Черно-белое знамя Земли - Вячеслав Шалыгин

Но больше всего Чжена заинтересовал голографический макет, «висящий» над столом на высоте трех метров. Виртуальный фантом был очень похож на спящего человека, более того – на Чжена, только метра под три ростом и полупрозрачного в некоторых (видимо, ключевых для модификации) местах. Скорее всего, эта голограмма была своеобразной подсказкой для команды Штейнбока и в реальном времени отражала ход третьего этапа модификации. Пока что «белых пятен» на теле Чжена было предостаточно. Самое большое и «самое белое» располагалось в голове у фантома.

«Справедливо, – решил Чжен, вновь погружаясь в баюкающий туман наркоза, – мы думаем, что все повидали в этой жизни, что всему научились, все узнали... а на самом деле, даже собственные тела для нас – коллекция белых пятен. Откуда берутся скрытые резервы? Почему они скрыты? Зачем нам функции, инстинкты и чувства, которыми мы не пользуемся? Особенно чувства. Просто море вопросов и ни одного ответа! Мы горшечники средней руки, а туда же – в боги. Чуть научились держать скальпель и ну кромсать, лепить сверхчеловека... модификанта... Штейнбок – зараза! В смысле... лживый... тварь... тва... рец...»

Вместе со способностью соображать ушли и проблемы. Если бы Чжен успел осознать этот факт, он бы наверняка не удержался от саркастичного замечания, что половина человечества живет, абсолютно не зная проблем. Но он не успел ни осмыслить этот занятный факт, ни прокомментировать, ни добавить, что у него-то вопреки вышеизложенному утверждению проблем по уши в любом состоянии, и сознательном, и бессознательном. И это было для Чжена оптимальным вариантом. Линфань даже в самом страшном кошмаре не смог бы представить, сколько у него проблем в действительности. Насколько их куча выше ушей и насколько их вонь отвратительнее запаха «изомерной дряни».

13. Орбита Земли, 21 декабря 2196 г.

Космонавтика очень давно шагнула за границы пояса внутренних планет Солнечной системы. Даже за пределы самой системы она шагнула давно. За последние сто лет люди освоили миры далекие настолько, что и не вообразить, сколько ни старайся. В процессе освоения бескрайних просторов Галактики изменилось очень многое. Стала более совершенной техника, связь, коренным образом поменялись представления о пространстве и времени, даже сам человек стал другим. И все же кое-что до сих пор осталось неизменным. В первую очередь это Земля и ее ближняя орбита. Вернее, само понятие «ближняя орбита» тоже изменилось – теперь ею считалось все пространство до Луны, а не жалкие пятьсот километров от уровня моря, – но все, что по ней дрейфовало, осталось традиционно утилитарным. Спутники связи, рембазы, астролэбы, школьные станции, военные и промышленные объекты, дозаправочные и перевалочные платформы, порталы, маяки...

И все это космическое хозяйство внешне очень сильно походило на жестянки первых орбитальных станций и спутников, к которым специально обученные люди летали на грохочущих ракетах. Почему так? А почему охрана Букингемского дворца до сих пор носит медвежьи шапки? Почему люди, имеющие неограниченный доступ к любой информации в киберсфере, носят часы на запястье? Почему некоторые энтузиасты до сих пор пишут от руки? Лазерными карандашами на пластиковой «бумаге», но все же. Традиции всегда в моде.

И, наверное, это правильно. Никакой музей космонавтики, даже с самой интересной и полной экспозицией, не передаст духа времени, если не будет размещен непосредственно в космосе. Орбитальное окружение метрополии, по сути, и являлось таким музеем – крупнейшим в мировой истории, да еще и действующим. Нет, подавляющее большинство спутников и станций кроме внешних очертаний не имели ничего общего с реальными историческими объектами. Но для погружения в моральную атмосферу только-только стартовавшей космической эры хватало и внешнего сходства, остальное дорисовывала виртуальность. Далекие спутники казались теми самыми, из старинных фильмов про космических шпионов, а любая станция чем-нибудь да напоминала легендарную МКС-Аурум, первую орбитальную станцию с искусственной гравитацией.

При ближайшем рассмотрении современных станций псевдоисторическое очарование исчезало, но общий философский настрой сохранялся. И такой настрой оказывался крайне полезен, когда человек попадал внутрь любого из объектов на ближней орбите. Обычно в этот момент ассоциации с древностью возвращались и не покидали гостя вплоть до убытия обратно на грунт. Не то чтобы на однотипных до тошноты станциях было убого или душно. Киберсфера в меру сил компенсировала невзрачность интерьеров, а современные системы регенерации воздуха обеспечивали практически горную чистоту главной космической ценности. И все-таки на «ближних» станциях было неуютно. Наверное, потому что очень тесно. И это тоже была загадка из разряда традиций. Почему здесь так тесно? Так принято, сэр.

Все вышесказанное в полной мере относилось и к гражданским, и к военным станциям, равно как не относилось к пассажирским лайнерам и боевым кораблям, особенно к автономным базовым платформам флотов. Первые и вторые были одинаково тесными и неуютными, а третьи и четвертые в равной мере – просторными и комфортабельными.

К сожалению, боевая орбитальная станция С-54 принадлежала ко второй категории рукотворных космических объектов, с чем «Омеге» и оставалось себя «поздравить».

Объявленные Генштабом «профилактические работы» на С-54 свелись к чему-то вроде генеральной «приборки». Занимались этим незатейливым делом роботы, поэтому экипаж мог спокойно отдыхать или совершенствовать боевые навыки, не отвлекаясь на второстепенные задачи. «Омеге» было бы выгодно второе, но, как и опасался Воротов, военные предпочли первый вариант. В связи с «профилактикой» практически вся команда сошла на грунт, на борту остались только вахтенные: старпом и три офицера.

Так значилось в расписании профилактических работ. На самом деле все обстояло чуть лучше. Ненамного, но все-таки.

– Управлять станцией в дрейфе могут и двое, – сказал старпом, пожимая руку Воротову. – Не сплоховал бы штаб. Я слышал, там сейчас идут какие-то перестановки. Если поступит приказ, я не сумею вам помочь. Задерживать не стану, не моя специальность, я не полицейский, но и защитить не смогу.

– Мы понимаем, – кивнул Воротов. – Организуйте доступ в Гипернет нашему программисту, и мы избавим вас от неприятных моментов. Джейсон сумеет перехватить приказ до того, как он поступит вам, и мы немедленно улетим.

– Годится. – Старпом указал Джейсону на узкий коридор. – Офицер проводит вас в рубку.

Один из вахтенных жестом предложил Чу пройти вперед.

– Я с ним, – вызвалась Люси.

– Идите, – разрешил Воротов и снова обернулся к старпому. – Где мы можем разместиться?

– В десантном отсеке. Из него имеется прямой доступ в сухой док, где стоит ваш челнок. Лейтенант вас проводит.

– Я знаю дорогу, – вперед протолкнулся Чижов.

– Я провожу, господин майор. – Из-за спины старпома вышел лейтенант в униформе десантника.

– А-а, – придержал реплику Чижов. – Годится.

Когда «Омега», за исключением Джейсона и Люси, вошла в десантный отсек, сопровождающий группу лейтенант-десантник захлопнул люк и громко заявил:

– Можете говорить свободно. Здесь с виртуальностью полный порядок – отсутствует начисто.

– Здорово, Горох. – Майор Чижов хлопнул лейтенанта по плечу. – Я так и думал, что пару сюрпризов начальство оставит. Сколько с тобой бойцов?

– Разведвзвод и комплект «колобков», – расплылся в улыбке лейтенант. – А вы, господин майор, встряли, однако. В киберсфере вас дезертиром и предателем выставляют. Говорят, штатского грохнули, поезд взорвали и еще всякое по мелочи.

– Это я знаю. – Чижов рассмеялся. – Ну а тебя за какие грехи сюда сослали?

– За разборки на «Тайко-7». Помните, месяц назад мы там рейдер потеряли? Как бы несчастный случай приключился.

– Метеоритный поток? Да, помню. Выжили восемь человек, которые в тот момент на грунте отдыхали. Ты тоже там был?

– Я как раз на борту был и точно знаю, как и почему все случилось. Да только меня за правдивый рапорт чуть под трибунал не отдали. Командир бригады кое-как все утряс и на ближайший год сюда прикомандировал. Чтоб я в штабе глаза не мозолил.

– Странные дела, Горохов, да? – Чижов усмехнулся.

– Сначала я так и подумал, но теперь... – Лейтенант махнул рукой. – Если даже вас в дерьме прополоскали, больше ничему не удивлюсь. Располагайтесь, господа враги государства! Здесь кают-компания, дальше кубрики. Под люком в палубе трап в док, вон там слева вход в главный коридор, он ведет к силовому отсеку, а тот, который я задраил, – в ходовую рубку и боевую часть. Тесновато тут, конечно, но надежно.

– Слишком смелое утверждение, лейтенант, – вздохнул Грайс. – Слишком смелое.

– Почему? – Горохов простодушно уставился на капитана.