Миф страны эдельвейсов - Антон Леонтьев

Если я отвернусь и пройду мимо, то буду ничем не лучше того типа в желтой машине, который, сбив мальчика, даже не соизволил остановиться, а трусливо скрылся. Все эти мысли занимали меня позднее, потому что в тот момент я, не раздумывая, бросилась к ребенку. Я же давала клятву Гиппократа, и помочь страждущему мой наипервейший долг!

С трудом прорвавшись сквозь толпу, я оказалась около пострадавшего. Мальчик лежал на спине, из затылка текла кровь. Я по-французски сообщила, что я – медик, и потребовала вызвать «Скорую помощь».

Мальчик не дышал. Времени на раздумья не было. Я принялась делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Когда мне уже думалось, что ребенка не спасти и его сердце завести не удастся, он вдруг подал признаки жизни – затрепетали веки, мальчик пришел в себя и попытался что-то сказать.

Наконец появилась и карета неотложной медицинской помощи – какая-то старая колымага. Местные врачи не произвели на меня хорошего впечатления – молодой парень, который, казалось, не знал, что делать с пострадавшим, и старик, предпочитавший болтать с прохожими вместо того, чтобы заниматься пациентом.

«Дед» вся тянул меня за рукав, напоминая, что нам здесь делать нечего и раз я выполнила свои функции, то надо уйти. Но я ответила ему, что бросить мальчика не могу – мне удалось его реанимировать, однако он может скончаться по пути в больницу на руках подозрительных медиков.

Поэтому, когда ребенка на носилках поместили в «Скорую помощь», я тоже полезла в машину. «Дед», матерясь, последовал за мной, заявив, что не оставит «сумасшедшую женщину» (то есть меня) одну.

Во время поездки в госпиталь у мальчика снова произошла остановка сердечной деятельности, и думаю, что, если бы не мое присутствие, он бы скончался, – тамошние врачи отнеслись к этому факту как к воле господней. Они даже интубацию трахеи толком сделать не могли! Хорошо, что надписи на ампулах были на латыни, поэтому мне не составило труда сориентироваться: адреналин, атропин и бикарбонат натрия внутривенно. И все равно асистолия! Пришлось делать прямой массаж сердца – впервые за мою врачебную карьеру! Рука моя слегка дрожала, когда я наскоро обмытым 96-процентным спиртом скальпелем рассекала ткани, но волнение быстро улеглось – для страха элементарно не было времени! Я все боялась раздавить сердце мальчика, поэтому внушала себе, что сердце – фиброзно-мышечный орган и так легко его не повредишь. Благодаря именно прямому массажу сердечная деятельность возобновилась – мозг был без кислорода не более двух с половиной минут, так что негативных последствий для здоровья ребенка ожидать не приходится.

И вот мы прибыли в больницу, разместившуюся в уродливом бетонном здании. Мальчик оказался на руках врачей, которые произвели на меня куда более позитивное впечатление, чем два субъекта из неотложки. На этом моя миссия оказалась завершенной, но мы не знали, как попасть обратно в порт. На мой французский и немецкий никто не реагировал, а когда «дед» спросил, как нам туда попасть, используя свои знания английского, то получил потрясающий ответ: «Вызовите такси!»

Внезапно кто-то положил мне на плечо руку, я, обернувшись, увидела полицейского. Признаюсь, что испугалась – вот она, провокация, о которой нас предупреждали! Я попыталась втолковать представителю закона (вроде бы он меня понял), что мы стали случайными свидетелями того, как автомобиль сбил подростка, и дала его номер.

На наше счастье, полицейские доставили нас с «дедом» прямо в порт, и мы наконец-то оказалась на борту «Рокоссовского». Капитан, узнав о произошедшем, сделал мне строгий выговор, после чего я отправилась к себе в каюту, чтобы принять душ и смыть кровь с лица и рук. Но на этом история не закончилась – вечером на «Рокоссовском» появилась толпа странных субъектов с фотоаппаратами и камерами – оказалось, местные журналисты. Все они хотели одного – побеседовать со спасительницей мальчика. Тот, как я узнала, выжил, и все были уверены, что только благодаря моим четким и своевременным действиям. Кроме того, выяснилось: водителя желтого автомобиля схватили. Если бы не мои показания, он бы остался безнаказанным.

Капитан сказал, что я должна встретиться с журналистами, рассказать им еще раз о произошедшем и позволить сделать несколько фотографий. Советскую гражданку представят в выгодном свете и разнесут по всему миру весть о ее героическом поступке. Я вовсе не считала, что проявила героизм, о чем и сообщила журналистам. Те были в восторге и делали одну фотографию за другой, у меня даже зарябило в глазах от вспышек. Пришлось сказать несколько слов и представителям телевидения. Когда, наконец, журналисты отбыли, я чувствовала себя гораздо более уставшей, чем после спасения подростка и поездки с ним в местную больницу.

Меня радует одно – завтра вечером мы снимаемся с якоря и уходим в обратное плавание.

20 марта – 14 апреля 1979 года.

Все то, что произошло со мной за последние три с лишним недели, не поддается описанию! Все, как во сне, но если раньше сны у меня были в основном радостные и веселые, то теперь – непрекращающийся кошмар. И мой дневник – единственный мой попутчик. Мне его вернули, и я, чтобы хоть как-то успокоиться, пытаюсь восстановить события прошедших двадцати дней.

Капитан продемонстрировал за завтраком местную газету – на первой полосе красовалась моя фотография, а выше была надпись: «Советский врач Марианна Никишина спасла жизнь маленькому футболисту». Сюжет о моем «героическом поступке» крутили и по телевидению. Мне от шумихи сделалось не по себе. Капитан же изменил свое отношение к произошедшему – ему уже звонили из советского посольства в Коста-Бьянке, и пришла радиограмма из МИДа – все на ура восприняли положительные газетные заголовки и телевизионные репортажи о простом советском терапевте. Ко всему примешивалась большая политика: на волне популярности Советского Союза наши дипломаты собирались расширить свое влияние на Коста-Бьянку.

Я больше не собиралась выходить на берег, однако капитан уговорил меня – на набережной ждали репортеры, и позировать им и ответить на их вопросы было приказанием из Москвы. Пришлось подчиниться требованию и в течение часа с лишним в очередной раз излагать порядком поднадоевшую историю.

Когда все завершилось, я вздохнула с большим облегчением. С компанией из семи или восьми человек (слава богу, что Володи среди них не было) я отправилась в местный ресторан – его хозяин, узнав меня по фотографиям в газетах, заявил, что приглашает к себе бесплатно «советских друзей» и угощает всех. Я не хотела никакого ресторана, но мужчины меня уговорили – кто же отказывается от дармового угощения?

Пришлось согласиться. Все свелось к одному – поглощению деликатесов (я впервые попробовала мидии, креветки и каракатицы) и обильному возлиянию. Через некоторое время я вышла на улицу – мне хотелось глотнуть свежего воздуха. Вечерело. Я взглянула на часы – через полчаса надо отправляться обратно на «Рокоссовского».

И вдруг я услышала собственное имя: «Марианна!» Удивившись, кто может звать меня, обернулась и увидела красивую женщину средних лет с длинными рыжими волосами и большой родинкой около левого уха. Дама представилась Жанной Делароз, швейцарской туристкой, и заявила, что читала обо мне в газетах и видела несколько телевизионных репортажей о моем «героическом поступке».

Я уверила, что в моих действиях нет ничего героического. Жанна сказала, что ее семья – супруг и трое детей – хотели бы сфотографироваться со мной. Я не имела ничего против, подумав даже, что постепенно превращаюсь в знаменитость. Но я знала, что совсем скоро окажусь на борту «Маршала Рокоссовского» и покину Коста-Бьянку. И кто знает, выпадет ли на мою долю побывать здесь еще раз?

Не могла я тогда и подозревать, что спустя полчаса все изменится совершенно жутким образом. Жанна сказала, что ее семья ждет за углом, там якобы имеется потрясающая старинная церквушка, около которой они бы и хотели сделать несколько кадров со мной.

Не подозревая ничего дурного, я последовала за ней, а мужчины остались в ресторане. Я слышала их громкие голоса и смех и не думала, что мне нужно чего-то опасаться. Ведь в Коста-Бьянке все превозносили меня! Вот уж не полагала, что от милой швейцарской туристки исходит опасность!

Мы свернули в проулок, где в самом деле располагалась прелестная маленькая церквушка. Однако никакой семьи, состоящей из мужа и трех детей, и в помине не было. Жанна уверила меня, что они ждут в церкви, и я пошла с ней.

Когда мы оказались на пороге церкви, женщина развернулась, хлопнула себя по лбу и сказала, что муж и дети, верно, уже ушли. Она уверила, что сейчас их позовет, и в мгновение ока исчезла в закоулке. Я осталась совершенно одна. До улицы, откуда доносились голоса, шум автомобилей и где сияли огни, было рукой подать, какие-то двадцать метров. Но улочку, где находилась я, окутывала тьма. Затем послышался выстрел. И еще один. Они были такими громкими, что у меня заложило в ушах. И я поняла, откуда они шли, – из того самого проулка, где исчезла Жанна.