Моя горькая месть - Юлия Гауф

вас не будет. Думал, ты — та еще дура, но ты не дура. Ты стерва.

— Вы ничего не знаете!

— Знаю. И ты знаешь. Ты выставила Влада? — надавил он.

— Я попросила его уйти, но это…

— Попросила уйти, — оборвал Евгений Александрович. — Красиво ты с ним. Не был бы Влад моим сыном, я бы тебе поаплодировал. Такая молоденькая, и уже такая сука.

— Да о чем вы вообще? — прошипела в трубку. — Я не ругаться с вами хотела, а про Влада узнать. Я не сука, знаю, что вы меня терпеть не можете и это взаимно, но я вас не оскорбляла. Так и вы себя в руках держите!

Лучше бы я ему не звонила.

— Оскорбилась, надо же, — рассмеялся мужчина. — То есть ты кинула моего идиота-сына, красиво отомстила ему, но с концами отпустить не готова. Звонишь, якобы переживаешь. На крючке будешь держать, да? И кто ты после этого, если не сука?

— Я не мстила Владу! — прокричала я, закрывшись в ванной.

— Разве? Подумай, Вера. И хоть себе сознайся, — спокойно, даже холодно произнес Евгений Александрович.

И повесил трубку.

Глава 24

Влад

Вера задолбала.

Цепляется за сраное прошлое, рефлексирует. И бежит. Вечно бежит, а я догонять устал.

Что это за жизнь: постоянно стоять на коленях, постоянно ждать, что она на дверь укажет?

Пусть нахер идет.

«Мы рассмотрели ваше резюме, но выбор сделан в пользу другого кандидата. С Уважением…»

— Пи*дец, — рассмеялся, и оглянул хостел, в котором четвертый день живу. Ну, хоть грузчиком взяли, есть деньги на оплату этой вонючей конуры, и на обед с ужином в KFC. — Докатился.

В дверь постучали, и первая мысль — Вера.

Узнала, где я, и пришла. Сама. Хоть бы раз сама, хоть раз в жизни пусть не берет, а даст.

— Привет, сын, — отец вошел без стука, едва я открыл дверь. — Уютно у тебя.

Ну да, пахнет дошираком и стиральным порошком, белье застиранное, и вид на парковку. Охренительный уют за семьсот рублей в сутки.

— Твоими стараниями.

— Так возвращайся. Хватит, наигрался. Видишь ведь, к чему все привело, — он снова огляделся вокруг, только без насмешливой вежливости. — Хватит дурью маяться.

— Это не дурь. Я не вернусь.

— Надолго тебя не хватит, — отец брезгливо провел по пледу, и сел на кровать. — Девчонка обвела тебя вокруг пальца, ты сам-то не понимаешь, что жизнь просираешь?

— Вера и здесь виновата? — усмехнулся. — Хватит, оставь и ее, и меня в покое.

По лицу вижу — не оставит.

Меня точно не оставит.

Привык, что я — его актив. А я, оказывается, нихерово так устал быть всем вокруг должным. И отцу, и Вере, и никому слова поперек не скажешь, чтобы не разозлились или не обиделись. Или не решили мстить.

Нет, о решении начать все сначала без отца я не жалею.

Вот только в Питере, кажется, дороги мне не будет. Грузчик — тоже работа, но не с такими образованием и скиллами, как у меня. Надо уезжать.

— И что, планируешь продолжать на своем складе работать за полторы тысячи за смену? Ты об этом мечтал? Смотри, тебе еще алименты платить. Думаю, твоя Вера своего не упустит. Уже звонила мне…

— Звонила? — жадно спросил отца. — Когда? Что хотела?

— На привязи тебя держать хотела, — скривился он. — Ты — идиот, сын. Она вертит тобой. Да, я четко дал понять, чтобы тебя не брали на работу. Но во всем остальном виновата она. Ты этого сам не видишь?

Не встреться я с Верой, я бы жил, как раньше. Работал, иногда встречался с девушками — одноразовыми и нет. Путешествовал бы пару раз в год. Точно бы не вляпался в дерьмо, не рассорился бы с отцом. Нервы были бы целее, я был бы спокойнее, приглушеннее.

Таким, как раньше.

И у Веры все было бы по-другому: учеба на ее заочке, какой-нибудь задрот рядом, размеренная жизнь.

— Она все время тебе мстила. Портила жизнь, Влад, — спокойно повторил отец. — Домой возвращайся. Заберем Полину, воспитаем. Вере отступные дам хорошие, жить будет достойно. Главное, чтобы отстала, а ты со временем забудешь.

— Хорошо, — устало выдохнул. — Я вернусь. А теперь иди.

— Я знал, что придется идти, и вправлять тебе мозг. Гордый, — улыбнулся он, и встал с кровати. — Оставляй вещи в этой дыре, едем сейчас.

— Позже, — помотал головой. — Иди, я приду сам.

Отец ушел, а через пятнадцать минут собрался и я. Зря я тогда дверью хлопнул, должен быть кто-то умнее в паре — и этим кем-то придется быть мне. Наверное, всегда придется, если я хочу быть с такой, как Вера.

Отец прав в том, что мы разные. И что не пара она мне, да и я ей тоже. Но поговорить нам придется, и все решить.

Окончательно решить, и поставить уже точку. Жить на вулкане я не хочу, да и для Веры такой жизни не вижу. Как и для Полины.

Вера оказалась не на своих занятиях, а дома.

— Влад? — она застыла в дверном проеме.

На голове полотенце, щеки розовые. Домашняя, испуганная, чертовски красивая и родная.

Родная ли?!

— Можно?

— Конечно, — посторонилась она, и всхлипнула. — Боже, Влад, я испереживалась вся. Ты пропал, я звонила тебе, но…

— Сим карту поменял. Нужно было подумать, — оборвал ее, и Вера губы поджала.

Обиделась на грубость, но не могу я сейчас по-другому. Хотел бы всегда быть с ней нежным, мягким. Любить, а не давить, но она ведь сама не позволяла.

Может, позволит еще?

— Мог бы и сообщить, что жив, здоров, — ровно произнесла она, включив чайник. — Я волновалась.

— Я решил использовать то время, которое ты мне дала.

— Ты сказал, что это конец, — возмущенно сузила Вера глаза. — Влад, я ведь не игрушка. Хочу, завожу отношения и семью, хочу — разрываю. Так не делается!

— Вот именно, любимая. Я тоже не игрушка, — смотрю на нее не отрываясь. — Ты сама-то как поступаешь: впустила меня в свою жизнь, выгнала. Снова впустила, и снова выставила. Да, я совершил ошибку, но не только тебе от нее больно. Мне тоже, поверь. Если бы я мог исправить то, что Полину забрал у тебя — я бы исправил. Но я не могу. А ты простить не готова. Так ведь?

И именно это меня убивает.

То, что она всегда будет припоминать мне это. А я должен быть шелковым, по струнке ходить. Иначе в ответ будут слезы, истерика, и слова: «Ты вообще-то дочь украл, так что терпи!».

Нет, это точно не жизнь.

— Я