Одержимый сводный брат (СИ) - Ирсс Ирина

Отец приподнимает бровь, как бы говоря «Прошу прощения».

— Похоже, это тебе давно пора взять паузу, не находишь? Или собрался ночевать «на коврике»?

— Я просто хочу подумать, а спускаться вниз лень. Такой ответ устроит?

Нет, но он выражает его лишь глубоким вдохом. Настает его очередь отмахиваться от меня.

— Как знаешь, — он разворачивается, чтобы начать спускаться вниз. — Я дам охране распоряжение, а пока мне нужно отъехать по делам. Буду завтра, — предупреждает он, недвусмысленным намеком кидая, мол, до какого момента мне нужно Лину попридержать.

И я бы сказал, что этого не требуется на счёт охраны, но язык не поворачивается. Хоть я и уверен, что она никуда не уйдет, перестраховаться не мешает. В конце концов, я до сих пор не знаю, где она была всё это время. Хотя и очень надеюсь, что просто в отеле. Остальное… черт, сомневаюсь, что смогу это спокойно принять. По крайней мере, чтобы после все остались живы и невредимы. Хотя я уже обдумывал варианты, в каком именно месте переломать ноги тому отчаянному, чтобы он навсегда забыл, как подходить к Лине.

Откидываю голову назад и мерно выдыхаю. Нельзя психовать. Не сейчас, а то опять какой-нибудь состав безумия в голове тронется, и тогда придётся мне мозг вставлять на место, а не отцу, когда начну скручивать дверь её комнаты с петель.

В кармане, наверное, раз пятисотый вибрирует телефон. Он доставал меня ещё в машине, особенно в те моменты, когда я объяснялся с Линой, хотя уперто игнорировал его. Как и сейчас продолжаю это делать, не желая знать, что думает обо мне хозяин куртки, которую наскоряк накинул на себя, чтобы не перепугать толпу кровавым пятнищем на своей боксёрке. Хотя надо бы ответить, как минимум, чтобы сообщить, что ещё жив и сам собираюсь прикончить Удава. В том хаосе никто даже и не понял, что произошло, кроме того, что Мир попробовал пырнуть меня ножом. А получилось или нет — загадка. Но у меня не было времени объяснять, я знал лишь о том, что Лина вновь от меня ускользает. Добавим сюда безумие, что начало творится вокруг от паники, и то, что она могла попасть прямо в его эпицентр — удивительно, да, что я не выбрал перекинуться парой словечек с друзьями?

Мир, черт бы его побрал…

Хотя тут надо быть откровенным и признать, что я тоже хорош. Мне стоило слиться с боя, как только увидел, как этот перепуганный до чертиков малолетка вышел на ринг. В здравом уме и без какой либо весомой выгоды он бы никогда не вышел против меня. Он прожег свой организм непонятно какой дрянью и не будь у меня серьёзной причины отвлечься, уложить его не заняло бы и двух минут. Но… я же не мог это так просто оставить и ничего не узнать.

Узнал?

Охрененно просто как.

С*ка, увижу Удава, глотку, к чертям, вырву.

И дело даже не в том, как он решил с нами попрощаться. Это желание сидит у меня в подкорке с того момента, как увидел Лину, несущуюся через толпу к двери служебных помещений.

Теперь ещё и надо позаботиться, чтобы она никогда не узнала, в какой именно момент я напоролся на лезвие. Боюсь тогда у меня вообще шансов никаких не останется, если она решит, что у меня опять что-то перемкнёт. И пусть она уже знает, что причина была абсолютно в другом, год чётких убеждений это слишком много, чтобы это прошло как-то бесследно и нигде не закралось какое-либо сомнение.

Подтягиваю колени чуть ближе к груди и хоть приходится изначально поморщиться, в итоге всё равно устраиваюсь удобнее, чтобы в затылок ничего не впивалось, запрокидывая голову чуть выше. Надо было хоть подушку, что ли, прихватить с дивана, пока проходил мимо гостиной, уже тогда зная, что не смогу так просто отправиться в свою комнату и делать вид, что всё нормально, дожидаясь, когда Лина сама будет готова поговорить. А теперь мне невероятно лень даже двигаться. Не планировал здесь спать, и всё же, когда веки начинают в наглую игнорировать мои приказы не смыкаться, я сдаюсь в этой борьбе. А когда в следующий раз открываю глаза даже поверить не могу, что мне это спросонья не кажется. Маленькая щёлка, оставленная специально, чтобы не разбудить меня хлопком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Отлично, твою мать, закрыл я глаза.

Растираю руками лицо и даю себе пару секунд, чтобы окончательно отойти ото сна, а затем тут же встаю, заглядывая вниз через перила.

Ти-ши-на. Вообще мертвецкая, а за окном над парадной дверью по-прежнему стоит тьма. Я не засекал время, однако, уверен, что просто не мог проспать сутки, чтобы вновь наступила ночь. Да и тяжесть в голове подсказывает, что дремал я от силы пару часов.

Спускаюсь вниз и двигаю сразу в направлении кухни. Просто не нахожу других причин, по которым бы Лина так быстро остыла, кроме как попить воды или перекусить. Но пока иду, всё думаю, стоит ли мне сейчас её осаждать? Однако оно отметается само по себе.

Кого я обманываю? Я не могу оставить Лину в покое. Никогда не мог, так с чего бы начинать тогда, когда между нами наконец всё вскрыто?

Но, признаться, я точно не ожидаю, что именно застану. Лина на улице. Сидит у бассейна спиной ко мне на шезлонге и она пьёт. Вот только нихрена не воду, а вино. А ещё она пьёт прям из бутылки.

Очешуенно, мля.

И ведь не осудишь даже, я сам ещё не надрался только потому что, в противном случае, отрубился не на пару часов, а как минимум на сутки.

Медленно начинаю выходить из тени кухни, ступая через порог стеклянных дверей. Иду максимально тихо, но я сразу вожу, как птичка вздрагивает, вновь чувствуя моё присутствие.

Это, к сожалению или к счастью, у нас взаимное, иначе никогда бы не поймал в тёмном помещении толпы промелькнувшую тень, сразу же опознавая в ней Лину.

Я не жду, что она заговорит со мной, обратит на меня внимание или вообще сразу не подорвётся, чтобы избежать моего общества. Но Лина сегодня полна сюрпризов, так как не проходит и пары секунд, как она уже выдаёт, даже не оборачиваясь:

— Лучше бы ты меня продолжал ненавидеть.

Я торможу, будто в стену бетонную резко врезаюсь.

Лучше бы?

Лина точно с языка срывает мысль, преследующую меня последние недели. Сам думал об этом, но далеко не в том контексте, что имеет в виду птичка.

Меня просто давно так не раскачивало, как с того дня, когда Лина точно пробила во мне какую-то заглушку, рассказав, что была в клубе. Удивительно, но последний год я был зомби. Не жил, все мысли об одном. А самое паршивое — я мстил далеко не за свою мать. Я мстил за себя.

Проклятие.

Прикрываю на мгновение веки и стопорю себя, отсылая все воспоминания к чертям. Так дело совсем не пойдёт, нам не надо закапываться обратно под эту толщу ненависти. По крайней мере, нужно увести Лину с того направления.

На этот раз я не действую осторожно.

— Лучше бы ты говорила мне всегда правду, а не пробиралась в мой клуб, с помощью крыс, — бросаю, возобновляя приближение.

Только на этот раз иду как всегда напролом, что уже через пару секунд оказываюсь сбоку от Лины, как раз резко оборачивающейся на меня, чтобы резануть по мне пылающим взглядом.

— Ты серьёзно? — с крайним возмущением вопрошает она, при том от дрожи не остаётся и следа в её голосе. — Хочешь сказать, что это моя вина?

— На пятьдесят процентов, — заявлю непоколебимо, хотя глаза птички предостерегающе горят.

Бесцеремонно сажусь напротив неё, прямо на низенький столик, вторгаясь в зону её личного пространства. Коленями мажу по ее оголённым голеням, что она тут же едва заметно ахает от такой наглой с моей стороны выходки и прижимает ножки поближе к себе. И взглядом вспыхивает, прищуривается на моём лице, будто обдумывает, куда лучше мне врезать. А я ещё и масло в огонь подливаю.

— Не бывает не виноватой стороны, птичка. Ни-ког-да.

— Не охренел? — выпучивает на меня свои глазки, что не так давно явно пролили немало слёз.

Это ножом по сердцу отзывается, знаю же, кто стал их причиной. Но, эййй, нельзя назад сдавать и думать об этом. Поэтому просто продолжаю бомбить дикой невозмутимостью, лишь медленно качая головой.