Пазолини. Умереть за идеи - Карнеро Роберто

Это стихотворение переносит нас в начало 60-х – Пазолини все еще верит, что идеологией, которой будут вдохновляться отверженные, станет марксизм. Недаром Пазолини выбрал не жестокие и страшные знамена Ленина (или по крайней мере Грамши), а Троцкого, теоретика мировой революции. Поэт не мог предвидеть, что в более близкие к нам времена на смену революционным придут более жестокие и страшные знамена – религиозного фундаментализма и вдохновленного им международного терроризма. Все пошло не так, не в соответствии с пророчеством Пазолини.

Современный мир говорил на языке, который поэт уже не был способен понять, или, точнее, который отказывался слышать. К линейному ходу Истории добавилась «Постистория», которая называлась еще «Новой предисторией»{Una disperata vitalità, P1, стр. 1201.}.

На все нападки на свой образ жизни и творчество Пазолини отвечал стихами:

         В самом деле, я отвечаю на мистификации          с душевной кротостью. Слежу за линчеванием          глазами образа с киноэкрана.          Наблюдаю за собственным избиением          со спокойным мужеством ученого. Кажется,          я ненавижу, но при этом          я пишу строки, полные искренней любви.          Изучаю предательство, как плачевное явление,          как будто не я – его объект.          Мне жаль молодых фашистов,          а что касается старых, которых я считаю          худшим из проявлений зла, то им          я противостою лишь яростью рассудка{Poesie mondane, P1, стр. 1101.}.

Наконец, стоит припомнить еще и стихотворение «Мольба к моей матери», в котором Пазолини сформулировал в очень насыщенных и ярких строках не только эдипов комплекс по отношению к материнской фигуре, но и всю свою привязанность и любовь, ставшие препятствием для полноценной сентиментальной жизни. Здесь я цитирую первую часть лирического текста159:

         Мне трудно выразить сыновним словом          то, что для сердца не освоено и ново.          Но среди всех людей в твоей лишь власти          понять, чем жил я прежде всякой страсти.          И я скажу, хоть страшно это знание –          в твоей любви росло мое страдание.          Тебя не заменить. Обречена          быть одинокой жизнь, что мне тобой дана.          ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■          ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■          Душа – в тебе. Душа есть ты. Но, мама, знай! –          был для меня тюрьмой твой светлый рай{P1, стр. 1102.}.

■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■

■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■

■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■

Разочаровывающий «Выбор натуры в Палестине»

А сейчас мы проследим, сквозь творчество, путешествие Пазолини в иные страны в начале 60-х – писатель, столкнувшись с экономическим бумом в Италии, начал искать признаки утраченной подлинности за пределами родины. «В Третьем мире он ищет античные лица, нетронутые природные пейзажи, “иерофанических” созданий, древние проявления святости»{Nico Naldini, Cronologia, в R1, стр. CXLV–CCXII: CXCIX.}.

Кинозаметки{Repetto 1998, стр. 74.} для «Евангелия от Матфея» (1964), короткометражный фильм «Выбор натуры в Палестине для “Евангелия от Матфея”» (1963–1964) – произведение, мало кому известное, незавершенное самим Пазолини, состоящее из отрывков – демонстрируют разочарование автора при столкновении со страной, так и не исполнившей своего обещания инаковости и альтернативы индустриальному миру Запада.

Отправившись в Святую землю в поисках натуры для съемок фильма о жизни Иисуса, в сопровождении дона Андреа Карраро и Луцио Сеттимо Карузо, сотрудников музея современного христианского искусства Pro Civitate Christiana в Ассизи, Пазолини быстро осознал невозможность съемок полноценного фильма в этих местах. Изначальная задумка выглядела довольно наивно: «Я думал, что Израиль, настоящие святые места из проповедей Христовых, могли бы стать превосходной сценой для моего фильма, без малейших изменений»{C1, стр. 655.}.

На самом деле Пазолини обнаружил слишком вестернизированную среду, слишком современную для того, чтобы стать идеальным фоном для событий двухтысячелетней давности. Фабрики, современная архитектура, фонари, автомобильное движение стали для него символами невозможности, культурного недоразумения. Однако, помимо избытка индустриальной современности, обнаруженной в Израиле, почвой для разочарования Пазолини могли стать и скудость красок и живописности пейзажей. Потребности фильма, который он задумал снять, постоянно сталкивались с избытком современности, нищеты, местного колорита, фольклора, туристов.

Неосознанно он сравнивал увиденное с итальянской природой: горы – с горами в Кротоне, оливковые деревья с оливами провинции Таранто. Во время диалога с доном Карраро последний предлагал попробовать впитать местный дух и воплотить его в сценографии: «Я бы сказал, что конкретная цель должна быть такой: взять основное, впитать дух места. Чтобы потом переселить его, реконструировать, даже переизобрести в иной обстановке, в некоем ином месте»{Там же, стр. 657.}. Это потом и получилось, в «Евангелии от Матфея» – сцены фильма снимались в разных уголках Южной Италии и в Лацио (Иерусалим был построен возле Сасси-ди-Матера, Назарет в окрестностях города Потенца, Капернаум в Массафре, в провинции Таранто). Вальтер Сити и Франко Забагли160 отметили, что это вынужденное ограничение «превратилось в политико-поэтический мотив фильма, установило параллель между бедностью Христа и бедностью южного люмпен-пролетариата, стало синекдохой всех бедняков Третьего мира»{C2, стр. 3086.}.