Кровь избранных - Кай Дзен

Бледная рука ученого потянулась под мышку, где пиджак слегка оттопыривался. Колени у барона дрожали, лоб вспотел. Хофштадтеру не сообщали, что на корабле он встретится с Юй Хуа, но никто не говорил и обратного. Профессор и китаец быстро обменялись многозначительными взглядами.

— Помогая мне, ты навлекаешь на себя беду, — тяжело вздохнул старик.

Губы парня скривились в едва заметной усмешке.

— Я могу за себя постоять. Что же до вас, герр Хофштадтер, то не делайте глупостей, и мы быстро вернемся.

Моторка пришвартовалась. Шань Фен прыгнул в нее и подал руку немцу, который с тоской оглянулся на дома Шанхая. Двигатель заработал, и лодка, покачиваясь на волнах, начала удаляться от берега.

Судно большого каботажа насчитывало множество кают, оборудованных как маленькие квартиры. До прошлого года корабль служил тайным игорным клубом, борделем и притоном курильщиков опиума. Потом его приспособили для других нужд.

Стальной трос скрипел на блоках. Человек в скафандре покачивался в воде, как тряпка.

— Черт возьми, еще один! Это уже третий! — Сплюнув на палубу, Ганс, голландский моряк, занялся извлечением из амуниции трупа водолаза.

Шань Фен держался в стороне, неподалеку от Юй Хуа. Парень ничуть перед ним не робел, несмотря на то что он был главой Триады и одним из самых могущественных и жестоких людей в городе. Старший Брат сделал знак, и оба направились на нижнюю палубу. По дороге юноша украдкой наблюдал за шефом. Тот не выглядел недовольным: в конце концов, Хофштадтер хорошо платил. За такую сумму Шань Чу запросто отправил бы на смерть еще двадцать ныряльщиков. Словно прочитав мысли подчиненного, Юй Хуа произнес:

— Не нравятся мне эти европейцы. Кроме, пожалуй, Ганса, но он со мной так давно, что почти стал китайцем. — Помолчав, глава Триады добавил: — Не люблю я их, но с ними можно вести дела.

Китай был зажат между европейцами и японцами, которые ни во что не ставили население страны, но для Юй Хуа дело обстояло иначе. Любой, будь он даже облечен огромной властью, не смел подняться над Триадой. Тысячелетняя организация, преследовавшая исключительно свои цели, как ни парадоксально, являлась единственной силой в Китае, которую боялись интервенты.

Перед каютой Хофштадтера глава организации помедлил, потом по привычке чопорно выпрямился и решительно вошел. Шань Фен — за ним.

Ученый, закатав рукава сорочки по локоть, сверял мореходные карты, склонившись над столом. Немец не брился уже дней пять, солнце и морская соль продубили кожу. Профессор явно не рассчитывал оставаться на борту так долго, уже больше месяца. И вряд ли ему нравилось болтаться посреди Восточно-Китайского моря в компании Юй Хуа и его свиты. Он поднял глаза на вошедших и снова уткнулся в карты.

Любуясь бывалым видом своего европейского «хозяина», Шань Фен подумал, как не похож сейчас Хофштадтер на того утонченного и наивного немецкого господина, которого он водил по опасным местам Шанхая. Его нетрудно было убедить, что «Триада» — единственная организация, способная предоставить ему лучшую аппаратуру и самую полную информацию. Поначалу профессор не хотел прибегать к подобной помощи, но потом исследования все же привели сюда. Финансисты приняли условия барона. Последняя телеграмма, которую он показал юноше, оканчивалась так: «Любые необходимые средства». Шань Фену показалось, что ученому не по себе: азарт научного поиска смешивался в душе старика с изрядной долей горечи.

— Герр Хофштадтер, мы выловили еще одного водолаза, мертвого, — сообщил немцу Юй Хуа.

Профессора передернуло:

— Сколько же это мне будет стоить?

Китаец махнул рукой, как бы давая понять, что все чепуха, и добавил:

— Никак не удается выяснить, что же их убивает. Теперь будет трудно заставить нырять остальных… Но мы найдем способ, ведь все они нам что-нибудь должны.

Хофштадтер выглядел бесстрастным, хотя не только боялся этого человека, но и презирал. Он невозмутимо спросил:

— Есть какие-нибудь новости с земли?

— Пока никаких, но завтра придет катер с аппаратурой, которую вы заказали, и продовольствием. Я вернусь в Шанхай, там у меня накопилось много дел. По любому вопросу можете обращаться к моему доверенному Гансу Дерюйтеру. На сегодня мы закончили. — Юй Хуа кивнул на юношу. — Ваш слуга принесет ужин в каюту.

Когда глава Триады вышел, прошуршав шелковой занавеской, Хофштадтер и Шань Фен какое-то время глядели на дверь. Затем ученый оперся рукой о стенку и долго следил за полетом чаек над водой. Он даже не услышал китайца, который сказал, что пойдет отдохнуть.

На нижней палубе, в полумраке, пропитанном густым запахом человеческих тел, Шань Фен устроился в одном из гамаков для экипажа и сразу заснул. Вскоре его разбудило тяжелое хриплое дыхание соседа по имени Вэй. Он повернулся и увидел, как парень корчится, схватившись за живот. Когда Шань Фен часом раньше сообщил приятелю, что следующим под воду спускаться ему, тот побледнел. Теперь все поняли: погружение равно самоубийству, поэтому было от чего почувствовать себя плохо.

Этому парню всегда не везло. Высокий и тонкий, как камышинка, Вэй преждевременно сгорбился. Похоже, боги коснулись его недоброй рукой, предначертав такую судьбу. Шань Фен знал его с детства: родом оба были из одной маленькой деревни в самом сердце Кянсу. За несколько дней до отплытия юноша нашел земляка в Шанхае, в одном из игорных домов Юй Хуа. Тот увяз в долгах по горло.

Шань Фен хорошо помнил давний эпизод, когда четырнадцатилетний Хан Хо, внук губернатора, остановился в их деревне, чтобы дать отдохнуть лошадям. Ребятишки примчались поглазеть на яркие щегольские одежды всадников и разноцветную сбрую коней. С ними прибежали Шань Фен и Вэй, которого держала за руку старшая сестра. Они глядели с большим удивлением, совсем не зная страха, так как были еще маленькие. Вэй, самый бойкий из всех, не колеблясь, вышел вперед, и тогда Хан Хо ткнул в него пальцем:

— Я хочу играть вот с этим грязным малышом.

Церемониймейстер попытался возразить:

— Но, ваша милость, ведь это простой крестьянин!

— Тем лучше. Хватит с меня ваших нудных безупречных манер. И я не выношу, когда со мной играют в поддавки. Может, грязнуля выкажет больше характера.

Ребенка усадили под тентом за восьмиугольный стол из вишневого дерева, а Шань Фен и остальные наблюдали за происходящим из-за спин солдат охраны.

— Ну и волосы у тебя… Словно с курами ночевал. — В голосе Хан Хо сквозило презрение. — Умеешь играть в кости?

Вэй кивнул: они с Шань Феном не раз наблюдали за игрой взрослых.

— Тогда бросай.

Церемониймейстер протянул ему узорчатый медный стаканчик с двумя костяшками.

Мальчик начал уже трясти стаканчик перед броском, но Хан Хо его остановил:

— Погоди! Нельзя играть без ставки, а у тебя ничего нет. — Он помолчал, делая вид, что думает, и сказал: — Тогда сыграй на сестру. Не бог весть что, но больше тебе предложить нечего. А я поставлю вот это.

Хан Хо снял с пальца перстень с массивным рубином:

— Ставки, конечно, неравные, но сегодня я щедрый.

Перепуганный Вэй застыл на месте, в тишине раздавался только плач его сестры, которую крепко держали стражники. Внук губернатора встряхнул мальчишку:

— Давай шевелись, а не то прикажу вспороть живот девке, чтобы в этой убогой деревне было хоть какое-то развлечение.

Вэй бросил. Церемониймейстер вслух назвал результат: максимальный. Хан Хо улыбнулся:

— Играем до трех бросков.

Внук губернатора бросил, и у него тоже выпал максимум. В решающем броске у Вэя выпало семь, у Хан Хо три, но он и тут не растерялся:

— Я сказал: до пяти бросков. Играем дальше!

В четвертом броске внуку губернатора снова не повезло, в пятом трижды была ничья, а в последнем у мальчика выпала двойная шестерка. Хан Хо рывком поднялся, обошел стол, взял Вэя за щеки и вложил в приоткрывшийся рот перстень.

— Ты победил, маленький оборванец, но не могу же я тебе проиграть!

По его знаку солдаты перерезали девочке горло.

Вэй тут же обмочился. Кто знает, может, в этот момент он и сделался заядлым игроком.

Шань Фен слушал его жалобные стоны. Наверное, он не думал ни о сестре, ни о внуке губернатора, а только о страшной боли в животе и о последнем звене в той длинной цепи, что привела его сюда: о ночи, проведенной за несколькими партиями маджонг[16] в игорном доме Юй Хуа. В ту проклятую ночь Вэй сорвал самый крупный в своей жизни куш, а потом вдвое больше проиграл. Настоящие игроки никогда не побеждают. Ему не дали ни дойти до двери, ни достать нож. Шань Фен с подручными затащили его в какую-то комнату и предложили: долг с него спишут, если он согласится на небольшую, но тяжелую работу. Вэю предложили стать водолазом и погружаться на большую глубину.