Моя горькая месть - Юлия Гауф

бы хотела простить, — опустила Вера глаза. — Я правда люблю тебя.

Любит, я вижу. Грустной какой-то любовью. Отец не прав, не хотела Вера мстить мне за прошлое. Может, подсознательно, но не планировала она.

Сейчас я вдруг отчетливо ее чувствую — то, из чего Вера состоит. Из неуверенности в жизни. Она будто на льдине плывет. Мать отказалась от нее, отец тоже. Моя мать была так себе матерью, и Вера терпела. Мой отец лишь меня захотел защитить, лишь бы скандал не поднимать, а на Веру тоже плюнул.

Да и я масла в огонь подлил.

Вера не ждет ничего, вот и отталкивает. Чтобы больно было не в перспективе, а сразу.

Может, и хорошо, что я пожил отдельно пару дней. Нет, я не особо пытался понять, но после этой разлуки я действительно яснее вижу причину обиды Веры. И обида эта не столько на меня, сколько на жизнь.

— Я говорил тебе, что не буду больше бегать за тобой, — она вздрогнула при этих словах, и губу прикусила. — Я ошибся. Снова, — накрыл ее ладонь своею. — Вера, посмотри на меня. Ты можешь быть слабой, ты можешь бесконечно рассказывать о своих страхах, я тебя не брошу. Больше никогда не брошу, ясно? — она смотрит на меня, не мигая, будто не верит в мои слова. — Нам с тобой нужно уехать. Новый город, новая жизнь, новые мы. Ты согласна все бросить, и уехать со мной?

Я думал, что потерял терпение. Но, пожалуй, у меня его не было — этого самого терпения. Забыл, что Вера не знает жизни, забыл, сколько ей лет. Постоянно забывал о том, что она сломана. Думал лишь о том, чтобы она меня любила покрепче, чтобы простила, а о ней самой не думал.

О той, кто слабее нужно заботиться. Лишь бы позволила, и со временем станет сильной. Я помогу ей, и этим сам себе помогу.

Лишь бы согласилась…

— Мне нечего бросать, — она встала со стула, подошла, и села на колени, обвив меня за шею. — Из-за отца нужно уехать?

— Не только из-за него. Он… остынет со временем, примет мой выбор. Но если мы будем не перед его глазами. Нам для самих себя нужно уехать, чтобы на прошлое не оглядываться, понимаешь? Если тебе нужно еще время, я уйду. Поживу отдельно, только к Полине буду приходить. Но если ты готова…

— Я готова, Влад, — она уткнулась мне в шею. — Я такая дура. Ты прости меня, я иногда сама себя не понимаю. Знаю, что ты устал от моих истерик. Знаю, что этим отталкиваю тебя, — она рассмеялась нервно. — Я бы на твоем месте себя прибила, но я иногда не могу по-другому. Ты… ты такой закрытый, это обижает. Привык сам все решать, не объяснять ничего. Это твое: «Я все решу» меня уничтожает, — Вера торопливо, будто боясь остановиться, говорит, не глядя на меня. — Я снова чувствую себя неважной и незначительной, за меня всегда и все решали другие. И решения эти были не в мою пользу.

А я именно так и привык жить. И думал, что женщинам именно такое нравится. Я все решу, я все устрою, все будет по-моему, а ты не переживай, не забивай себе голову. Вот только забыл, что все женщины разные. Тем более, если речь идет про Веру.

— Понял, — коротко ответил ей.

— И ревность! Влад, — фыркнула Вера уже веселее, — ну какая из меня изменщица?

— Не ревновать не могу, прости, — улыбнулся ей. — Но согласен обговаривать эти моменты, а не устраивать скандалы и мордобой.

— И на том спасибо, — Вера зарылась пальцами в мои волосы, и вздохнула. — Как же здорово, что ты пришел. Я столько всего в голове прокрутила: что ты напился в баре, тебя избили, и… кошмар, даже вспоминать об этом не хочу. Не пропадай больше!

— А ты не прогоняй больше. Можешь устраивать истерики, можешь задавать вопросы. Я хочу, чтобы ты поверила мне, — прижал ее покрепче, понимая, что нескоро она успокоится. Но со временем, когда Вера будет окружена уютом, стабильностью, когда она будет уверена и во мне, и в завтрашнем дне — она станет счастлива. — И для этого нам тоже нужно уехать.

— Когда?

— Завтра. Желательно. Как можно скорее, — поморщился, представляя, как отреагирует отец.

Его не хочется терять. Каким бы сложным он ни был человеком — отец все же. Но сейчас выбор очевиден: Вера и Полина. Иначе и быть не может.

— А куда мы поедем?

Хотел уже предложить Екатеринбург, но… пусть Вера решит сама. Может, так ей будет спокойнее. Может, именно это станет первым шагом?

— Куда выберешь, туда и поедем.

— Как тебе Владивосток? — загорелись ее глаза. — Если ты не против, конечно. Я родилась там, иногда вспоминаю, как там хорошо было. Но если ты против, то мы можем выбрать и другой город.

— Владивосток подходит, — кивнул ей, и, наконец, сделал то, что хотел с самого начала — поцеловал.

Вера

В моей памяти Владивосток был городом с соленым воздухом и оранжевыми закатами. Детская память причудлива, ведь мой родной город совсем не такой.

Здесь скорее неудобно жить из-за жутких пробок, неудобных дорог и банальной невозможности погулять с ребенком. Но все же… все же, мы правильно сделали, что уехали.

Вот так просто, сорвались с места, и улетели. А вещи отправили поездом. Я привыкла жалеть обо всем на свете — о сделанном, о не сделанном, о том, что могло бы быть, и о том, чего никогда не будет. Если быть честной с самой собой, то я согласилась уехать лишь потому что боялась потерять Влада.

По-настоящему потерять. Все эти дни, которые мы провели порознь я поедом себя ела. Попросила уйти, чтобы попытаться наладить наши жизни, но одиночество чуть не уничтожило меня. И осознание, что Влад может просто не вернуться ко мне.

— Работа моя, — Влад вошел в квартиру, эти его слова я услышала из кухни. И тут же побежала встречать. Он стоит, улыбаясь так искренне, что сердце ноет — без обычных ноток злости и неприятия. Просто радуется, что вернулся домой к семье.

— Взяли?

— А ты сомневалась? — подмигнул, и поманил к себе. — Ну, поцелуй-то я заслужил?

И поцелуй, и вообще все на свете.

Подошла, прижалась к родным, сухим губам своими, привычно теряясь от взгляда дымно-светлых глаз. Все же, до сих пор дрожь берет от его взгляда…

— В понедельник в офис, с подработками покончу в пятницу, — Влад выполняет мое желание, и делится каждой своей мыслью, чтобы мне было