Подводные камни - Иван Максименко

35

Двадцать седьмое сентября. Ближе к полуночи

— …Рори, у тебя пора уже автографы брать, — шутливо сказал молодой человек с кружкой пива в руке, стоявший у игрального стола в одном из столичных бильярдных клубов, наблюдая за игрой своих друзей.

— Потому что я классный игрок? — не вникая в смысл шутки, спросил любовник Вероники Калано, натирая мелком наклейку кия.

— Потому что о тебе в интернете пишут, — осклабился ровесник Родриго и хлебнул пива.

— Макс, ты бы вместо того чтобы читать желтую прессу, лучше бы научился играть в бильярд. А то все сидишь за своим компьютером, читаешь какие-то бредни, жиреешь, — конспиратор посмотрел исподлобья на своего кудрявого и полноватого друга и встал в позу для игры.

— Рори, а ты продолжаешь встречаться с женой бизнесмена, который утонул на отдыхе? — полюбопытствовал второй приятель Родриго, постукивавший турником кия по лакированному борту стола, — я про нее тоже на днях случайно прочитал статью…

— Ребят, вы бы поменьше занимались ерундой и чаще играли в бильярд, тогда, может, не проигрывали б постоянно, — ловко загоняя цветной шар в лузу, равнодушным тоном пробормотал конспиратор, не поворачиваясь к своим собеседникам.

— Чего-то ты больно скрытным стал в последнее время, Родриго, игнорируешь нашу компанию, все молчишь, — добавил второй игрок, тоже ровесник убийцы, одетый в черную кожаную куртку, и почесал свою макушку, постриженную под ноль. — Что это с тобой происходит-то?

— Вот один журналист тоже недавно ко мне приставал с лишними вопросами… — хмуро ответил Родриго, выбирая позицию для следующего удара.

— И что ты с ним сделал? — ощерился Макс.

— А я его задушил и в реку сбросил. Его труп, может, где-нибудь уже всплыл, — с серьезным видом, не улыбаясь, сказал конспиратор и поглядел пристально на своего приятеля.

— Значит, не зря одна из газет тебя заподозрила в убийстве, — засмеялся молодой мужчина, не восприняв эти слова всерьез, и глотнул пива.

— Да кто его знает, может не зря подозревают. В тихом омуте ведь черти водятся, верно?

— Смотри, Родриго, не каждый поймет такой юмор, — хмыкнул молодой человек в кожаной куртке, — а менты тебя не вызывали?

— Да, Мориц, вызывали, — спокойно ответил Родриго и загнал еще один цветной шар в лузу, — задали пару вопросов и отпустили. Только чего они мне предъявят, если я никогда не бывал на этих островах.

— А я вот не понял, вдова переписала на тебя ауди или только дает кататься на нем? — продолжал ухмыляться Макс.

— Макс, Макс! Жирный мой материалист, — с издевкой сказал убийца и покачал головой, — главное — любовь, а не то, на кого оформлена машина. Это вздор и мелочь!

— Ой, да уж, ты только о любви и думаешь, — засмеялся кудрявый друг любовника Вероники, — смотри, надоест ей с тобой кувыркаться, она машину у тебя сразу заберет. Придется тебе на метро пересесть!

— Скорее, пересяду на другую тачку, Макс… эх! промазал я из-за твоих кудрявых глупостей! — осклабился Родриго и передал ход своему второму другу, — …или будешь меня развозить на твоей музейной Фиесте.

— Может она и музейная, но зато никто ее у меня не отберет.

— Я бы хотел посмотреть на того, кому захотелось бы ее у тебя отобрать.

— Тебе легче, чем мне — найдешь новую мамочку, она тебе свою машину и отдаст. Ты ведь по этой части специалист, верно?

— Я-то специалист, кудрявый, не то, что некоторые, — нахмурился убийца, — ты не думай, что этим делом может заниматься любой, кому вздумается. К взрослым бабам нужно подходить осторожно, там не все так просто как кажется. Они должны поверить, что на тебя стоит потратиться, пусть ты ничего и не стоишь на самом деле. Нужно все время напоминать им, что они главные, иначе сразу укажут тебе на дверь, выбросят тебя как щенка. Нужно быть готовым играть роль. Сыграешь роль как следует — зритель останется доволен и вызовет тебя на бис. Молодым кажется, что у них всегда есть второй шанс, а опытные бабы знают, что если пропустишь первый удар, наверняка, пропустишь и второй. Вот они и выкладываются полностью с первой попытки. В них и драйва больше. Вообще, они лучше других знают, что такое идеальная любовь. Они ведь платят конкретно за нее и требуют, чтобы не было разочарований и головной боли. Вот и получают именно то, что заказывают, потому что не требуют лишнего. Они остаются довольными, да и я тоже не внакладе. А вот кто пытается получить любовь бесплатно, обязательно получает в придачу к ней и разочарование. Потому что он не осознает, что пытается взять больше, чем ему действительно надо. Обманывает сам себя, а потом горькие слезы проливает. Нельзя жить иллюзиями, надо знать, что тебе конкретно нужно. И брать только его…

— Тебе пора за книжку браться, — хмыкнул Мориц и покачал удивленно головой, — можешь назвать ее «Исповедью имагинерского Казановы». Бьюсь об заклад, что станет бестселлером.

— Да уж, — добавил ухмыляющийся Макс и почесал живот, — не от каждого можно услышать такую мудрость. Родриго, ты мне номер жены этого бизнесмена, который в океане утонул, не подскажешь? Если вы с ней порвете, я бы мог ее утешить. Может, она и мне даст покататься на ее тачке.

— Макс, что это за больные фантазии? Ее не каждый кошелек сможет утешить, а что уж говорить о тебе. Она на тебя даже не посмотрит. На что тебе такая неприступная крепость? Все равно не возьмешь.

— Не каждый кошелек… — хмыкнул кудрявый и глотнул пива, — а как ты ее зацепил без кошелька-то? У тебя писюн из золота что ли?

— Отнюдь, друг мой, — оскалился конспиратор, забавляясь недовольной реакцией своего приятеля, — я просто знаю, как на него ловить золотых рыбок. Я же тебе сказал, что этим делом не может заниматься, кто попало.

— А ты частные уроки начни давать, — улыбнулся Мориц и приготовился ударить по белому шару, — передашь молодому поколению свою мудрость… а, черт! промазал! Твой черед, Рори.

— Ой, нет, лучше чтобы молодые не повторяли мой опыт, — вздохнул Родриго, сохраняя бесстрастное выражение лица.

— А чего так? — удивился Макс и хлебнул еще пива. — С пожилыми тетками разве так страшно ложиться? Или, может, это какой-то страшный грех?

— Да нет, Макс, просто, когда человеку дается слишком большая возможность, он может натворить слишком большую глупость. Хотя может, наоборот, сорвать большой куш. Все зависит от конкретного случая.

— Ну, ты видно успел уже кое-что сорвать, не так ли?

— Да, кудрявый, кое-что я сорвал, — кивнул конспиратор, глядя, как шары катятся по зеленому сукну, — сорвал все что можно и нельзя.

— А чего нельзя? — хмыкнул Макс, не совсем понимая двусмыслицы собеседника, — небось, какую-нибудь клиентку кинул на бабки?

— Нет, почему же, я никого не кидал. Клиентки никогда на меня не жалуются, — спокойным тоном пояснил Родриго и взял на мушку следующий цветной шар.

— А чего тогда говоришь, что берешь то, чего нельзя? — не унимался кудрявый, — ты скажи, что это за штука, чтобы и мы ненароком не взяли лишнего.

— Это строго индивидуально, жирный мой друг, строго индивидуально. Одному человеку нельзя одно, другому — другое. Одним можно больше, другим — меньше. По одному только этому признаку можно определить, кто сколько стоит.

— А ты намеками не говори, мудрец, давай на чистоту. Тебе самому что нельзя?

— О, я ж исключение из правил, — ощерился Родриго и отвлекся от игры, — главное знать, как обойти ограничения. Если знаешь, как их обойти, это значит, что тебе можно больше, чем другим. А раз тебе дозволено больше, значит, стоишь больше остальных.

— Когда вдова перепишет на тебя ауди, тогда поверю, что ты действительно так дорого стоишь, — засмеялся Макс.

— Ребят, может, после бильярда сходим еще куда-нибудь, выпьем пива? — встрял в разговор Мориц. — Чего вам эта тачка покоя не дает, не пойму.

— После бильярда я поеду домой, мне завтра рано на работу, — возразил Макс, допивая пиво, — в субботу потусуемся.

— Ну и хрен с тобой, Макс. А ты, Рори? Ты хоть мне компанию составишь?

— Одну кружку могу выпить, Мориц. Только если я выиграю следующую партию, пиво будет за твой счет.

— Ой, напугал. Смотри сюда и учись у профессионала.

 ...

Родриго и Мориц, расставшись после игры с Максом, посидели недолго в баре неподалеку (при этом об интимных проделках конспиратора речь больше не заходила), после чего любовник Вероники Калано подбросил своего давнишнего друга до дому и поехал к себе, в Северный район.

«Так, ни один из них серьезно не считает, что это я мог отправить на дно Калано, — рассуждал конспиратор, подъезжая к темному подъезду восьмиэтажного дома, — что же вы думали? Что у меня на лбу будет написано, что это сделал я? Но даже если бы у меня на лбу было написано «палач», вы бы все равно в это не поверили бы. У вас свое устоявшееся представление о том, кто я, хотя вы на самом деле не знаете почти ничего обо мне. Люди в принципе не знают ничего друг о друге, даже о тех, кто спит с ними в одной кровати. Одни не умеют понимать, другие понимают все неправильно, а третьим вообще наплевать. Глупый не может определить, кто умный и оценить его объективно, а умный даже не взглянет на глупца и не станет изучать его личность, пусть даже в ней может прятаться какая-нибудь замечательная черта. Не могут никак люди понять друг друга, потому что каждый судит о других по себе. А если у тебя личность в чем-то ущербна, как тогда будешь судить тех, у кого меньше недостатков, чем у тебя? Онитебя должны судить, а не ты их. Смотрим на окружающих, а видим свое отражение в кривом зеркале. Не можем не смотреть на них. На одних сбрасываем вину за собственные ошибки, на фоне других пытаемся выглядеть достойнее, а третьи нам нужны, чтобы не чувствовать себя одинокими в своей посредственности…. Блин! мне правда можно хоть сейчас браться за книгу! Ну, если, не дай бог, меня посадят, хоть будет чем заняться. И пиар мне не нужен, потому что все и без него будут обсуждать мое дело…»