Миф страны эдельвейсов - Антон Леонтьев

Сашá изумилась:

– Что это, список тайных счетов семейства фон Веллерсхоф? Или перечень подкупленных чиновников Еврокомиссии? Если да, то сделаем несколько копий и разошлем в самые известные «желтые» издания Европы.

Наталья открыла тетрадь – в глаза бросились пожелтевшие страницы с загнутыми краями и надпись, выведенная блеклыми синими чернилами. Женщина вцепилась в спинку стула, испугавшись, что вот-вот упадет.

– Что с тобой, дорогая племянница? – спросила участливо Сашá. – Неужели ты обнаружила интимный дневник Корнелии, где она описывает все свои извращенные сексуальные пристрастия? О, тогда их надо будет не только разослать по газетам, но и опубликовать в Интернете!

Наташа с трудом проглотила ком в горле, чтобы заговорить:

– Это дневник, ты права. Но вовсе не Корнелии. Он принадлежит... он принадлежал... – Голос у нее дрогнул. Собравшись с силами, женщина продолжила: – Это дневник моей матери, Марианны Никишиной.

На первом листе было выведено: «Мой дневник. Годы 1976—1979. Марианна Никишина».

Сашá ошеломленно пробормотала:

– Но что он делает в сейфе Корнелии? О, теперь я все понимаю! Дневник она получила после того, как твоя мама... умерла.

В глазах у Наташи потемнело. Сашá осторожно взяла у нее из рук тетрадку и сказала:

– Думаю, нам пора. Все, что можно, мы уже сделали. Пожалуй, удалимся через дверь, не прибегая к помощи плюща.

Слезы бежали по щекам Наташи. Она взяла дневник и, прижав его к груди, воскликнула:

– Я должна знать! Нет, я имею право знать, что тогда случилось! У нас дома были точно такие же дневники – мама любила записывать события своей жизни. Но последней части я не обнаружила. Бабушка сказала, что дневник находился в автомобиле, когда отец и мама попали в автокатастрофу, и он сгорел вместе с ними. Но теперь-то я знаю, что все было не так. Вот он, последний мамин дневник!

– Может быть, лучше остаться в неведении... – начала Сашá, но Наталья упрямо мотнула головой:

– Нет, я обязана все знать!

– Ну что ж, – после паузы заговорила Сашá. – Дневник хранился столько лет в сейфе Корнелии, значит, он представляет для нее опасность. И, возможно, его содержание поможет нам вывести на чистую воду мою сестрицу и трех братцев.

Наташа уже не слушала тетушку. Она, опустившись на пол, покрытый книгами, перевернула первую страницу. У мамы был убористый мелкий почерк. Страницы оказались пронумерованы – из трехсот были заполнены двести сорок. Наталья мельком взглянула на дату последней записи в дневнике. 19 октября 1979 года. День ее рождения! И день смерти мамы...

– Послушай, дорогая племянница, не лучше ли тебе ознакомиться с дневником, когда мы окажемся в безопасном месте? – склонилась к ней Сашá.

Наташа согласилась, и мстительницы покинули разгромленную крепость врага – особняк Корнели фон Веллерсхоф. Спустившись вниз, они оказались в парке. Накрапывал мелкий дождик. Женщины пешком вернулись в гостиницу. Сашá приняла душ и тотчас отправилась спать, мол, погром отнял у нее все силы.

– Если хочешь сжечь лишние калории и похудеть в два счета, то надо сделать из чужой виллы свинарник, – зевая, произнесла она. А через минуту Сашá мирно спала, чему-то улыбаясь.

Наташа тоже ощущала усталость, однако знала, что, пока не прочтет дневник мамы, не сумеет сомкнуть глаз. Включив ночник, она улеглась в кровать, подбила подушку повыше и положила перед собой дневник.

Как же страшно, жутко и одновременно интересно. Мамы уже давно нет на свете, но остались ее мысли, чувства и воспоминания, зафиксированные на бумаге. И, ощущая в груди необычайный трепет, Наталья быстро перевернула первую страницу, взглянула на первую дату.

Марианна. 1976—1979 годы

7 февраля 1976 года.

Ну вот, я начинаю седьмой том моего дневника. Всегда, когда выводишь первые строчки, интересно знать, какой будет последняя фраза, что появится в дневнике много месяцев, а то и лет спустя. Но пока мне не суждено этого знать.

Снова и снова я вспоминаю слова своей любимой учительницы немецкого языка, Мелиссы Григорьевны, которая любила повторять, что дневник – зеркало души и тренировка для мозга. Сколько же лет прошло с тех пор, как я начала вести его? Да, так и есть, равно двадцать! Первая запись в первом томе датирована 1956 годом – я сделала ее в день своего десятого дня рождения.

О, сколько же воды утекло с тех пор! Как изменилась я сама и как изменился наш мир! Однако достаточно философских рассуждений, ведь я дала себе слово, что буду заносить в дневник наиболее интересные и важные события. Однако, хоть и веду его уже почти двадцать лет, никак не могу уяснить для себя, что же является интересным и важным. Ведь бывает, что незначительное событие, для которого в дневнике не нашлось места, спустя некоторое время оказывает влияние на ход событий всей твоей жизни.

Кто знает, может быть, именно такое событие – объявление, которое я вычитала сегодня утром в «Медицинской газете». Новороссийское морское пароходство ищет врачей для работы на судах. Думаю, стоит попробовать. Требуется собрать бумаги, написать заявку и отослать по указанному адресу. Врачи нужны везде и всегда, в том числе и на кораблях. А ведь многие из них ходят из Новороссийска за границу!

«Медицинская газета» уже не раз сыграла важную роль в моей жизни. Этому посвящен весь восьмой том. Именно по объявлению, обнаруженному в ней, я отправилась на два года в Киев, в ординатуру. А после спецординатуры я даже мечтала попасть в Африку – не даром же учила la belle langue francaise[6]. Мелисса Григорьевна всегда говорила, что у меня имеется талант к языкам, в особенности к немецкому. Учителем или переводчиком мне стать не довелось, но кто сказал, что и врачу не требуются Deutsch, English, Francais. Что ж, решено, отправляю заявку!

4 мая 1976 года.

Сегодня получила вызов, ура! Первым делом показала мамочке, и она очень за меня рада. Итак, еду в Новороссийск. Наверняка имеется масса желающих – конечно, как еще попадешь за границу, в «настоящую заграницу»? Стать судовым врачом – один из немногочисленных шансов.

Мамочке снова придется остаться одной, но она, думаю, к этому уже привыкла. Хотя мне иногда кажется, что мамочка так и не оправилась после смерти папы. Но ведь прошло уже почти тринадцать лет!

Итак, что же ожидает меня в Новороссийске?

12 мая 1976 года.

Город разительно отличается от нашего Нерьяновска. Здесь уже давно лето, в то время как у нас только в конце марта растаяли последние сугробы. Одно слово – Юг! Но не стоит забывать – я оказалась здесь не в отпуске, а для того, чтобы узнать, получу ли место судового врача.

Предстоит сдать семнадцать зачетов, но после шести лет мединститута, ординатуры и спецординатуры я отношусь к ним, как к привычному занятию. То, что я владею иностранными языками, только плюс. Остается только ждать.

30 мая 1976 года.

Не могу и сама поверить в то, что все прошло так легко! Меня взяли! А это значит, что до моего первого плавания остается совсем немного. В Новороссийске находится танкерное пароходство (а в Одессе, например, пассажирское), но я с самого начала знала, что попаду не на круизный лайнер, а на грузовое судно.

Да, жизнь в большом портовом городе вовсе не такая, что течет в далеком провинциальном Нерьяновске. Встретила в местной газете занятное словечко «проститутка». У нас, в Центральной полосе России, о таком не пишут. Сегодня звонил Сергей, тот самый красавец-врач, с которым я познакомилась в киевской ординатуре. Приглашал к себе в Саки, но сейчас я не могу – мой первый рейс через два дня. Нефтерудовоз называется «Маршал Рокоссовский», один из новеньких, построенных в Польше, грузоподъемностью в 105 тысяч тонн.

2 июня 1976 года.

Могу писать только поздно вечером, так как весь день был суматошным. Мы идем в Италию, везем нефть. Идти из Новороссийска всего одну ночь – до «заграницы» практически рукой подать. Новичков, к которым отношусь я, в долгие рейсы не берут. Капитан был благожелателен, те из команды, кого я видела, тоже. Еще бы, мало того, что я врач, так еще и женщина, одна из немногих на танкере. Имеются еще несколько буфетчиц и поварих. Похоже, прошли времена, когда морские волки считали, что женщина на борту обязательно приносит несчастье.

5 июня 1976 года.

От своей первой заграничной поездки я, честно говоря, ожидала большего. Но она оказалась весьма короткой – туда и обратно. Зато могу гордиться тем, что всего в течение одной ночи прошли Босфор, Дарданеллы, Эгейское, Мраморное и Средиземное моря. У каждого моря свой цвет воды – лазурь, аквамарин, бирюза, изумруд. Пока сгружали нефть, смогла побывать на берегу. Выходить можно только тройками – еще бы, мы ведь находимся в стране потенциального противника, к тому же члена НАТО.

Запахи – вот что в первую очередь отличает Италию от Союза. Необычные, завораживающие, сладкие. Побывала в Триесте и на местной толкучке, называемой «вонькой», – чего здесь только не продают! Все то, что у нас в Союзе подпадает под категорию дефицита. Мне понравились расклешенные джинсы, решила, что возьму для себя и для подруг. Итальяшка, получив от меня крупную купюру и до этого прекрасно понимавший по-французски, вдруг сделал вид, что со мной незнаком и моих слов не воспринимает. Пришлось обратиться к помощи двух механиков, которые были вместе со мной. Увидев двух молодых сильных мужчин, итальянец тотчас вернул деньги и даже предложил взять джинсы бесплатно. Но я, честная советская девушка, заплатила ему. На обратном пути ребята все удивлялись, прочему я не воспользовалась душевной добротой продавца. Да просто как-то совестно.