Эр-Три - Адель Гельт

оказавшиеся в изрядном количестве по левую, гостевую, сторону зала, не зачем-то, а просто потому, что в кабацкой драке положено делиться на две и более сторон, а не пинать всем вместе тушку нарушителя спокойствия.

Разумеется, мою сторону немедленно приняли выпивохи правой, местной, стороны, и что-то куда-то понеслось.

Дрался я яростно: кулаки мои сокрушали носы и челюсти (или, по меньшей мере, щедро расставляли синяки), зубы, сохраняя морду моего лица в неприкосновенности, щелкали грозно и стремительно, шерсть на загривке приподнялась вместе с пиджаком. Со мной, опасаясь, видимо, укуса, связывались в последнюю очередь, я же был неостановим.

Самому мне, кстати, чувствительно прилетело только один раз, и то — в спину: тайный, а, судя по поведению, и явный, содомит, упущенный мной из виду и внимания, подобрался со стороны предмета своего вожделения, и огрел меня по хребту барным табуретом, чем еще раз нарушил правила доброй кабацкой драки.

Прилетело изрядно, но не таков Локи Амлетссон, чтобы свалить его каким-то единственным ударом! Следовало немедленно показать, чего стоит слава ulfheðnar — а ведь все достоверно известные истории человечества волкоголовые воители Севера поголовно были такими, как я!

Когда (примерно через полчаса) посетители «Поросенка» натешились доброй потасовкой, перемешались по обеим половинам зала, пили многочисленные мировые и делились заживляющими эликсирами, в паб наконец-то ворвалась полиция.

Полицейские, толстый Ронни и тощий Гарри, вошли в зал неспешно и озираясь. Оружие (жезл у Гаррета и пистолет у Рональда) оставались в кобурах: оба местных стража понимали, что жизни и здоровью их ничего не угрожает, благо, и драка уже закончилась. Тем не менее, проявить власть закона требовалось.

- Что здесь произошло? - уточнил, в рамках охраны порядка, толстый Ронни, главный в полицейском патруле.

- !!! - непонятно выругался на староисландском Торфинссон, временно воплотившийся целиком, и помогающий бармену Ласси передвинуть последний стол, под которым стоило помыть полы. - Не видите: генеральная уборка! - немедленно перевел со староисландского на новоанглийский полулепрекон.

- А у нас тут жалоба и даже вызов! - поддержал напарника Гаррет. - С пострадавшим! Кстати, где он? - тощий полицейский обернулся напрасно: следом за патрулем в паб никто не зашел.

- Тут он я! - я отвлекся от мировой миски, щедро наполненной хорошим человеком из города Киева (это в России, среди бескрайних снегов и дремучих лесов, то есть, почти как дома), и, чтобы никто не ошибся, просигналил поднятой лапой. - Я, я пострадавший!

- На тебя, Амлетссон, как раз и жалоба! - уточнил Рональд.

- Что, вот прямо на меня? - удивился я. - Подошел, значит, такой, или по элофону позвонил, и говорит: «Жалуюсь, стало быть, на Локи Амлетссона, каковой меня злодейски…» - кстати, а что я с ним злодейски сотворил?

- Амлетссон, не паясничай! Понятно, что жаловались на псоглавца, но у нас тут на всю округу ты такой один! Мохнатый, алкоголик и ходишь по пятницам в «Полтора Поросенка»! - было не очень понятно, какая конкретно муха укусила обычно весьма лояльного полицейского, поэтому я действительно бросил паясничать и построжел.

- Если серьезно, офицер, этот деятель зашел сюда как к себе домой, намочил кучу народу своим мокрым плащом, нахамил Ласси, заказал себе — трижды! — женского эля, а в финале злонамеренно опрокинул мою миску, а она была полнехонька! - О том, что и как говорил мистеру Ябеде-В-Плаще уже я сам, пришлось деликатно умолчать. - И по спине меня табуретом, больно, между прочим! И псиной меня обозвал, собака!

Рональд расслабился, зримо и обрадовано. Получалось, что жалобщик сам вполне виноват, всех оскорблял, по закону и обычаю, полез драться, и драться нечестно, да и вообще — вон же, сам куда-то делся, стало быть, и претензий быть не должно. Однако, на всякий случай…

- И все-таки, Амлетссон, тебе должно быть стыдно. Это был гость нашего города, врач, между прочим, приехал на конгресс! Ну откуда ему было знать, какие тут правила и обычаи? - толстый полисмен решил оставить за собой последнее слово в несостоявшемся споре.

- Откуда мне было знать, что он гость, да еще и доктор? - уточнил, в свою очередь, я. - И Вы, офицер, тут представляете закон, так? - И, дождавшись утвердительного междометия, - а что у нас в законе Королевства сказано про расизм?

Глава 2. Утро и медицина.

Топот, страшный и медленный, заставлял вздрагивать меня всего целиком.

Существует мнение, что у волшебных существ не бывает похмелья. Они, волшебные существа, по этому поводу могут пить алкоголь сколь угодно часто и в любых количествах, утренний демон Бо Дун (между прочим, некоторые азиаты до сих пор верят в его существование) к ним не явится и странному не научит.

Не знаю, может быть, про волшебных тварей это и правда, вот только я-то никакое не волшебное, а вполне себе человеческое, существо!

Поэтому Бо Дун то был или нет, но вчерашняя Добрая Пятница сегодня наутро закономерно отозвалась Злой Субботой: вчера я уснул, не раздеваясь, на веранде, едва сподобившись перетащить организм с ковра на кушетку. Поэтому, к обычным похмельным страданиям присоединилось всякое: я полупридушил самого себя воротом рубашки, настырный солнечный луч лез в глаза (сил отвернуться не было), в горле першило куда сильнее обычного — на веранде оказалось удивительно пыльно.

Еще этот топот… Источник его, здоровенный серый котяра с кисточками на крупных, похожих формой на мои, треугольных ушах, вышагивал по перилам веранды, обтираясь, по дороге, о столбы.

Кошки, когда им надо, умеют вести себя очень тихо и незаметно, но этому было не надо. Каждый удар обманчиво мягкой лапы о деревянный брус ограждения вызывал очередной приступ головной боли, короткой, но сильной. При этом, адская тварь косилась на меня заинтересовано и ехидно: все коты в округе знали, а которые не знали — догадывались, что кошек я не переношу даже в обычном, трезвом и не похмельном, состоянии. Есть не ем, молва врет, но гоняю со всем усердием и даже с энтузиазмом.

Впрочем, все плохое рано или поздно заканчивается, закончилось и это. В какой-то момент мне достало сил, ловкости и глазомера на то, чтобы запустить в животное резко выдернутой из-под головы подушкой. Животное в этот момент смотрело в другую сторону, атаки не ожидало, и, получив в бок мягким метательным снарядом, с негодующим мявом свалилось куда-то вовне.

Немедленно оказалось, что голова, оставшаяся без опоры на подушку, опустилась значительно ниже, и настырный луч дневного светила