой глупый? – спросил медведь.

– Был бы глупым – мы бы сейчас о нем не говорили, а так и не знаю, что вам сказать…

– Ну, раз он не глупый – то, стало быть, умный, – смекнул бурый.

– Да он-то, может, и не умный, – раздумывая, ответил шакал, – но хитрый – уж это точно… Ну да ничего, на него одного хитрого трое нас, подлых, всегда найдется, а потому его карта бита… Ну, или будет бита… И я бы даже сказал, что его карта будет бита по-любому.

– А как? – спросил медведь.

– Да как-нибудь… Я ведь спать не буду, пока не придумаю, как скотину своенравную извести.

– Почему? – спросил леший.

– Да имидж у меня такой… Злой я очень… И подлый… И коварный… И так далее…

– А это плохо или хорошо? – поинтересовался медведь.

– Это как посмотреть… – уклончиво ответил шакал.