Гнездовье бакланов, или У каждого свое Саргассово море - Александр Котюсов

– Я помню, что в одном из своих выступлений вы сказали, что открыты для журналистов. Что вам всегда можно позвонить и напроситься на интервью. Вот я и напрашиваюсь. Ваш телефон так просто найти. Оказалось, что он есть у нас на радиостанции. Я хочу пригласить вас в эфир. Поговорить. О вас. О вашей работе. О ресторанном бизнесе. Можно?

Можно! А можно мы встретимся заранее? Чтобы обсудить вопросы? Это спрашиваю уже я. И кажется, краснею.

– Например, в ресторане. Вечером, – и называю место.

Она странно запинается.

– Что? Что-то не так?

– Все так, – отвечает. – Вообще-то я там уже была.

Слава допивает свой бокал. Искорки рубинов тают в ее губах одна за другой. Еще? – спрашиваю я. Пожимает плечами. У стола с новой бутылкой материализуется официант. В подобного рода вопросах у него огромный опыт.

– Знаете, – вдруг начинает Слава, – я, наверное, с детства мечтала стать журналисткой. Телевизионной. Ну, или радиожурналистом. Это сейчас понятно, что профессия не самая востребованная. А тогда… Они держали микрофон в руках и брали интервью. У самых известных людей в мире. Другие сидели в эфире, и каждый день их видели миллионы. Я завидовала этим людям. Первое свое интервью я взяла у нашего кота Кеши. Мне тогда исполнилось пять лет, я устроила маме скандал по поводу подарка и заставила пойти и поменять купленную уже очередную куклу на яркий желто-красный игрушечный микрофончик. На нем была кнопка. Нажимаешь – и он говорит: «здравствуйте», «добрый день», «всего вам наилучшего». Я бегала с микрофоном по всей квартире, мама варила суп, папа читал газету. Всем было некогда. И только Кеша спокойно лежал на диване и ничего не делал. Я подошла к нему, нажала на кнопку и спросила, нравится ли ему соседская кошка. Кеша открыл один глаз, облизал микрофон и залез под диван. Я тогда не знала, что он кастрирован и ему нравится только, когда его чешут за ухом и кормят минтаем и вареной мойвой. Вот такое у меня было первое интервью.

– Значит, первый ваш собеседник все-таки уклонился от ответа. Но вы не опустили руки и добились того, что теперь умеете разговорить даже немого, так?

Слава смеется.

– Правда, пока я узнал о вас больше, чем вы обо мне. Или это прием такой? Ноу хау? – улыбаюсь я.

– Возможно, – кокетливо покачивает головой Слава. А потом вдруг начинает говорить медленно, как будто хочет сказать что-то важное и подбирает каждое слово: – Понимаете… Я всю жизнь… Ну, та самая кошка, которая гуляет сама по себе… Вот когда пришла в тот ваш ресторан. У меня тогда ухажер был. Потом он переключился на мою подругу. Вдруг. А у меня день рождения…

Что – звать народ, слушать тосты, а самой думать, какая я несчастная? Фигушки! Пошла и заказала себе краба. Вина хорошего. Наверное, мне слишком везет, но я почти никогда никого ни о чем не просила. Все выходило как-то само собой. Хоть с той же ресторанной критикой. Меня просили, со мной искали встречи. А я сама решала, куда мне идти, о чем писать, с кем встречаться… Хотя чаще, наоборот, отказывала. А вам вот позвонила… почему-то.

– Постойте, но ведь мы же по работе встречаемся? – говорю, а сам уже не верю себе.

– Конечно, по работе. Вот я же и говорю, то есть говорила… Да ну! Запуталась. – Тут она махнула рукой и так засмеялась… доверчиво… беззащитно… не знаю. И такие вдруг ямочки появились у нее на щеках.

Снова тихонько подкрался официант – как будто все слышал! Хотя скучал где-то у колонны. Наливай, раз подошел.

– У меня с этими статьями ресторанными жизнь изменилась. На радио ведь как… просто журналистка, вопрос – ответ, новости в интернете нашла, прочитала. Или те, что редактор написал. А со статьями полная свобода. Пришел, поел, написал. Знаешь, ой, знаете, – смущается, – мне после первых пяти статей начали названивать. Ну, там хозяева всякие, директора. Намекать стали. Приходи, мол, к нам, только предупреди заранее. Сделаем в лучшем виде. Нет-нет, ничего заказывать не надо. У нас все вкусное. И платить не надо. Главное написать потом, хорошо написать. И статью показать, чтобы мы знали, что там, да как. Я всегда отвечала гордо, что я журналистка и просто пишу правду. О еде честно. Мне не верили.

А потом она рассказала мне про Армена.

Про этот ресторан я много раз слышал. Огромный, светящийся, с раскинутой чуть не на два гектара летней площадкой, он располагался у самой реки, в районе так называемого Гребного канала. Летом там всегда было оживленно, из соседних ночных клубов слетались хмельные компании, кричали, шумели, иногда дрались. Ресторан занимал первый этаж. В подвале располагалась сауна, на втором этаже – номера. Больше всего ресторан любили бандиты и менты. Различить их было не всегда просто. Они сидели хмуро, пили водку и разговаривали друг с другом. Терли, как со знанием дела шутили знатоки. Она не была там ни разу, ни до, ни после того дня. Однажды в выпуске новостей зачитала увиденное на информационной ленте: поздним вечером в пятницу произошла драка, в которой участвовало около ста человек, пятьдесят «лиц кавказской национальности» с одной стороны, пятьдесят русских с другой. Бейсбольные биты, арматура, бутылки. Восемь погибших, более двадцати раненых. Драка произошла на летней площадке ресторана Армена. В городе объявили траур, люди приносили ко входу красные гвоздики. Эту новость прокрутили за сутки двенадцать раз. На следующий день Армен приехал в редакцию. Он вошел уверенно, невысокий, крепкий, с перебитым носом и сломанными ушами, какой-то весь мохнатый, как новогодняя елка, махнул рукой с короткими пальцами, обильно усыпанными золотыми печатками, сопровождающим его словно из девяностых ладно сбитым парням – подождите, я без вас – и сел за редакционный стол, где она вместе с коллегами обсуждала, о чем они будут говорить в выпуске новостей. Сидел и молчал. Молчал до тех пор, пока в комнате они не остались вдвоем. На какую-то секунду ей стало страшно, она приготовилась сказать ему, что ее учили на журфаке говорить правду, да и вообще, что такого она сделала, новость о драке облетела все новостные ленты, и она не имела права умолчать, это ее долг, так положено. Но Армен взял ее за руку выше локтя, улыбнулся, обнажив прокуренные зубы, и произнес: «Слушай, красавица, а… ты так хорошо пишешь… приходи ко мне в ресторан, посиди, поешь, вина выпей… я тебе все самое лучшее на стол поставлю. У меня самый лучший шашлык в городе. Люля самый лучший. Хачапури самый лучший. Все вкусное у Армена. Настоящее, как там, на Кавказе, – он махнул рукой куда-то за спину, туда, где стояли его охранники. – Тебе все понравится у Армена, слово даю. Главное, напиши потом в блоге своем, так, да, это у тебя называется, что мой ресторан – это лучший в городе ресторан. Ты же умеешь, да… мне надо это, чтобы все знали, чтобы нормальные люди не боялись ходить ко мне. Напишешь?» – поднял он правую бровь и придвинулся к ней ближе.

От него пахло сигаретами и луком – это она запомнила и рассказывала со смехом. «Я заплачу тебе, сколько тебе платят за твои статьи? Десять тысяч? Двадцать? Или хочешь если, по-другому могу. Без денег. Просто приходи ко мне в ресторан всегда, всегда, когда захочешь. Позвони, и стол тебе будет накрыт. Как лучшей подруге моей. Захочешь праздник какой отметить, рубля не возьму, день рождения, например, приходи, всё Армен сделает». Она отказалась. Тогда он стал махать руками и объяснять, что он важный человек в городе.

– У мэня такые связы, ты далжна панымат, – передразнивает она его и спрашивает осторожно: – Вы его знаете?

– Видел когда-то. Наверное, пару раз. Никакой он не могущественный. Бывшая шпана. Больше не появлялся?

– Пока нет.

– Думаю, и не появится. Зачем? Кто хотел, те ему уже помогли. Вы ему были нужны только сразу после.

А потом я спросил: ну, хорошо, ладно, но почему все-таки рестораны? То есть я, конечно, понимаю: разные профессии у людей. Разные интересы. Интерес к вкусной еде…

– Я люблю не есть, я люблю писать о еде, – пожала она плечами. – А потом, мне нравится разбираться в предмете. А это тот предмет, в котором я научилась разбираться.

– Хорошо, – говорю, – научилась. Браво! Я без всякой иронии, пишете вы – дай бог каждому! Но все же, почему именно это – рестораны?

– Так получилось. Шампанское, наверное, – улыбается она. – Где-то на четвертом курсе журфака. Я тогда думала, какую курсовую писать. Сидели с подругой в кафешке, отмечали что-то. Она мне говорит: а чего бы тебе не взять тему, связанную с ресторанами? Будешь ходить по заведениям, нормальным, не таким, как это, есть-пить и писать. Чем не кайф? Обсуди с преподом, говорит, есть же тема, связанная с ресторанной критикой, статьи про заведения, блюда, продвижение ресторанов и так далее. Взяли еще по бокалу, в голове шумит, весело сделалось, а что, думаю, почему нет? Наш Виктор Сергеич ко мне неровно дышал, краснел при каждом моем появлении, тему утвердил мигом. Ну, и… Так что я еще на журфаке стала об этом писать. Когда пошла работать на радио, думала, все, придется завязывать, я же в отделе новостей. Вот как-то не завязалось…