Лихая гастроль - Евгений Сухов

– Хорошо, – сдалась Марианна. – Отвернитесь!

Она быстро стянула с себя платье и надела монашескую рясу, повязав черный платок, который оказался здесь же в сумке. Взяв в руки котомку, подошла к зеркалу и едва не выдохнула от удивления.

На нее смотрела молодая привлекательная монашка, у которой не было ничего общего с той ловкой мошенницей, которой она была всего лишь несколько минут назад. Изменился даже взгляд, сделавшись кротким. Оставалось только удивляться переменам, какие может сделать с человеком одежда. Но когда она посмотрела в угол, где переодевался Евдоким, то невольно прыснула смехом. На нее смотрел сгорбленный старец с седой бородой и отвислыми усами. На голове потертый облезлый малахай, изрядно протравленный молью; на плечах тулуп из заячьего меха, а на ногах полосатые латаные штаны; широкие стопы скрывали распускавшиеся лапти.

Ничего не скажешь, хорошая подобралась парочка!

– И что вы скажете… княжна?

– В таком наряде не узнать. Где же вы взяли одежду?

– На толкучке купил. Дешево! – в улыбке расползлись губы купца. – Всего-то за четыре алтына.

– Вы вправду хотите мне помочь?

– Я бы хотел быть рядом с вами всю жизнь. Только не отталкивайте меня, Марианна. Я сделаю все, чтобы вы были счастливы.

Некоторое время они смотрели друг на друга, как если бы хотели чего-то сказать, вот только слов почему-то не находилось. В какой-то момент ему показалось, что в глазах девушки произошла какая-то перемена.

Едва улыбнувшись, Марианна произнесла:

– Мне кажется, меня никто так не любил. Пойдемте… Не знаю, что из этого получится.

Не поднимая взор, она прошла по коридору и, слегка приподнимая длинную рясу, спустилась по лестнице. Евдоким не отставал даже на шаг, старался держаться рядом.

Тайного агента Марианна распознала сразу – он стоял у распахнутых ворот. На сгорбленного старика и монашку сыщик едва взглянул – занимался более приятными вещами: созерцанием красивых ног проходящих мимо барышень.

Главное теперь – не сбиться на бег. Наверняка среди праздно прогуливающейся публики имеется с пяток переодетых полицейских, которые тотчас обратят на нее внимание. Не столь часто можно повстречать бегущую монашку.

Миновали улицу, свернули в переулок, необычайно узкий, в котором вряд ли разминутся две пролетки, после чего вышли на широкий проспект.

– Давай сделаем вот что, – повернулась Марианна к Евдокиму. – Мне нужно переодеться, не буду же я все время ходить в этом монашеском платье. И мы уже отошли достаточно далеко от полицейских. Вряд ли они нас здесь ищут.

– Хорошо, – согласился Евдоким. Вытащив из сумки платье, протянул: – Возьмите… Через три часа отходит наш поезд.

– Все будет в порядке, – взяла платье Марианна. – Мы успеем. Я зайду вот в этот подъезд. Надолго я не задержусь. Ну а ты предупреди меня, если кто-то захочет войти раньше, чем я переоденусь.

– Хорошо. Если кто-то будет заходить в подъезд, так я вас окрикну.

Скорым шагом Марианна вошла в здание.

Оставшись в одиночестве, девушка спряталась под лестницу, быстро сняла с себя рясу и так же проворно надела платье, крепко зашнуровавшись. Теперь в ней не было ничего от той богобоязненной монашки, какой она вошла в подъезд всего несколько минут назад.

Уверенно прошла в глубину здания. Где-то здесь должен быть запасной выход. Так оно и есть: проход встретил ее огромными дверьми с большими стеклами.

Купца было жаль. Что-то все-таки в нем определенно было. Но теперь все переживания следовало оставить в прошлом.

Приподняв подбородок и распрямив спину, как и следовало держаться барышне ее сословия, Марианна уверенно зашагала по улице. Остановившись подле крытой пролетки, она уверенно распахнула дверцу.

– Мы заждались, – с тревогой произнес Феоктист Евграфович, подавая барышне руку, – я уже было начал волноваться.

Слегка подобрав платье, Марианна поднялась на ступеньку и опустилась рядом с Аристархом Худородовым, который сейчас был в костюме цехового мастерового.

– У меня возникли некоторые сложности, пришлось их решать.

– Надеюсь, решила? – строго спросил Епифанцев.

– Теперь все позади, – ответила девушка с заметным облегчением. – А где же Марк?

– На козлах, – махнул он в сторону лошадей. – Сейчас он у нас за возницу. Хозяин экипажа будет нас ждать на Ярославском вокзале, одолжили на время. Вряд ли кто-нибудь станет нас искать в таком обличии… Эй, мальчик! – окликнул Епифанцев пострельца, проходившего мимо.

– Тебе чего, барин? – спросил отрок, с любопытством разглядывая хорошо одетого господина.

– Пару целковых заработать хочешь?

– А кто же не хочет-то? – искренне подивился мальчуган.

– Тогда вот что сделай, – оторвав листок бумаги из блокнота, Феоктист Евграфович быстро написал на нем несколько строк, после чего сложил его вчетверо и вместе с серебряной монетой передал мальчугану. – Отнеси записку в Сивцев Вражек, сорок четыре, господину Аристову. Как вернешься, получишь еще один целковый. Здесь недалеко.

– А вы не обманете? – недоверчиво спросил пострелец, ловко упрятав серебро в карман.

– Разрази меня гром! – клятвенно заверил Феоктист Евграфович.

– Ну, тогда я побежал!

Дождавшись, когда мальчуган скроется за углом дома, Феоктист Евграфович произнес:

– Ну что ты там, Марк Модестович, уснул, что ли? Погоняй! Дорога у нас не близкая.

Глава 20

ЗДРАВСТВУЙ… НЕВЕСТА!

Прошедший месяц сложился для Феоктиста Евграфовича весьма удачно. Удалось организовать выступление «Шаляпина» в Тобольске – небольшом аккуратном купеческом городке, где количество миллионщиков на душу населения было в несколько раз выше, чем где-нибудь в Замоскворечье. Так что вкупе с «честно заработанными» деньгами удалось получить немалые пожертвования от частных лиц, которые были щедро поделены между всеми участниками предприятия. Организовать еще несколько таких запоминающихся удачных концертов, и можно будет позабыть о том, что такое затруднение в средствах (во всяком случае, на ближайшие пять лет), и отправиться куда-нибудь в Европу, чтобы подлечить поистрепавшиеся нервы.

Первой остановкой на пути к благосостоянию значился Томск (промысловый купеческий город, находящийся в окружении золотоносных приисков) – вот где еще не видели Федора Ивановича Шаляпина! И Епифанцев был уверен в том, что их ожидает оглушительный успех со всеми прочими сопутствующими радостями в виде пачек ассигнаций. Среди золотодобытчиков отыскивались такие чудаки, которые изготавливали визитные карточки из чистого золота. Наверняка за билеты они пожелают расплачиваться рассыпным золотом. Оставалось только отпечатать афиши, связаться с местной администрацией и организовать концерт.

После аферы с купцом, в которой им удалось обобрать его на целых пятнадцать тысяч рублей, было решено съехать на другую квартиру, где вероятность встретить незадачливого купца сводилась к нулю. Да и вряд ли он захочет оставаться в Москве после своего фиаско, наверняка уже уехал в Чистополь, чтобы отыскать милашку для залечивания душевной раны.

Правда, в последние дни Марианна неожиданно погрустнела, что было для нее весьма несвойственно. У Епифанцева сложилось впечатление, что расставание с купцом не прошло для нее бесследно, а однажды он увидел в ее глазах слезы.

Уже подходя к квартире, Феоктист Евграфович заметил около подъезда некоторое оживление. Двое крепких мужчин в котелках, чей род занятий у него не вызвал никакого сомнения (во всяком случае, переодетых полицейских он сумел бы отличить из тысячи похожих), о чем-то энергично переговаривались. Феоктист Евграфович был из той категории людей, которые не верят в совпадения. Следовательно, появились они в Сивцевом Вражке не случайно. Каким-то необъяснимым образом фараоны вышли на его квартиру, и вот теперь терпеливо ожидают остальных участников аферы.

Марианну нужно было предупредить. Но сделать это следовало настолько тонко, чтобы не запалиться. В квартиру, разумеется, идти самому не следовало. Можно было отправить на квартиру какого-нибудь постреленка, но где гарантия того, что записка не будет перехвачена полицейскими, и тогда дело лишь усугубится.

Подумав, он решил обратиться к Митрохину, с которым некоторое время служил в театре. Пригласив его на снятую квартиру, пообещал, что кроме сытного ужина будут еще и привлекательные дамы, что стало последним аргументом. И, увидев, с каким откровенным интересом вспыхнули его глаза, добавил:

– Зови всех артистов, надо отметить одно приятное дельце… Впрочем, я скажу об этом, когда все соберутся. – По глазам Митрохина видел, что тот ничего не имеет против. – Можешь взять своего приятеля, душевный человек!.. Как его…

– Дергунов Платон Степанович.

– Вот, Платона Степановича. И обязательно скажи Марианнушке, что я принесу ее любимого «Бордо».