Баба-Мора - Айно Первик

Пришлось дождаться следующего четверга, когда на небо выйдет полная луна. А до этого оставался целый месяц.

Теперь Баба-Мора стала уделять огромное внимание своей внешности. Она была убеждена, что всюду, где бы она не появилась, люди замечают только ее, видят только ее, смотрят только на нее. И она без конца наряжалась. А чем больше она наряжалась, тем больше внимания привлекала. Но ведь именно всеобщее внимание ей и нравилось. Теперь по утрам она одевалась и прихорашивалась так долго, что выходила к завтраку, когда кофе уже совсем остывал. Трумм, правда, не обращал на это внимания. Он с упоением рисовал акварельными красками все, что видел когда-то во время своих морских путешествий. Трумм был счастлив — за всю свою жизнь ему не удавалось выкроить время, чтобы спокойно порисовать. Что значить по сравнению с этим остывший кофе!

После завтрака они ехали за покупками. С каждым днем у Бабы-Моры становилось все больше нарядов и украшений. Она стала такой франтихой, что все диву давались.

Закончив хождение по магазинам, они отправлялись в кафе есть пирожные. А по вечерам, сидя перед телевизором, пили настой шиповника и вели умные разговоры. Трумм без конца уговаривал Бабу-Мору написать научный труд о своих колдовских познаниях. Он считал, что такая книга могла бы принести огромную пользу всему человечеству. Баба-Мора соглашалась, что это великолепная идея. Однако вслед за этим она, как правило, укладывалась пораньше спать, чтобы утром встать бодрой и полной сил.

Но однажды утром Баба-Мора проснулась ни свет ни заря и в одном халатике, накинутом на ночную рубашку, появилась в гостиной, где Трумм вдохновенно рисовал африканский закат. Вид у Бабы-Моры был такой изможденный, что Трумм испугался.

— Что случилось? — воскликнул он.

— Я совсем не спала, — нервно пробормотала Баба-Мора и побарабанила пальцами по лбу. — У меня все перемешалось.

— Что такое? — забеспокоился Трумм.

— Пока ничего, — вздохнула Баба-Мора. — но скоро что-то случится. Приближается большая беда. С самой полуночи я вижу всякие ужасы. Видения меня совсем измучили.

— Надо что-то делать! — заволновался Трумм.

— Птицы, — сказала Баба-Мора, напряженно вглядываясь в пустоту перед собой. — Все время птицы. Я никак не могу понять, к чему бы это. Просто не знаю, как быть.

— Как бывший капитан, я знаю одно: из любого положения найдется выход, только нельзя сидеть сложа руки, — рассудительно произнес Трумм. — В беде нет ничего хуже бездействия. Выезжаем немедленно.

Баба-Мора заломила руки.

— Я не в силах больше это вынести! — застонала она. — Что за птицы?

— Вперед! — решительно сказал Трумм и схватил Бабу-Мору за руку. Они побежали вниз по лестнице. Трумм вывел из гаража машину и усадил в нее Бабу-Мору. Баба-Мора вела себя, как настоящий лунатик. Она то и дело вздыхала и охала.

Первым делом Трумм помчался в порт. От одного только напоминания о беде он сразу вспоминал про корабли.

Нет-нет, — застонала Баба-Мора. — Это не здесь. Это случится где-то в другом месте.

Трумм повел машину к центру города, где движение было особенно оживленным. В таком месте, думал Трумм, всегда может случиться авария, а если они в это время окажутся на месте происшествия, то Мора уж разберется, что к чему. И поди знай, вдруг удастся избежать несчастья.

— Время идет, — выходила из себя Баба-Мора, ерзая на сиденьи.

Трумм ехал по длинной улице, где ходили трамваи. С трамваями тоже может что-то случиться, думал он.

— Нет! — закричала Баба-Мора. — Это не здесь! Ну сделай же что-нибудь, милый Трумм! У нас осталась всего четверть часа.

Теперь и Трумм потерял самообладание. Он развернул машину и помчался назад.

— Да ты в своем уме? — завопила Баба-Мора и вцепилась розовыми перламутровыми ногтями в плечо Трумма. — Ты ведь увозишь меня от птиц! Сейчас же поворачивай!

— Это дорога в аэропорт! — закричал Трумм.

— Знаю! — взвизгнула Баба-Мора. — Я знаю! Именно там и случится несчастье! Быстрей! Гони быстрей, не то мы опоздаем!

Трумм резко развернулся перед самым носом милиционера и, несмотря на свистки, понесся к аэропорту.

Они примчались в аэропорт, когда брал старт большой реактивный лайнер. Провожающие стояли за барьером и наблюдали за отлетом. Все вокруг содрогалось от рева двигателей.

Баба-Мора пулей вылетела из автомобиля и кинулась прямо к самолету — лишь развевались полы ее кружевного халатика.

Все от страха окаменели. Трумм закрыл лицо руками и застыл, будто соляной столп. Но тут же потерял равновесие и грохнулся на землю. Этого, впрочем, никто не заметил, все с ужасом смотрели на Бабу-Мору и несущийся ей навстречу самолет.

— Держите эту сумашедшую! — закричал начальник аэропорта из окна своего кабинета. Впрочем, кричать не имело смысла, потому что, если бы и можно было что-нибудь расслышать в этом реве и грохоте, все равно никто бы не рискнул броситься за Бабой-Морой.

Трумм поднялся на ноги и понесся к барьеру.

— Эмелина! — закричал он сквозь ужасающий рев и вой.

Он даже не услышал собственного голоса. Отчаяние охватило его.

Между тем, Баба-Мора остановилась перед несущимся на нее самолетом и медленно подняла руки.

— Она что, взбесилась?! — выходил из себя начальник аэропорта. — Это же реактивный самолет, а не такси, которое можно остановить на любом углу.

И тут же застыл с раскрытым от изумления ртом.

Рев начал стихать. Самолет опустил нос, обогнул Бабу-Мору, снизил скорость и остановился.

И сразу же все служащие аэропорта кинулись к Бабе-Море. Десятки рук вцепились в нее и стали тянуть со взлетной полосы. Яростно крича, Баба-Мора отбивалась руками и ногами.

Вдруг небо над аэропортом потемнело. В наступившей тишине послышались шелест и щебетание.

Это были тысячи птиц.

Несметная стая дроздов затмила небо над аэродромом.

— Эта женщина спасла самолет! — понял начальник аэропорта. — Если бы самолет врезался в стаю птиц, он упал бы на землю.

И вдруг начальника аэропорта прошиб холодный пот. Он закричал:

— Вот-вот прибудет самолет из Средней Азии! Срочно передайте, что аэропорт не принимает!

Радист немедленно выполнил приказ начальника.

— Они сообщают, что через десять минут у них кончится горючее, — с ужасом сказал радист.

— Так или иначе — страшная авария неминуема! — застонал начальник аэропорта. — Немедленно вызывайте скорую помощь и пожарных.

Неожиданно над аэродромом пронесся резкий надрывный свист, пронзивший всех до мозга костей. Это Баба-Мора сунула в рот пальцы и свистнула. Кружившая над аэродромом стая словно по приказу развернулась и с шелестом начала спускаться к Бабе-Море. В мгновение ока Баба-Мора оказалась с ног до головы облепленной серыми птицами. Плотным ковром они покрывали всю землю вокруг нее. Ошеломленные люди отступали, освобождая место птицам.

Над аэродромом снова раздался оглушительный вой. Это приземлялся самолет из Средней Азии. В то же мгновенье подоспели «скорая помощь» и пожарные. Пожарные выскочили из машин и молниеносно размотали шланги. Врачи из «скорой» бежали к самолету…

Однако помощи не потребовалось. Самолет приземлился благополучно.

Начальник аэропорта, прокладывая себе путь среди птиц, спешил к Бабе-Море.

— Вы спасли от верной смерти триста пассажиров и два экипажа! — воскликнул он, обращаясь к Бабе-Море.

— Не забывайте, птицам тоже грозила гибель, — сказала Баба-Мора.

— Верно, — согласился начальник аэропорта. — Но как вы узнали, что над аэродромом появятся птицы?

— Я предчувствую приближение больших катастроф. Ведь я — Баба-Мора, — ответила она. — К сожалению, на этот раз мое предчувствие было очень туманным, только в самую последнюю минуту я поняла, что должно произойти.

К самолету, прибывшему из Средней Азии, подкатили трап, открыли люк. На борту самолета находилась большая группа журналистов, которые летали в Среднюю Азию на конференцию. Спустившись на землю, они сразу же принялись выяснять, что произошло, а затем двинулись к Бабе-Море. Путь им преградила стая птиц. Защелкали фотоаппараты.

— Кыш, — сказала Баба-Мора.

Дрозды послушно взмыли вверх и улетели с аэродрома. Журналисты окружили Бабу-Мору и засыпали ее вопросами.

Баба-Мора вдруг почувствовала страшную усталость.

— Извините, — сказала она. — Я сегодня немного переутомилась, к тому же я все еще не одета. Давайте отложим нашу беседу.

Она запахнула полы халатика и направилась к машине. Журналисты не отставали от нее ни на шаг и без конца что-то спрашивали, но Баба-Мора устало молчала.

Трумм еще издали заметил, в каком затруднении оказалась Баба-Мора, и поспешил к ней на помощь. Он усадил ее в машину, а сам, прислонившись к автомобилю, кратно рассказал журналистам, как было дело.