Опознание невозможно - Ридли Пирсон

В средней школе и колледже он увлекался игровыми видами спорта, и выработанные в те годы инстинкты заставили его сместиться влево, на линию, которая должна пересечься с маршрутом замеченной им человеческой фигуры. Сделав несколько шагов, Робби отогнал от себя все мысли, вновь доверившись высшей силе, которая направляла его жизнь. Он несся, подобно ветру, свободный от страха, мыслей и расчетов. И, словно для того, чтобы подтвердить правильность его поведения, снова появилась эта фигура — теперь она двигалась прямо на него. Он почувствовал, как его рука, будто сама по себе, без его участия, опускается на пояс и касается оружия. Но потом она оставила рукоятку пистолета, и он обнаружил, что держит в руках парализатор типа «тазер» — оружие, внешне похожее на пистолет крупного калибра, но вместо пуль оно посылало в противника электрический разряд в двадцать тысяч вольт. Стрелять из такого оружия можно с расстояния не больше пятидесяти футов — а для большей точности попадания лучше вообще с двадцати или тридцати футов, — поскольку разряд подавался по двум коротеньким проводам на иголки индуктора выдвинутого вперед электрода. После удара током объект на время терял сознание — длилось это от четырех до пятнадцати минут. Он возьмет его живым; он доставит домой пленного, а не мертвый трофей.

Ощущения времени не было, если не считать изменения звука пожара и цвета отбрасываемых огнем теней. Та же самая рука, которая сжимала «тазер», нашла маленькую кнопочку на радиопередатчике. Робби прошептал срывающимся голосом:

— Здесь третий. Обнаружил подозреваемого. Преследую пешком. Постараюсь опознать, прежде чем стрелять.

Какова бы ни была реальность, все произошло быстро. В суматошной пляске движущейся тени, мерцающего света и бегущей сквозь них человеческой фигуры, стремящейся к воображаемой точке прямо впереди, Коул ощущал себя частью леса, уютного и безопасного.

Неизвестный быстро приближался к нему с правой стороны.

Коул затормозил, широко расставив ноги, чтобы не упасть на сырой земле, опустился на одно колено, поднял «тазер», прицелился в черноту прямо перед собой и нажал на спусковой крючок. Он увидел, как заискрились крошечные провода-близнецы в ярком свете пожара и электрический разряд устремился в пространство. Неизвестный на бегу, еще не видя Робби, налетел на нижнюю ветку дерева и схватился за нее обеими руками, отводя в сторону. И надо же такому случиться, что весь разряд пришелся как раз в эту самую ветку, вместо того чтобы поразить человека. Создавалось впечатление, что преступник вообще не подозревал о присутствии Робби, поскольку даже не остановился. Сотрудник бригады быстрого реагирования выпустил из рук «тазер» и потянулся за своим оружием, поднялся на ноги и продолжил погоню, теперь уже в роли догоняющего. Внезапно появившиеся в сплошной темноте круглые белые дыры — лучи фонарей — подсказали ему, что теперь он находится под другим углом и не может стрелять из пистолета, разве что в воздух, предупредительными выстрелами, в противном случае он рискует попасть в своих товарищей по бригаде. Робби, прекрасный бегун, сначала почти догнал беглеца, но потом замедлил бег, на ходу вставляя в ухо болтающийся наушник. Внезапно подозреваемый исчез. Где-то впереди он нырнул за дерево и спрятался. Робби инстинктивно бросился на землю, ожидая, что в него станут стрелять. Он поднес к губам передатчик и тихо произнес:

— Здесь третий. Выключите фонари. Переходите на инфракрасный, но не стреляйте. Повторяю, не стреляйте. Как поняли?

— Вас понял, третий, — отозвался командир. Робби услышал, как он повторяет его команду остальным.

Оружие членов бригады быстрого реагирования было снабжено теплоулавливающими прицелами, которые позволяли стрелку определить положение тела, излучающего тепло. Благодаря инфракрасным приборам можно было вести стрельбу вслепую в ночное время суток, их единственный недостаток заключался в том, что они не могли отличить человека от животного, так что время от времени случалось так, что вместо подозреваемого стреляли в оленя или в бродячую собаку. Сейчас Робби намеревался описать широкую дугу по лесу прицельными устройствами, чтобы установить местоположение теплокровного объекта и идентифицировать таким образом подозреваемого. Если бы Коул Робби увидел, как красные точечки света попадают в беглеца, он предупредил бы остальных членов бригады, что они «попали в цель». Огни в лесу погасли; фонари выключались один за другим. Где-то между Робби и приближающейся растянутой цепью оперативников, на территории шириной не более пятидесяти ярдов, в темноте притаился подозреваемый.

У Робби обострились все чувства, когда он сначала приподнялся на колени, потом встал на ноги и медленно двинулся вперед, выверяя каждый шаг. В это мгновение он вдруг осознал, что чувства взяли над ним верх, что он утратил магическую связь с высшей сущностью, на чем зиждилась вся его уверенность, — эта связь была источником добра в его жизни. Он не хотел думать, вслушиваться, всматриваться; в собственном теле он ощущал себя, как в ловушке.

Совершенно неожиданно подозреваемый спрыгнул откуда-то сверху, обрушившись на Робби всем телом и причинив ему сильную боль. Чужие руки схватили Робби за голову. Одна крепко ухватила его за подбородок; другая легла на затылок. Коул Робби лежал на земле лицом вниз, он все еще не пришел в себя после столкновения. Он знал этот захват и знал, что за ним последует. Противник намеревался одним движением свернуть ему шею и оставить его валяться здесь. Робби мог противостоять ему только одним способом — угадать, в какую сторону тот будет поворачивать ему голову. Но для подобных мыслей не оставалось времени. «Помоги мне Господь», — подумал он и повернул подбородок влево, как раз в то мгновение, когда подозреваемый обеими руками рванул его голову в ту же сторону.

Потом будут говорить, что Робби инстинктивно ощутил пальцы этого малого на своем лице, и мозг его отметил, что они располагаются с правой стороны, то есть подозреваемый был левшой, следовательно, он рванет голову Робби влево; его попытка оказалась неудачной потому, что Коул повернул подбородок в ту же сторону. Будут говорить, что полицейскому спасли жизнь его подготовка и предшествующий опыт. Ибо отвратительный хруст, который услышал подозреваемый, прежде чем бросить полицейского в уверенности, что тот парализован или мертв, означал, что сломалась не шея Робби, а его челюсть. В течение следующих восьми недель он будет пить через соломинку, но зато останется жив; он сможет ходить; он будет бегать наперегонки со своей дочерью и заниматься любовью с женой. И до конца своих дней он будет знать, что принятое им мгновенное решение не имеет ничего общего ни с его подготовкой, ни с его опытом, а родилось в результате тех последних слов, которые он произнес про себя, прежде чем сделать то движение.

Подозреваемый устремился через лес, направляясь обратно к устроенному им самим пожару. Возможно, он знал, что реагирующие на тепло приборы окажутся бесполезными рядом с этим адским огнем, а, возможно, ему просто повезло, что он сделал такой выбор. Коул Робби смотрел, как незнакомец убегает. В ту ночь подозреваемого больше никто не видел.

Болдт был не робкого десятка. Произведя выстрелы, он сразу же пожалел об этом, потому что не хотел оказаться в положении, когда ему могла понадобиться чья-нибудь помощь. Но в сердце его закрался страх, когда он увидел, как распространяется огонь; немногое могло испугать его, но огонь был одной из таких вещей. Он перекатился на живот и встал на колени. Теперь ему для бодрости нужно было услышать звуки сирен приближающихся пожарных и полицейских машин. Он с трудом выпрямился, ощупал руки и ноги и решил, что с ним все в порядке. Тело его было в синяках, ему не помешала бы горячая ванна, но зато не требовалась срочная медицинская помощь. Он возьмет на себя ответственность за эти предупредительные выстрелы, объяснив, что в тот момент лежал на земле и не мог шевельнуться. Правда почти всегда срабатывала лучше всего.

Экипажи пожарных машин принялись тушить то, что осталось от пожара. Странно, но огонь, вспыхнувший поначалу пронзительно-белым, жарким пламенем, ограничился одним горящим деревом и тлеющим кустарником под ним. Когда на пожарище не удалось обнаружить ни детонатора, ни емкости с катализатором, собравшиеся принялись строить самые невероятные предположения. Было выдвинуто множество версий, но при отсутствии всяких физических доказательств, кроме нескольких осколков стекла, которые обнаружили много времени спустя, пожар, погубивший детектива Констанцию Бранслонович, был зарегистрирован как «поджог, вызванный неустановленными причинами».

В течение многих лет пресса Сиэтла работала в тесном контакте со стражами законами. Это были отношения, за которые городские власти были благодарны средствам массовой информации. Пресса способна погубить вас, если таково будет ее желание. «Ночь горящего дерева», как ее стали называть между собой служители закона, оказалась исключением из правил. Конус фиолетового пламени был виден на расстоянии пяти миль и, как говорили, вздымался верх почти на триста футов. Один из свидетелей утверждал, что столб пламени был выше Космической Иглы, но это было явным преувеличением, и журналисты предпочли не обращать на эти слова внимания. И хотя о пожаре в парке и гибели сотрудника службы охраны животных (по взаимному соглашению, чем в действительности занималась Бранслонович, пока не разглашалось) сообщалось в выпуске одиннадцатичасовых новостей и на первых страницах всех утренних газет, о последующем тщательном обыске резиденции Болдта не было сказано ни слова, главным образом потому, что из соображений безопасности пресса согласилась держать в тайне домашние адреса офицеров полиции. Саперное подразделение, лаборатория технической экспертизы и команда пожарных инспекторов, включая Стивена Гармана, собрались у дома Болдта в 11:45 вечера, через полчаса после того, как последний из пожарных автомобилей покинул Вудланд-парк. Первыми были саперы с собаками, которые обследовали двери, окна, выключатели и пол в поисках триггеров, спусковых крючков. Следующими были пожарные инспекторы. Ничто не указывало на организацию поджога.