Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Работы по расчистке развалин были еще в самом разгаре, когда майору велено было собираться — его вызывал трибунал. И, как объяснил коменданту прибывший оттуда сотрудник, у майора хотели взять показания относительно его второй жены. Так майор узнал о том, что она жива, выяснилось и то, что она упорно не хочет сойти с раз намеченного ею пути.
Через полмесяца работы в городе были закончены. Пленных перебрасывали в другое место, предстоял пеший переход длиной в один день, за которым их ждал новый объект — «железка», холодящие взгляд темно-серые прямоугольники построек из гофрированных железных плит для американских аэродромов, голое, незащищенное место посреди поля, заросшего сорными травами, над которым лишь кое-где виднелись силуэты высохших, мертвых деревьев.
* * *Шинь к этому времени уже совсем не отличался от других деревенских ребят. И пусть он не выглядел теперь таким ухоженным и чистеньким, как раньше, зато стал намного здоровее и самостоятельнее. Он загорел, сделался бойчее и проказливее, словом, превратился в такого же сорванца, как и все остальные мальчишки в деревне.
Был полдень. На поле «Подножие облачков» было многолюдно, как в праздник. Все здесь сегодня радовало глаз. Ревели тут и там ярким суриком выделявшиеся на черной пашне тракторы. Там, где не мог пройти трактор, тянули деревянные плуги черно-белые пятнистые буйволы. Дрозды, тоже черные в заплатках белых пятен, стаями кружились в воздухе, прыгали по свежим, жирным бороздам.
Шинь лежал, припав головой к земле, поросшей репейником, согнув одну ногу и подтянув ее высоко к животу, — перепачканные грязью штанины его некогда щегольских брючек были подвернуты до колеи. Он должен был изображать «убитого». «Убитому» полагалось закрыть глаза, и Шинь их потихоньку прикрыл. Разгоряченное, уставшее от беготни тело постепенно расслаблялось. Он прижался лицом прямо к колючей траве, глубоко вдохнул ее запах. До чего же здорово, оказывается, быть убитым! Как хорошо!
Но так он пролежал недолго, не смолкавшие вокруг шумные голоса жизни притягивали сильнее. Лежать неподвижно надоело, захотелось поскорее вскочить и снова куда-то мчаться. Шинь весь извертелся, а тут еще репейник начал колоться, прямо весь живот исколол, как будто целое полчище муравьев напало. И потом ему уже хотелось есть.
Шинь потихоньку открыл глаза. В лицо ему ударил яркий солнечный свет, он шел с неба, небо было высоко над Шинем и казалось далеким-далеким. Мальчик перевел взгляд: вот берег, за ним вода, как новенькая железка — такая же серая и блестящая. За ней снова земля, большая-большая, половину ее уже вспахали тракторы, другая половина — вся неровная, в воронках от бомб и в сорных травах. А тут вот тростники, выстроились в ряд и стоят, как столбы, прямо перед глазами.
Шинь еще немного полежал, стало совсем невмоготу — и валяться надоело, и уже очень сильно хотелось ость. Он приподнялся и сел.
— А ну ложись! Ты убит! — прикрикнул на него мальчишка в засаленной майке и линялых синих штанах, он стоял на пригорке.
— Я давно уже убит, не хочу больше, — заспорил Шинь.
— Лежи!
— А сколько еще убитым быть?
— Пока не придет вездеход или вертолет — подбирать трупы. Тебя первый раз в игру приняли, должен все по правилам делать. Убили, значит, лежи!
Мальчик в майке охранял большой участок, который «наши» только что отбили у «врага». «Главнокомандующий» поручил ему охранять трупы «американцев» и «марионеточных солдат» — один такой «труп» лежал перед ним, это был Шинь, еще четыре лежали на берегу реки, потому что отбитый участок тянулся до самого берега реки Виньдинь.
Увидев, как послушно Шинь снова улегся в траву, «часовой» смягчился и заговорил с ним:
— Я тебя что-то раньше не видел. Ты кто? Это не тебя, — вдруг вспомнил он, — бойцы привели?
— Ага, я с дядей Хьеном пришел…
— Тогда тебе надо играть за «наших», а то несправедливо получается. — Мальчик в майке осуждающе покачал головой. — Зачем же тебя убивать!
— А я не знаю…
— Ошибка вышла. Ладно, давай вставай!
Он подозвал Шипя к себе и торжественно вручил ому кусок высохшего ствола маниоки.
— Будешь часовым!
Шинь принял свой «автомат АК» и уверенной поступью прошелся по освобожденной земле.
А в это время «ударные соединения» выбивали засевшие на складах и тракторной станции остатки «вражеской» армии. Это был поистине сокрушительный удар, врага надлежало разбить в самом его логове.
Громкие крики ребят разносились над полем. «Та-та-та» — захлебывались автоматные и пулеметные очереди. Все подтянулись к складам. Их было очень много, этих мальчишек, и по одежде можно было сразу узнать, кто откуда приехал, где раньше был: этот, в яркой и пестрой одежде, вернулся сюда из лежавших южнее провинций, тот, вест, в зеленом или коричневом, приехал из ранее освобожденных зон. Они залегли за скирдами соломы и оттуда, пригнувшись, бросились вперед через складской двор. «Врага» загнали в помещение тракторной станции и во двор, где обычно ставили тракторы. Хунг, внук тетушки Кхой, «главнокомандующий» армией «наших», весь обвязанный «маскировкой» — зелеными листьями банана, вскарабкался на стоявшую там подбитую «тридцатьчетверку» и, подняв руку, точно у него была в ней труба, громогласно и продолжительно «проиграл» сигнал атаки и крикнул:
— Вперед! За мной, товарищи!
Ребята с громким «ура» ринулись следом за ним. Даже девочки, что с корзинками и метелками убирали один из углов двора при складах, и те бросились бежать вместе с ними.
За какую-нибудь пару минут «американцы» и «марионетки» были разбиты наголову. Несколько оставшихся в «живых» были схвачены, их повели на берег реки «на расстрел».
У Хунга, «главнокомандующего», была масса дел: он носился с места на место, раздавал направо и палево приказы, расставлял часовых, отправлял дозорных и погоню — надо было выловить остатки упорно не желавших сдаваться и разбежавшихся в разные стороны «марионеточных солдат».
Шинь так и стоял, как его поставили, часовым на поле, и сейчас он этим был очень недоволен: лучше бы он был вместе со всеми, там было так весело. А здесь только одни дрозды сновали, прыгали на высоких желтых лапах по земле и что-то поклевывали. Шинь, подняв свой «АК» на плечо, размеренным шагом ходил взад-вперед, как заправский солдат. Неожиданно станка дроздов с недовольным криком снялась с места и улетела. Мимо проходили «остатки разбитой армии», их конвоировал сам «главнокомандующий». Увидев Шиня, он удивился:
— Ты чего это? Тебя же убили!
— Ага, а я снова живой, — обрадованно сообщил Шинь. — Теперь я часовой!
Хунг замотал головой — это ему не нравилось.
— Ты кого стережешь?
— Американцев. Я теперь наш боец.
— А кто тебе разрешил?
— Такой… в майке!
Мальчишки, следовавшие за «главнокомандующим» почетным эскортом, завопили:
— Лазутчик!
— Шпион!
— Измена, в наши ряды затесался враг!
Шинь побледнел.
Весь трепеща, он умоляюще посмотрел на Хунга, взывая о помощи. Но Хунг решил показать свою беспристрастность — на войне как на войне, и нечего всяким поблажки давать! Шиню велели сдать «оружие» и поставили к «пленным». Но мальчишкам и этого оказалось мало, и вопли не унимались:
— Шпион!
— Связать его надо!
— Веди его сразу к реке! Расстрелять!
* * *Матушка Эм ночью проснулась от плача. Она потрогала Шиню лоб, убрала прилипшие, мокрые волосы.
— Ну-ну, перестань! Чего ты? Небось кто-то днем тебя напугал, а, Шинь?
Из-под топкого одеяла послышались всхлипыванья:
— Меня убили!
— Ну, перестань, успокойся, маленький! Скажи, что с тобой!
— Да-а… Он меня расстрелял!
— Кто же такой?
— Хунг!
Матушка Эм повернулась в сторону комнаты, где спала Кхой с внуками, и негромко окликнула:
— Хунг, ты спишь?
— Да не спит он, притворяется, — тут же ответил ей голос Кхой.
— Слушай-ка, Хунг, ты эти забавы брось! Что за расстрелы такие придумали! Вишь, как напугал доте, спать не может. Слышишь или нет, Хунг?
Хунг лежал тихо как мышка, голоса в ответ он не подал, хотя был далеко не робкого десятка. Просто не хотелось ему сейчас сознаваться и огорчать бабушку. Бабушку он любил больше всех на свете, просто обожал, да она и сама души в своих внучатах не чаяла, хотя постоянно на них ворчала. Хунг при ней был тихим, но в играх со сверстниками непременно оказывался заводилой и на глазах превращался в отчаянного сорванца. Однако стоило лишь ему вновь переступить порог дома, как он сразу же делался тише воды ниже травы, и на лице его, усыпанном мелкими прыщиками, появлялось какое-то отсутствующее выражение. При всем этом он был очень заботлив с младшей сестренкой и без понуканий делал любую работу по дому. Лап, сестренка его, была совсем еще несмышленышем — ей едва сравнялось три года. Эта симпатичная толстушка целыми днями крутилась возле расквартированных сейчас в их доме ротных кашеваров, льнула к ним, пела им свои нехитрые песенки и даже пыталась при этом танцевать, и солдаты тоже очень полюбили ее и баловали, как могли. Хунг все это сносил молча, старался по смотреть в ее сторону, но стоило ей протянуть пухлую руку с растопыренными пальчиками за плошкой вкусного риса с мясом, которым хотели подкормить ее кашевары, как Хунг очень сердито на нее зыркал, и малышка тут же испуганно отдергивала руку и отбегала подальше. Хунг сам стирал на себя и на свою сестренку, каждый день умывал ее утром и перед сном у колодца за домом. А совсем недавно, какую-нибудь педелю назад, он, сам еще восьмилетний малыш, один ездил в Виньлинь — бабушка поручила ему проведать ту семью, у которой они жили раньше в эвакуации, да еще повез с собой вещмешок, взятый взаймы у бойцов и набитый фруктами — апельсинами и грейпфрутами из собственного сада, — в подарок когда-то приютившим их людям. Вернувшись оттуда, он вновь приволок полный мешок, на этот раз в нем были семена для их огорода, свежий чайный лист, маниока и другие гостинцы — он никогда не отказывался от того, что ему предлагали.
- Линия фронта прочерчивает небо - Нгуен Тхи - О войне
- Страна поднимается - Нгуен Нгок - О войне
- Высоко в горах - Нгуен Нгок - О войне
- Лес сану - Нгуен Нгок - О войне
- Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника - Армин Шейдербауер - О войне
- Последний выстрел. Встречи в Буране - Алексей Горбачев - О войне
- Фальшивомонетчики. Экономическая диверсия нацистской Германии. Операция «Бернхард» 1941-1945 - Антони Пири - О войне
- Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом - Владимир Першанин - О войне
- Мы вернёмся (Фронт без флангов) - Семён Цвигун - О войне
- Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой - Уильям Жеру - История / О войне