С радостью в омут - Даринда Джонс

Поначалу я вижу только тени и отблески света на внутренней поверхности век, а потом начинаю видеть сквозь них. Как будто выскальзываю из тела и становлюсь кем-то другим. И это первый признак того, что «нырок» удался.

Так случилось и в этот раз. Я шагнула назад, наружу из самой себя, и отмотала время. Но всего на несколько секунд. Когда агент Стренд снимал наручники, я смотрела вниз. Теперь же посмотрела на его лицо. Заглянула в глаза. Заметила легкую морщинку на лбу, когда он увидел следы от «браслетов». Присмотрелась к выражению лица, когда он сдвинул наручники выше, открывая стертую кожу. Увидела, как красивые губы превратились в тонкую линию, пока пальцы гладили самую глубокую отметину. Его беспокойство показалось мне восхитительным и неуместным. Глубокие царапины оставались на руках, когда я спотыкалась на ступеньках.

Перед тем как отмотать назад весь день, я решила кое-что проверить. Вышла из дома и перемотала время на тот момент, когда остановилась на крыльце и посмотрела на группу полицейских. Агент Стренд разговаривал с заместителем секретаря нацбезопасности Гиллом, но когда я проходила мимо, наградил меня красноречивым взглядом. Ужасно захотелось узнать, о чем он говорил.

— С чего ты вообще взял, что она это умеет? — спросил Гилл сразу после того, как я чуть не споткнулась на ступеньках.

— Она сама нам сказала, — ответил агент Стренд.

— Наверняка наврала. Все это такая же чушь, как «Танцы на льду» на Луне.

— Я ее прочитал, Гилл. Она не лгала. А если начистоту, то за все время допроса тогда она впервые говорила правду.

Как, черт возьми, он узнал? Неужели я действительно как открытая книга?

— Тебе пришлось немало попотеть, чтобы все организовать. Если по какой-то дикой причине, которая, несомненно, перевернет с ног на голову весь мой мир, ей действительно такое под силу, дальше-то что?

— Брайервуд.

Брайервуд? Который в Индиане? Если так, то это крошечное поселение к югу от Ла-Порта, где живет человек шестнадцать. И знала я о нем только потому, что в средних классах писала сочинение. Мне нужно было найти маленький городок, и Брайервуд оказался единственным, который я отыскала с помощью гугловской «Планеты Земля» неподалеку от моего родного города. Как бы то ни было, на учителя мои сочинительства не произвели ровным счетом никакого впечатления.

— Ты хочешь использовать ее там? — спросил Гилл.

— Я хочу узнать, почему мой лучший друг и твой лучший агент погиб вместе с Керриганом в городе, где их вообще не должно было быть. Не говоря уже о том, что там умерли все жители.

Весь город? Все они погибли?! Почему этого не показывали в новостях? Или это только что произошло? А может, власти намеренно не хотели предавать трагедию огласке?

— Ладно. Даю тебе добро. Только не очень разочаровывайся, когда…

— Я свое дело знаю, — перебил Гилла Стренд и направился в дом.

Гилл кивнул, пошел следом и вдруг заявил:

— И все-таки кое в чем ты ошибся.

Агент Стренд обернулся:

— И в чем же?

— Он не был моим лучшим агентом. — Черты лица начальника смягчились, пока он смотрел на своего подчиненного.

Стренд тряхнул головой, словно не желал этого слышать, и шагнул через порог, гневно расправив плечи.

Я тоже вернулась в дом, мысленно готовясь к тому, что увижу. Прошла мимо замерших во времени копов и стала знакомиться с хозяевами, разглядывая интерьер, мебель и цвета. Люди, которые здесь жили, наверняка были молодыми, энергичными и хорошо организованными. Когда я «ныряю», все вокруг сереет и становится слегка прозрачным, словно подернутым призрачной дымкой, но все равно было видно, что в доме преобладают осенние цвета. Интересно, не меняли ли владельцы цветовую гамму посезонно?

Обойдя офицера в форме, я подошла к журнальному столику, на котором аккуратной стопкой лежали накопившиеся за неделю письма. На верхнем конверте были написаны имена: Роб и Вероника Паджет. Судя по фотографиям на стенах и полках, обоим было около тридцати с хвостиком. Молодые лица, широкие улыбки. Вероника была заметно смуглее мужа.

Сквозь прозрачных копов и прозрачные стены я посмотрела на спальню. Однажды я задумалась, почему все во время «нырка» кажется прозрачным, и пришла к выводу, что просто-напросто не нахожусь в реальности. То есть в буквальном смысле вижу призраки прошлого, даже призраки неодушевленных предметов.

Я здесь тоже была прозрачной — сквозь собственные руки видела плитку на полу. Помню, как в первый раз перепугалась до чертиков. Мне тогда было семь, а мама о большом семейном секрете еще ничего не рассказывала, надеясь, что дар пропустит хоть одно поколение. То есть она, конечно же, говорила о существовании какого-то секрета, только я всегда думала, что речь о том, что мой дядя извращенец. Мне и в голову не приходило, что секрет связан с «нырками» — духовной версией путешествий во времени.

Кровать в спальне была заправлена. Если не считать рубашки и штанов на спинке стула, все находилось на своих местах. Паджеты казались аккуратными людьми, ведущими упорядоченную жизнь. Судя по цветам в интерьере, они были счастливы. Впрочем, все это могло оказаться лишь ширмой, за которой скрывалась жизнь, как «В постели с врагом». Роб вполне мог быть агрессивным ревнивцем. Никому не дано знать, что происходит за закрытыми дверьми.

Наконец я решила, что хватит стоять и смотреть. Потому что именно этим я и занималась. Стояла и смотрела. Закрыв глаза (хотя и видела сквозь веки), я опять «нырнула». Время пошло в обратную сторону. Туда-сюда бегали люди. Стрелка часов на каминной полке шла назад. В вазе на журнальном столике закрылись в бутоны распустившиеся свежие цветы.

Отвернувшись от кухни, я поторопила время. Мне хотелось вернуться к самому началу, до того как случилось непоправимое. Хотелось узнать, как Паджеты прожили тот день. Ссорились ли они утром? А может быть, за обедом? Я «нырнула» на максимальный интервал — на двадцать четыре часа назад от точки отсчета — и почувствовала знакомое сопротивление, дававшее мне знать, что я у самого края своих возможностей. Меня словно оттягивала назад какая-то энергия, не дающая зайти слишком далеко. Так мать в торговом центре тянет за шиворот ребенка, не подпуская к эскалаторам. Я могла бы зайти дальше. Я видела, как бежит передо мной время, точь-в-точь как ступеньки эскалатора, и исчезает внизу в необъятной неизвестности. Но из-за давления, из-за невидимой гравитационной силы я останавливалась до того, как произойдет что-то очень-очень нехорошее.

Остановилась и сейчас. Судя по часам, я отмотала время назад на двадцать три часа пятьдесят семь минут. Когда я «нырнула», часы показывали 7:12. Сейчас было 7:15.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});