Последний писк полковника Зарубина. Детективная повесть - Сергей Попов

Перед глазами снова все поплыло… Но перед тем, как погрузиться в дремоту, я поклялся себе, что начну наводить порядок в своей личной жизни с того, что наберу номер телефона именно той девушки, которая так похожа на Пречистую Деву Марию.

Гудение двигателя и свист ветра превратились в сильный прибрежный бриз. Я осознавал, что это сон. Вокруг был раскаленный песок. Он, поднятый ветром с барханов, колол лицо. Вдоль берега носился агент Моссад Исхак Цисарь с отрубленной головой, которую он держал подмышкой. Голова развлекала его задорной песней. Она пела «Хава Нагилу» – единственную еврейскую песню, которую я знал. Правда, голова то и дело падала на песок, но агент поднимал ее, отряхивал и заставлял петь снова.

Мне порядком надоел этот Исхак со своей головой, и я решил глянуть «сколько там набежало». Но на левой руке вместо часов оказался компас. Компас показывал, как всегда – на север. «Что ж на север, так на север!» – подумал я, встал, отряхнулся от песка и сделал шаг. За первым же барханом ноги в песке завязли по колено. Кто бы смог мне помочь? – промелькнуло в голове. Я обернулся: безголовый Исхак был уже далеко. На его помощь нельзя было рассчитывать. И в этот момент кто-то положил мне руку на плечо и тихий голос сказал: «Попался, голубчик!»

От неожиданности я вздрогнул и открыл глаза.

«Что, какая остановка?» – машинально произнес я.

«Конечная» – ответил кто-то, снимая руку с моего плеча. Я поднял глаза: передо мной и Ревниловым стояла кондукторша.

– Где вы сели, мальчики?

– На предыдущей остановке». – ответил Ревнилов, вставая и обходя кондуктора. Я последовал примеру своего начальника. Женщина пообещала нас запомнить и ушла восвояси.

Спросонья я понимал одно: все происходящее, обезглавленный Исхак Цисарь, тот, что найден около коттеджа костоправа, и тот, что только что бегал по барханам, хромоножка без бюста, женщина, но уже с двумя бюстами и эта кондукторша – все это продолжение какого-то кошмарного сновидения, которое началось еще вчера в злачном заведении и упорно не желает заканчиваться.

Поэтому, когда в кармане Ревнилова зазвонил мобильный и Платон Филиппович сообщил моему начальнику, что возле коттеджа Виталия обнаружили еще один труп теперь с отстреленной верхней частью черепа, я воспринял это едва ли не как должное. Кошмар – так кошмар! Что поделаешь? И вдруг, словно ушат холодной воды вылился мне на голову – меня отрезвило: «Стоп! Ведь именно мне предстоит дежурить в коттедже костоправа, возле которого то и дело убивают людей. Вот тебе бабушка и Юрьев день! Наладил, называется, свою личную жизнь. Тут как бы вообще не лишиться жизни. Не будет тебе, Антон, ни Пречистой Девы, не будет вообще никого, даже хромоножки… И вдруг при мысли о хромоножке у меня отлегло от сердца: «Мое дежурство в злополучном коттедже состоится лишь в том случае, если капитан Ревнилов эту хромоножку найдет. А он ее и искать не будет, потому что после полученной сейчас информации, я уверен, он немедленно сорвется назад в Чириково.

Но, к моему удивлению, Ревнилов вместо того, чтобы опять мчаться в Чириково, поднял по тревоге все молодое пополнение. «Желторотикам» было дано задание – заглядывать в окна пятиэтажек – искать «придурковатую» люстру. Радиус поиска был обозначен – один километр от того злополучного не то ресторана, не то кафе, где мы гуляли вчера.

На меня навалилось нервозное состояние ожидания. Дало знать о себе и состояние похмелья. Я подумал: «Старшие по званию привели организм в порядок – теперь моя очередь». Я прямо так и сказал Ревнилову. В ответ он с пониманием кивнул головой: «Только находись поблизости. Как только мы ее найдем, я тебе позвоню, и ты отправляешься с ней к костоправу». «Черта с два ты ее найдешь!» – злорадно подумал я и зашел в первый же попавшийся бар, заказал сто грамм водки, приготовился пить и сидеть здесь долго. По крайней мере, отдохнуть я успею. – Ну, что это за ориентировка – «придурковатая» люстра». Я поднес рюмку к губам, не стал пить одним глотком, а лишь немного отпил. В груди стало тепло, а в голове просветлело. Я решил воспользоваться состоянием ясности своего ума для того, чтобы прочно удерживать нить происходящих событий в своих руках.

Итак, я только что убедился еще раз, что трупы вокруг коттеджа костоправа меньше интересуют мое начальство, чем эта необычная дама. В Чириково только что кому-то отстрелили верхнюю часть черепа, а Ревнилов – главная рабочая лошадь нашего отдела остался в Москве искать вчерашнюю хромоножку для того, чтобы вместе с ней немедленно отправить меня наблюдать за тем, что происходит в доме у костоправа – ждать, когда в нем появится эта необычная женщина. Получается: если какой-то маньяк расстреляет, а затем расчленит всю деревню Чириково – спецслужбам все равно, главное, – не упустить эту даму, а то и замочить ее в случае попытки к бегству… Интересно, чем она им насолила? Впрочем меня это не касается – хромоножку они не найдут, а, значит, я остаюсь в Москве. Остаюсь и первым долгом звоню той очаровательной девушке с лицом Пречистой Девы. Я обрадовался открывшейся перспективе и поднес к губам свою рюмку. Но в этот момент раздался звонок Ревнилова на мобильный. «Нашли!» Я выругался, без всякого удовольствия допил свои сто грамм и побежал по названному адресу. На бегу я думал: «А ведь не зря Платон Филиппович называет моего начальника „пес-ищейка“! От такого и впрямь не уйдешь!»

У подъезда пятиэтажного офисного здания уже стоял капитан с букетом недорогих цветов. «Это твоей… – капитан стал подыскивать подходящее выражение для той, кому предназначались цветы, но так и не нашел, поэтому молча сунул букет мне в руки и, чтобы как-то подбодрить, похлопал по плечу. – Этаж третий, офис триста двенадцать. Я уже заглядывал. Это она». Мне вслед он бросил: «А люстра у них и впрямь придурковатая».

Глава 2. Её звали Владипутя

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я опять с досадой подумал: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вместо чудесной перспективы встретиться с красавицей Галей Лейкутович я теперь буду торчать в коттедже костоправа с этой ошибкой природы может неделю, а может и не один месяц, а может вообще окончу там свои дни, так больше не увидев Галю. Интересно, за что же жизнь опять несправедлива ко мне?»

Глаза моей вчерашней знакомой стали квадратными от удивления, когда я предстал перед ней, да еще с букетом цветов. «Как ты меня нашел? – забормотала она. – А „веник“ что, тоже мне?» Оставалось только кивать головой и глупо улыбаться: «Захотел и нашел, а „веник“ – тебе». «А что сегодня будем делать? – спросила „красавица“, когда опомнилась и поставила цветы в вазу. – Ведь ты же, надеюсь, сейчас не уйдешь?» «Поедем к одному моему приятелю» – без хитросплетений выпалил я. Честное слово, я не знал, как разговаривать с этим существом, не будучи в состоянии сильнейшего опьянения. «Сейчас! Прямо так и к приятелю!» – возмущенно воскликнула та, что стояла напротив. Но тут же спохватилась, что переусердствовала и сменила тон: «Ты уж поуговаривай меня, своди куда-нибудь, угости. Сделай так, чтобы у меня голова пошла кругом! А потом уж будем говорить насчет приятеля,… а может, и не будем». Я понял, что теперь настал ее час – станет выделываться. Сколько лет она, бедолага, ждала этого часа? Наверное, всю жизнь. Теперь за годы томительного ожидания она отыграется на мне. Вот не хватало! Послать бы ее по матушке. Я уже было, подобрав пару слов, открыл рот, но вспомнил, что в настоящий момент я нахожусь не на свидании, а на задании, поэтому приготовился терпеть всё.

Но первая же произнесенная девушкой фраза выбила меня из равновесия, которое я обрел таким трудом. «Схиляем по Тверской, как вчера» – предложила она и решительно направилась к выходу. Меня как кипятком ошпарило. «Нет!» – вскрикнул я и инстинктивно перекрыл телом дверь. «В чем дело?» – удивленно взметнула брови «красавица». «Я тебя тут дворами проведу, улочками-закоулочками, – на ходу стал придумывать я. – В московских двориках, в них есть такая поэзия!» «Я не хочу поэзию, – капризно надула губы девушка. – Я хочу схилять по „Бродвею“, и не одна, а с тобой». «Ну, понимаешь, – я перешел на конструктивный лад, – кабак, в который я хочу тебя сводить, находится в другой стороне, туда по „Бродвею“ не схилять». «А кабак клёвый или отстой?» – спросила девушка, не переставая дуться. «Сама ты – отстой!» – невольно сорвалось у меня. Я подумал, что в следующую минуту преподнесенный «веник» полетит мне в голову, но в ответ услышал: «Какая есть. Пошли».

Я, конечно, не знал поблизости никакого «клёвого кабака» и просто вел наугад свою спутницу, вел подальше от залитой неоновым светом центральной улицы города. Я шел и надеялся, что случайно наткнусь на какое-нибудь заведение, где можно перекусить, а главное, выпить. Я понимал, что моей спутнице нужно как следует налить, чтобы у нее, по ее же словам, «голова пошла кругом», потом ее можно будет беспрепятственно доставить в коттедж костоправа. Короче, мы уже полчаса шли, куда глаза глядят. «Ну, где он, твой кабак? – вдруг закапризничала спутница. – Еще квартал пройду, потом сяду на асфальт и буду сидеть, сидеть и выть, как собака!» – грозно добавила она. Чтобы как-то отвлечь девушку от ее коварного замысла я решил завести разговор. «Послушай, – сказал я, – а ведь мы даже не представились друг другу. Меня зовут Антон. А как зовут тебя?» «Владипутя» – ответила девушка. «Как? Как?» – удивленно переспросил я. «Вла-ди-пу-тя» – по слогам повторила моя спутница. «Господи! – не удержался я. – Кого же это угораздило тебя так назвать?» «О, это отдельная история», – усмехнулась собеседница, видимо, не желая вдаваться в подробности. Но о чем мне еще говорить с этой ошибкой природы? Я вдруг вспомнил, что в моем ведомстве на занятиях по психологии нас учили: чтобы разговорить незнакомого человека, надо расспрашивать его о нем самом. Я изобразил на лице живейший интерес к теме и произнес: «Умоляю тебя, расскажи! Для меня это очень важно!» Девушка недоверчиво взглянула на меня, но рассказ начала.