Организм - Игорь Колосов

Седов выглядел задумчивым, его первоначальное оживление поблекло. Павел почувствовал, что его объяснение лейтенанта по-настоящему не убедило.

Павел медленно пошел к дому. И понял, что его собственная уверенность в том, что он отыскал достойное объяснение, тает, превращается в ничто. Пока Павел рассказывал Седову о некогда прочитанной статье, он, можно сказать, убеждал сам себя. Но прошло всего пару минут, как все это показалось едва ли не глупостью.

Павел покачал головой.

– Что-то здесь не так.

В следующую секунду он вздрогнул, когда кто-то негромко сказал:

– Здрасте.

Павел не заметил, как поравнялся с первым домом, на крыльце которого стоял рыжеволосый парень, тощий и высокий, на вид – лет двадцать. Павел его не помнил. Наверное, Рыжеволосый был один из тех, кто давно покинул Велич, но иногда навещал родственников. Он смотрел на учителя, и, казалось, сомневался, стоило ли вообще здороваться.

Павел ответил на приветствие, осознав, что смотрел перед собой, но не видел, и Рыжеволосому показалось, что на нем задержали взгляд. Чтобы избавиться от неловкости, Павел кивнул на старый «Опель» вишневого цвета, стоявший во дворе:

– Твоя машина?

Рыжеволосый кивнул:

– Моя.

– Я – Павел. А ты?

– Сэм.

– В смысле Семен?

– Нет – Сэм, – у Рыжеволосого лицо слегка напряглось.

– Понятно. Будем знакомы, а то… я все-таки рядом живу. Так что… На побывку к родителям?

– Да. Я пойду, – Рыжеволосый открыл дверь. – Идти надо.

Павел кивнул и попрощался. Почему-то Сэм не вызвал у него симпатии, но, подумав о новых семьях, Павел даже усмехнулся. Вот кто действительно не вызывал ничего хорошего.

3

Мужчина зрелых лет, которого в Величе знали, как Федорович, шел по шоссе с полной корзиной лисичек. Грибов в этом году народилось немало, а лисичек особенно.

Когда справа показалась тропа, уходящая к пустырю, Федорович остановился.

Его жена однажды порывалась напроситься к новым жителям в гости, но в последний момент передумала: не было веской причины, и сами семьи никого еще не приглашали. Она тогда долго злилась, и Федорович даже поругался с ней.

Он покосился на грибы в корзине и понял, что это самый подходящий повод постучаться в один из двух домов на пустыре. Он угостит новых жителей грибами, и тем наверняка придеться ответить взаимной любезностью – например, позвать его в гости. Конечно, супруга будет довольна.

В последнее время она только и говорила о новых жителях, постоянно находился какой-то повод, чтобы подолгу мусолить одну и ту же тему. Это уже раздражало Федоровича, и при мысли, что он угодит жене, все сомнения отпали.

Старик вышел к двум ветхим домам, заметил две серые иномарки и удовлетворенно кивнул: семьи у себя. Он направился к дому, за которым стоял «Фольксваген». Федорович уже представлял, как в поселке заговорят о нем, как о единственном, человеке, кто побывал в гостях у загадочных семей. Он сможет собой гордиться.

Федорович приблизился к входной двери, спрашивая себя: почему так тихо? Почему в доме не слышно ни телевизора, ни радио? Почему перед домом не играют дети? Неужели в такую погоду можно высидеть дома?

Он постучал, выдержал паузу, постучал.

Ему никто не открыл.

Федорович недоуменно огляделся. Неужели никого нет дома? Отправились всем семейством в лес на прогулку? Это выглядело вполне естественным, и Федорович разочарованно покосился на зашторенное окно фасада.

Он решил, что на всякий случай заглянет в другой дом, но сначала опять постучал. На этот раз сильней, уверенней.

Старик уже поворачивался, когда дверь распахнулась. Федорович вздрогнул, едва не выронив корзину. На него смотрел глава семейства, просто смотрел, не говоря ни слова.

Федорович, запинаясь, приветствовал его.

– Я тут… за грибами ходил и… думаю, угощу… детишкам полезно…

Мужчина молчал, глядя старику в глаза. Тот смутился еще сильней. На него смотрели так, как на человека, заговорившего с кем-нибудь на автобусной остановке ради того, чтобы скоротать время. Его терпят, не прерывают, но почти не слушают.

– Куда вам… грибочков положить?

Не дождавшись ответа, полез в карман десятки раз штопаного пиджака, вытянул целлофановый пакет, суетливо развернул его.

– Да ничего, я сюда вам положу. Вот.

Ему пришлось опуститься на корточки, поставить корзину на крыльцо, чтобы освободить обе руки. Пока старик неуклюже заполнял пакет лисичками, он что-то говорил, но сам не понимал смысл сказанного. В какой-то момент он заметил, что за мужчиной стоит девочка, за девочкой – женщина. И она…

Федорович вздрогнул, такое странное нахлынуло ощущение, с трудом разогнулся, протянул пакет с грибами. Хозяин дома не пошевелился, чтобы принять пакет. Федорович виновато улыбнулся, положил пакет возле дверного косяка, попятился.

– Вы уж извините… за беспокойство. А грибочки хорошие.

Он повернулся и засеменил прочь. Не доходя до кустарника, он не выдержал и оглянулся. Мужчина по-прежнему стоял на пороге, так и не притронувшись к пакету с грибами. И… у дальнего дома тоже стоял мужчина, а рядом девочка.

В этот момент Федорович испытал сильное правдоподобное чувство, что всего минуту назад его хотели убить!

Пустырь оказался позади, абсурдное ощущение ослабло, после чего исчезло вовсе. Все же неприятный осадок остался, и Федорович решил, что больше никогда не пройдет мимо этих домов.

Когда старик миновал первые жилые дома, он покачал головой, наконец, осознав, что именно привлекло его внимание в жене хозяина.

– Да ведь она же беременна, – пробормотал старик.

Спустя полчаса Федорович пришел домой и рассказал новость жене, умолчав о своих ощущениях.

Его жена тут же позвонила своей лучшей подруге.

Через два звонка новость дошла до матери Павла.

4

Павел сидел на застекленной веранде в своей излюбленной кресло-качалке. Маленькими глотками он потягивал питьевой йогурт и смотрел на пустынную Тополиную улицу.

Его мысли по-прежнему витали вокруг новых жителей Велича.

Сегодня он не пошел на прогулку – почему-то не возникло желания. Его уже начинало беспокоить собственное наваждение. В последние дни каждая прогулка завершалась продолжительным наблюдением за домами на пустыре. Павел даже достал с чердака старый отцовский бинокль: вдруг он что-то рассмотрит в окнах?

На веранду вышла мать и рассказала о беременности Джины. В ее голосе не было удивления, скорее энтузиазм женщины, понимающей, что беременность – это всегда благо.

Сначала это показалось Павлу мелочью в сравнение с последней новостью, что семьи почему-то перестали покупать в Величе продукты. Но потом Павел даже привстал из кресло-качалки. Он вспомнил, что всего две недели назад видел Джину, и она была без «живота»!

Он покачал головой.

– Этот Федорович, наверное, был здорово датый.

В эту ночь Павел долго не мог заснуть.

5

Павел вышел из магазина к старому отцовскому мопеду, вытер рукавом рубахи вспотевший лоб, тихо выругался.

И что он здесь делает?

Сейчас Велич стал чем-то далеким, хотя до него было всего двадцать километров. Правда, мопед казался ненадежным средством, чтобы спокойно преодолеть это расстояние.

Что же он хочет здесь найти? Вот уж действительно – человек сам создает себе проблемы. Павел вспомнил про Дон Кихота и понял, что между ними сейчас много общего. В каком-то смысле Павел уже второй день сражается с ветряными мельницами.

Вместо того чтобы нормально провести выходные: убрать в доме, позагорать на заднем дворе, вечером потренироваться и посмотреть какой-нибудь фильм, он играет в частного детектива. Вчера он посетил три деревеньки, ближайшие к Величу, сегодня – еще две. В каждой из них он ненавязчиво заговаривал с продавщицами продуктовых магазинов, пытаясь узнать, приезжает ли к ним кто-то похожий на новых жителей Велича.

Как и всем людям, хозяевам ветхих домов на пустыре необходимо покупать продукты. Конечно, объяснений, почему семьи перестали закупаться в Величе, могло быть множество. Они могли поссориться с кем-то из продавщиц, они могли даже делать заказы на дом, вызывая кого-нибудь извне, пусть это и выглядело ненужным расточительством. Причин могло быть масса, и кажется, какое дело до этого Павлу?

И все-таки он не вытерпел. Понимая, что подобные поиски вряд ли к чему-то приведут, Павел подготовил с вечера отцовский мопед и утром в субботу сходил в продуктовый магазин, где убедился, что семьи действительно давно не приезжали туда. Если они могли закупаться в двадцати километрах от поселка, они могли выезжать и за тридцать километров, но Павел решил проверить хотя бы ближние деревеньки.

Мопед кашлял и задыхался, как обреченный больной, и Павел перемещался из деревни в деревню медленно. Вчера он ограничился тремя точками, но ничего не обнаружил. Сегодня он снова потерпел неудачу, осознав, что рассчитывал узнать хоть что-то.