Эр-Три - Адель Гельт

больше не раздражал зрение.

Оставшись без раздражителей и категорически обессилев, я немедленно уснул.

Пара часов утреннего сна сказались на состоянии моем самым замечательным образом: похмелье меня почти отпустило. Разделся я прямо на веранде, рубашка и брюки повисли на спинке стула, пиджак странным образом исчез еще вчера вечером, и был найден, чистым и выглаженным, прямо сейчас и в стенном шкафу, а сам я, в одних плавках, отправился в Скорбный Путь: сначала на кухню, к холодильнику, потом в душ. Дальнейших планов усталый мозг строить был не готов.

Да, я хожу по дому в трусах. У нас, псоглавцев, это совершенно в порядке вещей: как и у истинных киноидов, тело каждого из нас поросло шерстью, правда, не такой густой, как у собственно собак. Достаточно прикрыть некоторые детали анатомии, и выгляжу я, даже с точки зрения посторонних, вполне прилично.

Домовой Дерринджер, как и положено, явил себя не сразу. У нас нечто вроде договоренности: если я являюсь подшофе, на следующий день он устраивает мне итальянскую забастовку, выполняя свои обязанности строго в рамках магического контракта, заключенного почти двадцать лет назад. Все прочее — дружеское участие, предупредительное сочувствие и даже то, что мы с ним иногда выпиваем дома и вместе, остается как бы за скобками.

Я иногда — примерно раз в неделю, утром в субботу — даже думаю, что с его стороны это просто способ получить нечто вроде выходного. Способ этот густо замешан на обиде: пил без него и в пабе, а он тут оставался на хозяйстве, и уныло работал вместо того, чтобы весело развлекаться. Впрочем, сам домовой такую обиду отрицает.

Домовой показался сразу после того, как мое влачащееся существование пересекло границу кухни. Выглядел он сегодня замечательно, даже импозантно: белый фрак с красной гвоздикой в петлице, белый же котелок (это такая шляпа: круглее стетсона и ниже цилиндра, а не походная посуда) и кремового цвета лаковые штиблеты. Вид лица домовой имел цветущий и немного надменный, росту был, как обычно, невеликого: мне примерно по пояс.

- Профессор Амлетссон, сэр! - заявил Дерринджер. - Вчера Вы изволили налакаться, как животное, и испачкать пиджак!

Я немного наклонил голову, отчего вид со стороны принял смущенный и виноватый.

Таким моим видом обманываются, многие и часто, но к реальному самоощущению все это отношения не имеет: строение моего лица, точнее, относительное расположение глаз и морды, просто не дает мне внимательно рассматривать ничего из того, что расположено относительно низко, не наклоняя головы. Зрение у меня отличное, но морда, видите ли, совершенно непрозрачная.

Я немного наклонил голову и внимательно посмотрел на домового. Потом посмотрел еще раз, со значением. Говорить не хотелось, да могло и не получиться: внутри пасти все еще ощущалось нечто среднее между кошачьей спальней и обширной песчаной пустыней.

Третьего взгляда домашний дух дожидаться не стал.

- Ваше пиво, сэр!

Оказалось, что на обеденном столе меня уже вовсю дожидается полная миска светлого лагера. Рядом, исключительно на всякий случай, стояла бутылка того же напитка, запотевшая, но закрытая: в зависимости от силы пятничного загула, одной пинты лекарства могло и не хватить.

Я, сопровождаемый укоризненным взглядом домового, медленно и аккуратно водрузил себя на кухонный табурет. Волшебный аромат лекарственного напитка вел меня перед тем через всю кухню, а сейчас обоняние ласкали еще и пузырьки: я наклонился к самой миске, и сделал первый, самый главный, глоток.

Малая доза холодного напитка скользнула по пищеводу куда-то внутрь. Я зажмурился в предвкушении… И немедленно отпрянул от миски.

Лагер, божественный светлый лагер, такой замечательный обонятельно, на вкус оказался чудовищной дрянью: чем-то вроде лукового супа, еще и сваренного несколько дней назад, и простоявшего все это время в тепле.

- Что это, Дерринджер? - возмущению моему не было предела. Совершенно логичным образом, я решил, что мерзкий вкус — следствие какой-то хитрой и дурацкой интриги, посредством которой домовой, видимо, пытается привить мне тягу к трезвому образу жизни.

- Ваш лагер, сэр! - Домовой не понял сути проблемы. В то, что он просто умело притворяется, я не поверил ни на минуту: актерских талантов за бытовым духом до сей поры не водилось.

- Это не лагер. Это какая-то гнилая дрянь, это совершенно невозможно пить ни в каком состоянии! - уточнил я. - Пробу сними!

В стоящей на столе бутылке, несмотря на оставшуюся закрытой пробку, бесшумно понизился уровень жидкости, в правой же, картинно отставленной, руке домового сам собой появился стеклянный бокал, уже наполненный чем-то, очень похожим на лагер.

Дух принюхался. Попробовал напиток на вкус, самым кончиком языка. Сделал небольшой глоток, прислушался к ощущениям… И одним залпом осушил емкость.

- Это отличный лагер, сэр, для фабричного, конечно. Свежий, в меру холодный, в меру газированный. Количество оборотов — ровно такое, как заявляет производитель. - Дерринджер продемонстрировал недоумение. - Или у Вас, сэр, так сильно поменялся вкус?

Лагер оставался столь же гадостной дрянью и со второй попытки, и, с предпринятой от отчаянья, третьей. Извлеченный домовым из холодильника портер (другого, кстати, производителя) на вкус от лагера не отличался совершенно. Ровно то же самое оказалось верным для двух видов вина (эльзасского рислинга и австралийского шираза), слабенького сухого перри и даже — эту бутылку я хранил исключительно для гостей — дорогой советской водки с красной этикеткой и нечитаемым названием, начинающимся на букву S.

Пить пришлось воду.

Неприятности продолжились, примерно, в районе обеда: откуда-то взялась аллергия непонятно на что. Правда, с нами, псоглавцами, такое бывает, и именно на ровном месте, так что нужные лекарства в дому нашлись.

Пока магическая микстура, подкрепленная, на всякий случай, химической таблеткой, воздействовала нужным образом, я извелся буквально весь. Сложно, знаете ли, не известись, когда чешется вся поверхность организма, и почесать получается не везде.

Благо, лекарства, все же, подействовали.

- Если позволите, я выскажу свои соображения, профессор Амлетссон, сэр! - домовой тактично дождался, пока я перестану изображать блохастую собаку, что чешется во всех местах, и приму более или менее благообразную позу (плашмя на диване). - Стоит проверить, нет ли подобной реакции на напитки, не содержащие алкоголя, а также — на привычную Вам еду.

Соображения превратились в подозрения, действие, увы, превратило подозрения в факт.

В контейнер, установленный на заднем дворе и специально