Кровь избранных - Кай Дзен

— Мы не сможем рассчитывать на индустриальный пролетариат, он слишком малочислен. — Мао Цзэдун говорил с риторическим запалом, но в то же время очень спокойно. — А вот люмпен-пролетариат, крестьяне, безработные — это другое дело. Если нам удастся взять под контроль их тайные сообщества, такие как «Старшие братья» и «Большие мечи», то мы привлечем на свою сторону людей отважных, целеустремленных, многочисленных и способных стать непобедимой революционной силой… Вот товарищ Шань Фен как раз из тех, о ком я говорю. — Мао встретился взглядом с парнем, который сразу опустил глаза. — Как вам известно, он один из наших лучших связных с тайными обществами. Рад, что тебе удалось прийти. Ты хочешь высказаться по этому поводу? Мы тебя слушаем.

Вся бесшабашность и свобода, с которой Шань Фен занимался обычными делами, мигом улетучились. Он не привык выступать перед людьми и уж тем более в такой ситуации. Опустив голову, парень невнятно пробормотал:

— Я согласен… да… согласен с товарищем Мао!

Цзэдун улыбнулся. Чэнь Дусю скептически покачал головой.

Открывая дверь элегантного коттеджа на краю французской концессии, профессор Генрих Хофштадтер испытал странное чувство смятения: он слишком долго мечтал заполучить сосуды. Однако, против ожидания, радости не было. И собственный дом показался ему чужим и недобрым.

Распрощавшись с носильщиками, профессор закрыл за собой дверь и вернулся в гостиную первого этажа, где его ожидали вожделенные ящики. Рассеянно провел по ним рукой и подошел к окну эркера. Отодвинув муслиновую занавеску, выглянул в сад. Тени становились все гуще и длиннее.

Рядом со своим отражением в стекле Хофштадтер мысленно представил жену, какой он ее помнил: хрупкую, элегантную, всегда печальную из-за слабого здоровья и приступов неизбывной меланхолии. Конечно, его отсутствие не пошло ей на пользу.

«Кларисса, я ждал столько лет, я жизнь принес в жертву, чтобы получить то, что сейчас лежит передо мной. И ни разу не усомнился, не дрогнул. А теперь… мне кажется, будто награда оказалась неравноценной. Она не искупает всех жертв и не стоит ни твоей улыбки, ни улыбки Дитриха».

Ученый развязал галстук, расстегнул льняной жилет и, сняв пиджак, открыл крышку ящика. Там, бережно обернутый сеном, лежал небольшой терракотовый сосуд. Хофштадтер аккуратно положил его на ковер.

Профессор обнаружил «демона» в Египте и много лет изучал его следы. Немногие папирусы, упоминавшие о нем, казалось, пытались напугать несведущего читателя:

Кто встретится с демоном — умрет,Кто не умрет — станет рабом,Кто не станет рабом — будет сеять демона.

Видимо, речь шла о субстанции, способной подчинить себе волю всякого, кто примет ее внутрь. Хофштадтер установил, что это сложный состав. В основе его лежала некая плесень, которую легко было выявить, но она никак не проявляла себя, пока не вступала в контакт с другими компонентами.

В итоге он понял: «Кто не станет рабом — будет сеять демона». Наверное, должны существовать этакие люди-пробирки, «здоровые носители», которые хранят его в себе. Скорее всего, это индивиды с отклонениями, не такие, как все, ибо никакой нормальный организм не сможет долго выдержать присутствие столь разрушительного «гостя» без серьезных последствий. Рано или поздно у человека с «демоном» внутри разовьются симптомы поражения головного мозга: нервные срывы, церебральная лихорадка, бредовые состояния. Примерно с 2500-х годов до н. э. легенды Востока, особенно тех земель, что граничат с караванными путями, пестрят упоминаниями о таких явлениях.

Несомненно, зерно проблемы находится здесь. Мы имеем дело с заранее составленным планом, со строго расписанными правилами. А контролируют все некие силы, стоящие в тени и стремящиеся по мере возможности не вмешиваться. Хофштадтер пока не анализировал глубоко такую версию, но ему казалось, что сквозь время и пространство он прослеживает интригу и чувствует руку невидимого режиссера. «Демон» проявлялся в определенных ситуациях, сразу же исчезая, а потом снова возникал в другом месте.

Идея. Цель. Путь. Все вело в Китай.

И вот теперь «демон» лежит перед ним, запечатанный в сосудах, вполне возможно, содержащих кровь «здоровых носителей». Он подошел ко второму ящику, но его остановил глухой шум, донесшийся с верхнего этажа.

Хофштадтер застыл, прислушиваясь, и не шевелился минуту, которая показалась ему бесконечной. Ничего. Ученый расслабился и решил все же подняться наверх, посмотреть. Прежде чем подойти к лестнице, старик сунул руку в карман, где лежал револьвер. Пользоваться оружием ему приходилось редко.

Профессор быстро взбежал по лестнице, вытянув руку с револьвером вдоль бедра. Не было смысла таиться, потому что ступеньки все равно скрипели. Он открыл две двери. В спальнях царили тишина и покой, там все было таким же, как он оставил, уходя. В ванной тоже ничего подозрительного. Оставался кабинет в конце коридора.

Ученый решительно направился в комнату, прекрасно зная, что стоит хоть немного поколебаться, и вся храбрость улетучится. Резко открыв дверь, Хофштадтер повернул выключатель. На сквозняке громко хлопнула рама. Никого. Профессор хорошо помнил, что окно было закрыто. На первый взгляд ничего не пропало, но все выглядело не так, как оставил хозяин: бумаги разбросаны по-другому, книга открыта не на той странице, некоторые записи затерты, трубка лежит с другой стороны. Конечно, это мало о чем говорит, но все же…

Подойдя к окну, немец отогнал от себя страхи: за окном тоже не наблюдалось никаких угрожающих теней. Из эркера нижнего этажа лился свет, все было спокойно. Он закрыл окно и покачал головой: «Стар я уже для таких переживаний».

Спускаясь по лестнице, старик вдруг почувствовал, что его окатило струей прохладного воздуха, и только тогда заметил, что покрылся холодным потом. Тяжелый маузер сильно оттянул руку, костяшки пальцев побелели от напряжения. Профессор словно впервые увидел темную сталь леденящего душу орудия смерти. Он регулярно чистил револьвер, но ни разу из него не стрелял. Даже не знал, сможет ли выпалить в нужный момент. Вдруг новая струя воздуха взъерошила ему волосы. Хофштадтер поднял голову. Занавески хлопали от сквозняка из открытого окна.

Неожиданно его ударили в висок. Профессор ощутил тупую боль, и глаза заволокло светящимся туманом. И не было чувства падения, наоборот, показалось, что пол вздыбился под ногами. Сознания старик не потерял, но его охватил странный покой, словно он очень утомился и все стало ему безразлично.

На него надвинулась чья-то тень.

— Сосуды здесь, а что делать с ним?

Высокий молодой голос по-шанхайски растягивал слова.

— Они сказали убрать.

«Пришло мое время. Вот и награда за то, что я посвятил жизнь "демону"», — подумал Хофштадтер. Ему не было страшно. Ученый все еще сжимал в руке револьвер, но стрелять и не думал: какой смысл перед смертью становиться убийцей?

— Этим займешься ты, а я возьму сосуды.

Тень приблизилась к лежащему на животе немцу.

— Ты главный — ты и займись.

— Вот потому, что я главный, и говорю тебе… Ладно, давай кончать с ним.

Блеснуло лезвие кинжала.

— Герр Хофштадтер!

Голос Шань Фена звонко прорезал ночную тишину французской концессии.

Обе тени застыли, как соляные столбы.

Шань Фен! Теперь-то профессор сможет позвать его на помощь… Но голос не слушался, получился слабый хрип, не способный привлечь внимание.

— Герр Хофштадтер! — На этот раз призыв прозвучал менее решительно: видимо, избавитель решил, что в доме никого нет.

В третий раз он кричать не стал. Проскрипела галька садовой дорожки, и шаги затихли, а вместе с ними растаяла надежда вновь увидеть Дитриха и поведать ему о взлете интеллектуального прогресса.

Профессора охватил глухой гнев. Теперь уже ничего не исправить… А вдруг?..

Старик изо всех сил нажал на курок, и маузер выпалил в стену. Хофштадтер не хотел никого убивать, он хотел только привлечь внимание. Грохот вызвал истерическую панику у двух убийц. Они заметались по комнате, не понимая, кто стрелял, и с перепугу позабыли и о сосудах, и о своей жертве. Потом, слегка придя в себя, ринулись к балконной двери и выскочили в сад. Шань Фена слышно не было.

Прошло несколько мгновений, и он появился в той же двери, куда удрали двое неизвестных. Парень подбежал к телу Хофштадтера и повернул его на бок. Лицо китайца сразу разгладилось, когда он увидел, что тот жив.

— Вы ранены?

Профессор помотал головой:

— Нет, это я стрелял. — Голос его звучал еще слабо, но силы постепенно возвращались. Ученый попытался сесть. — Сосуды…

— Их не тронули, не волнуйтесь. — Успокоив, Шань Фен снова уложил его.