Информация - Роман Сенчин

После того похода к холодильнику я почти сутки провалялся на диване. Почувствовав в конце концов себя не то чтобы лучше, но, осознав, что если продолжу лежать, то вполне могу действительно отбросить коньки, снова поднялся и потащился на кухню.

Влил в себя кружку воды, засунул в рот еще дольку сыра. В морозильнике обнаружил кусок баранины… Где-то читал, что после запоев полезно есть баранину… Сорвал целлофановую обертку, бросил в чистую кастрюлю, залил водой. Поставил на плиту, с неимоверным трудом зажег газ. Вернулся на диван.

Полежав, с удивлением ощутил, что сыр нормально лег в желудке, стал перевариваться. Закрыл глаза и практически увидел, как он впитывается в кровь, давая ей энергию быстрее бежать по организму… Я лег на правый бок, натянул тяжелую влажную простыню и уснул.

Когда проснулся, первым делом уловил странный запах. Точнее, во сне еще обратил на него внимание, но тогда он показался мне ароматом цветов, и я стал там, во сне, ходить по саду… Вернувшись в реальность, понял, что это пахнет газом, побежал выключать… Бежал, казалось, быстро, до перехвата дыхания, а на самом деле семенил по этим семи-восьми метрам, как полупарализованный старикан, еле отрывая от пола ступни, дергая туловищем вперед… И сразу снова пробил липкий холодный пот, голова загудела (от угара или немощи, не знаю), внутри ёкало и дрожало.

Хорошо, что в дальней комнате (которую я некогда гордо нарек гардеробной) было открыто окно – газ не скопился до такой концентрации, чтоб меня задушить. Но воняло жутко, и я выбрался на балкон. Вниз смотреть боялся, присел на пыльную табуретку. Отдышался. Напрягал колени, чтоб не ходили ходуном.

– Нет… надо… завязывать, – прохрипел первую более-менее связную фразу за последнюю пару суток. До того лишь стонал: «Ой, бля-а, ой, бля-а…»

Да, в тот момент поклялся себе больше не пить. Ни капли ни при каких обстоятельствах… По крайней мере не позволять себе скатываться в такие запои… И повод-то, повод!.. И так ведь ясно было, что ничего у нас с Ангелиной не получится. Ведь забыл же почти о ней! Э-эх… Да нет, не в Ангелине дело. Ее замужество стало поводом. Ну да – поводом прочувствовать по-настоящему свое полное одиночество. Одиночество никем не любимого человека. И вот я сорвался. Я рухнул…

Там, на балконе, попытался подсчитать, сколько выпил за эти четыре дня. Литров пять, а может, и больше… А здоровья сколько гробанул. И не вернуть… Кретин…

Плита была в засохших хлопьях накипи, кастрюля почти остыла. Включил газ по новой и терпеливо ждал, сидя в столовой, пока баранина проварится. Потом жадно, обжигаясь, жевал, пил бульон. С набитым до пределом брюхом (еда булькала в самом верху пищевода) завалился спать и спал долго, часов десять, глубоко, без всяких сновидений. Но какой-то ниточкой чувствовал, как выздоравливаю.

Почти весь следующий день отлеживался. Слушал спокойную, интерьерную музыку, пытался смотреть телевизор. Собравшись с силами, немного прибрался в столовой – унес в раковину грязную посуду со стола, вытер мокрой тряпкой пятна испарившейся желчи с пола.

Ближе к вечеру приготовил легкий – яйца с водой – омлет, медленно, осторожно загрузил его в себя; помылся, побрился, съездил за бюллетенем. Пришлось выложить за него полторы тысячи.

На обратном пути накупил в «Пятерочке» кучу всяких деликатесов и затем долго, с аппетитом поедал их.

Засыпал тяжело, но спал спокойно и проснулся в восемь утра, по будильнику, бодрым, даже с желанием работать.

День прошел нормально. Я выполнил ряд мелких заданий по размещению информации в газетах, поставил несколько нейтральных сообщений на ленте «Интерфакса», закончил одно свое дельце и получил вечером десять бело-голубых купюр.

В хорошем настроении вернулся домой. Сварил «Монастырских» пельменей, щедро залил их сметаной. Поужинал. Смотрел телевизор. Похохатывал ситкомам на «ТНТ». В одиннадцать лег в кровать и довольно долго, с редким в последние годы увлечением, читал «Великую тайну великой войны» Осокина. Когда глаза стали слипаться, выключил свет и тут же уснул…

Разбудили меня звуки в соседней комнате. В той, где была формальная спальня – большая кровать, платяной шкаф. Там кто-то переговаривался, шуршал, хихикал.

Долго, не веря, я прислушивался. Лежал без движения, смотрел в белесый потолок и слушал, слушал эти невнятные звуки. Потом включил светильник, сел на диване… Один голос был женский, другой – мужской. Люди явно валялись на кровати и играли перед сексом: пощипывали друг друга, мяли, распаляли себя… Как они здесь оказались? В моей квартире? Макс, что ли, очередную подругу привел? Нет, не помню, чтоб я их впускал. Не было… Никого не впускал. Почитал и уснул. И хорошо спал.

Мысли пойти и посмотреть почему-то не возникало, у меня была уверенность, что туда вообще невозможно попасть. Словно это другая квартира… Но голоса и смешки мешали, и я ударил в стену кулаком. Звуки на минуту смолкли, а потом – опять. Я подождал, ударил еще.

– Хватит долбить, – не то чтобы крикнул, но как-то очень внятно произнес мужчина. – Лузерня должна помалкивать.

Девушка засмеялась.

Я узнал свой голос, и по волосам пробежала ледяная волна… Нет, это во сне… Просто кошмар после запоя… И я стал будить себя – закрывал глаза и резко распахивал, пощипывал руку, ноги, говорил вслух. Посмотрел на часы. Было четыре часа.

Поднялся, походил по маленькой столовой. Выпил воды… В конце концов убедился, что не сплю. А голоса в соседней комнате продолжали звучать, и теперь там, в спальне, откровенно издевались надо мной. Пускай, дескать, конченый урод попсихует.

Да с какого хрена я должен терпеть?! Это наверняка Макс. Я ему давал ключи от квартиры – сделал дубликат, проник, пока я спал, и вот петрушит какую-то шваль. И еще глумится, моим голосом со мной говорит. Скот, мало тебе добра сделано?…

Я решительно пошел в спальню. Света там не было; я остановился перед дверью и снова прислушался.

Шепот и сдавленный смех.

Рывком открыл дверь и сразу, левой рукой, хлопнул по выключателю. Сейчас устрою…

Пусто. Постель аккуратно застелена… Пусто, безжизненно, заброшенно. Здесь я редко бывал.

И тут уж стало реально жутко. Я стоял и заставлял себя понять, что происходит. Ведь здесь буквально за секунду до моего прихода кто-то был. Возился на кровати, шептал и смеялся. Я точно слышал, стопроцентно. И где?…

Осторожно, на цыпочках, подошел к кровати и потрогал покрывало. Оно было теплое, но не очень, не человеческим теплом… Или человеческим?… Да нет, нет здесь никого. И не было. Это просто глюки.

– Допился. Допи-ился, дурачо-ок, – усмехнулся я, стараясь себя взбодрить хотя бы таким образом. – Вот так в дурку и попадают. Вот та-ак.

Но эти разумные слова не могли помочь, они сами стали превращаться в бред, и я все повторял и повторял: «Вот так, вот та-ак, вот так, вот так…» Разум убеждал, что это последствия запоя, а окружающее пространство доказывало, что в квартире кто-то есть. Кто-то есть и издевается.

Вот, в шкафу… Куда им еще?

Я раздвинул створки, поворошил висевшие костюмы, рубашки… Нет, пусто.

– Да никого нет! – сказал себе уже со злобой. – Успокойся, выпей таблеток и ляг спать. Еще три часа можно поспать.

И сразу после этих слов по коридору прошлепали голые ноги, забулькало джакузи… Да что ж это?!

Я кинулся туда, но в ванной было темно и пусто. Джакузи сухое…

До утра я бегал по квартире, убеждая себя, что никого в ней нет, и явно слыша голоса, звуки шагов, шуршание.

Вот взяли и врубили песню «Дорз» «Это конец», и как я ни искал, откуда она звучит, как тщательно ни проверял проигрыватель, магнитофон, даже телевизор с DVD, ни жал на кнопки «off», она не умолкала.

В ящике кухонной тумбочки, где хранились лекарства, я нашел упаковку «Глицина» и разжевал три таблетки. Но в соседних комнатах продолжали резвиться, песня тянулась раз за разом, кто-то где-то бегал и похихикивал… Повсюду горел ослепительный свет. Я стоял в столовой с ножом в руке и ждал, когда это все прекратится.

…Теперь, когда я пытаюсь (не очень успешно, правда) описать ту ночь и последующий день, я хорошо знаю, что со мной происходило. Позже нашел в Интернете описания десятков подобных приступов белой горячки. Но и сейчас мне кажется, есть такая подсознательная уверенность, что это происходило не только внутри моего мозга, а на самом деле. В реальности. Некие силы почувствовали, что я ослабел и меня можно утянуть во тьму, и вторглись сюда. Или, что еще вероятнее, – в соседней квартире шумели, или на площадке, и это стало поводом для моих очень глубоких глюков… Нет, не могло мне все просто чудиться. Должен быть повод.

Да, повод… Поводы, поводы… Эти поводы и довели меня до нынешнего состояния… Зачем я так на них реагировал? Но как отличить повод от причины, от неизбежности? И чем заменить водку? Как переживать одиночество? Как превращать проклятую пресловутую тоску в радость существования?