Сквозь наши жизни - Дархан Исатаев

линией и в союзе с густыми, черными ресницами, твои глаза сводили с ума и завораживали, заглянувшего в них. Лицо твое было овальное, со светлой кожей, наполненной жизнью. Маленький, прямой нос располагался чуть выше сочных, нежно-розовых губ. Ох, как же тогда ёкнуло мое сердце, и я был схвачен в твой плен. Но больше всего в глаза бросилась твоя черная родинка над губой. Позже, мы с тобой назвали это поцелуем ангела. Я любил целовать эту точку, словно ворота рая открывались предо мной. Но больше я не могу прикоснуться к ней. Эта божественная способность теперь дана лишь ангелам. Потеряв твою родинку, ворота рая навсегда закрылись. Но когда я осознал свою потерю, врата снова раскрылись предо мной. Но вместо рая я увидел лишь ад. Мой бесконечный ад.

С этого дня календарь отмерил ровно пятьсот семь дней до крушения моей жизни. Я помню тот дождливый день, когда твое тело погрузилось в землю. Будто придуманные боги олимпа сочувствовали моему горю. С тех пор я оказался между пропастью и стаей тысячи голодных гиен. И я боюсь, Алиса. Боюсь смотреть на твое фото и увидеть образ, в котором больше нет тепла. Но гораздо страшнее забывать твое лицо.  С каждым днем образы в голове размываются. Когда забывается целая жизнь, остаются запахи. Твой аромат. Я помню его. И среди тысячи других я узнаю его. Этот запах возвращает меня назад. В жизнь, в спасительное прошлое. Твой аромат – мои воспоминания. Мне этого никогда не забыть.

Жизнь продолжала бежать своим чередом, хоть я больше и не мог идти. За свою карьеру футболиста я заработал хорошие деньги, которые теперь спускал на алкоголь. Я богат и я могу позволить себе перестать жить, перестать бороться. Но я все еще жив, а значит, борьба моя не закончилась. Пару раз мне звонил менеджер и просил вернуться. Звонили так же одноклубники и оставляли сообщения, в которых повторяли: «Возвращайся. Тебя не хватает на поле». А я пил жадными глотками виски, прижимал к груди ее дневник и с отчаянием повторял одни слова: «Алиса, спаси меня».

Мой ангел

К обеду пришла Анна и прибралась дома. Она видела мое отрешенное отношение к жизни, но продолжала верить, что я справлюсь. Именно поэтому она погружалась в атмосферу этого дома, убиралась и готовила мне поесть. Ел я мало, а потому скинул уже больше десяти килограмм. Я спустился на кухню, взял хлопьев и прошел в гостиную. Здесь все было такое жизнеутверждающее: высокие, яркие потолки, обои нежно-желтого цвета, большие окна с видом на зеленый парк, в котором пылала любовь молодых и старых. Дизайнером этого дома и моей жизни была Алиса. Я сел за большой стол из красного дерева и принялся, есть свои хлопья. Я не должен был умирать от голода, хотя не знаю почему. Перед столом висели два больших портрета. На одном мы с Алисой, на другом мои родители. Моя семья и обе бывшие. Моя мама и мой отец. Отца своего я не любил и скорее ассоциировал со злодеем из дешевых боевиков. А мать была прекрасной женщиной. Мне довелось прожить с ней всего лишь восемь недолгих лет. Как же время быстро текло в минуты с любимыми и как же долго оно тянется в пустоте. Прежде чем покинуть этот мир она успела вложить в меня всю свою любовь. Я не помнил ее взгляда, ее голоса, ее кожи, но представлял маму океаном белой ваты. Такой она была: нежной, мягкой и теплой. Возможно, поэтому болезнь оказалась сильнее ее. Ее сердце было настолько большое и полно любви, что не выдержало, и очередной приступ оказался смертельным. Это было ночью, я проснулся от громких шагов и разговор. Высунувшись из своей комнаты, я смотрел, как люди в халатах забирали маму на носилках, укрыв какой-то тканью. Отец сидел на диване, укрыв свое лицо ладонями, и когда я с криками «мама, мамочка» побежал к ней, он схватил меня и зарыдал.

Едва мне исполнилось двенадцать лет, отец умер от алкоголя. Четыре года с отцом, без матери, оказались для меня настоящей каторгой и сущим адом. Ее смерть очень изменила наши жизни. Отец, пытаясь утопить свое горе в выпивке, стал лишь сосудом для оного, а детство мое закончилось в тот момент. Даже трезвый, отец был очень жесток, а соединение с алкоголем сделало его сущим дьяволом для меня. После его смерти я не знал плакать мне или радоваться. Я плакал, но скорее боясь той неизвестности, что ожидала меня дальше. Шесть лет после этого я провел в детском доме. Это место я запомнил, как храм жестокости и ненависти. Выживал там тот, кто был готов бороться не переставая. После отцовского ада, выжить в этом месте оказалось не трудно. Но за время, проведенное в этом храме, я никому не позволил растоптать любовь матери и хранил ее в себе. Я всегда верил, что именно эта любовь позволила мне встретить свое счастье. Встреча с Алисой перевернула мою жизнь. На пятьсот семь дней она стала моей семьей. Единственной. Она мой ангел. Жизнь моя полна потерь, а может это мое проклятье? Дарить смерть тем, кто рядом со мной. Все пошло не так после смерти матери. У нас могла быть другая жизнь, которую помню я. Не без горьких моментов, но тем слаще были дни счастья. В памяти своей я часто вспоминал один запомнившийся день из моего детства.

У меня неплохо получалось учиться. Но с первого класса я полюбил рисование. Помню весеннее утро, шумный класс и задание от учителя нарисовать наш идеальный мир. Я испытал непередаваемое чувство радости, увидев результат своих трудов. В моей картине было лето, вечное лето. Кругом зелень, большое синее море, дома на деревьях из чистого хлопка, а вокруг росли бананы, груши и виноград. Это был рай, в котором нам надо было лишь проводить все свое время с любимыми. Мне и не вспомнить какую оценку я получил за свою работу, но видно очень хорошую. С улыбкой на лице я побежал домой, обрадовать маму, моего главного болельщика. Она всегда, единственная, переживала за мои успехи. Забежав домой, я увидел страшную картину: комната разрывалась от отцовского крика, и он в порыве гнева ударил мать своей грубой ладонью. Мама упала на кровать, Я в истерике, задыхаясь от злости и несправедливости, подбежал к отцу и толкнул его, что есть мочи. Он споткнулся и упал.

– Не смей трогать маму, – кричал