Рейтинговые книги
Читем онлайн Рассказы бабушки Тани о былом - Валентина Гончаренко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 26

— Папа, папа, илян шишь делить…Чимчик так…так!

Раскинув руки, отец захохотал. Не расспросил о подробностях, не поднял меня над собой, лежит и хохочет. Смертельная обида. Я в рев. Отец сел, погладил меня по головке и, давясь смехом, повторил наказ мамы:

— Больше никогда не ходи в кукурузу. Для этого дела есть отхожее место. Там змей не бывает. —

Вытер мне слезы, и мы на зов мамы пошли к столу. Это происшествие легло в основу одной из любимейших баек моих родителей. Повторяли они ее при любом удобном случае. Боялась ли я ночью одна возле страшного родника, почему улеглась возле камня, ничего не помню. По-видимому, сразу забыла. А вот воробьишку и змеиную пасть живо представляю и сейчас. Особенно пасть с желтым выпуклым ободком вокруг челюстей и шевелящимся темной змейкой длинным упругим жалом.

" Илян нишь делить" младшие сестры, едва научившись говорить, превратили в оскорбительную дразнилку. Прыгают предо мной и шевелят вытянутым пальчиком, как змеиным жалом. Маленькие дурочки. Драться с ними не хотелось, тем более потому, что я сделалась главной помощницей отца, вернее, помощником.

Слушая байку о моем путешествии, многие недоумевали, как я, такая маленькая, могла уйти так далеко, почти на три километра. Очень нескоро это недоумение рассеяли подвыпившие сельчане, пришедшие к отцу со своими просьбами. На самом деле я прошла не очень много, меня подвез добрый человек. В тот вечер один из сельчан, направлявшихся в город, увидел малышку на дороге, спросил, куда она идет, В ответ услышал, что к папе, он там… Малышка указала вперед. Сердобольный мужик усадил меня в бричку, проехали немного — никакого палы нет. Проехали еще немного — никого.

Не везти же ребенка в город, хохол меня высадил: авось, кто-нибудь подберет и отвезет обратно в кишлак. Отец велел передать тому хохлу, что кузница для него закрыта, а если вздумает заявиться, то получит то, что заслужил. При мысли о хозяине летней кухни, выгнавшем его на улицу и умышленно морившем голодом, отец бледнел, а тут другой хохол увез крохотную дочку и бросил одну, на всю ночь, на дороге, где рыскают шакалы. Неприязнь к хохлам достигла опасного накала, а уважение к узбекам, наоборот, поднялось на новую ступень. Юлдаш коня не взял, когда отец подвел скакуна к чайхане, сказал, что Усто ему как брат. Какие расчеты между братьями! Обиделся даже…

Отец гордился тем, что он русский казак. Как выпьет, вскинет голову, хлопнет себя по груди и с горделивой уверенностью повторяет:

— Я казак! Я Ковалев!

И в классных журналах мы, его дочки, были записаны Ковалевыми. Например, я — это Таня Ковалева. Оказалось, вовсе нет! Я — это Таня Коваленко! Свидетельство о рождении, когда в школе оформляли документы на получение паспорта, открыло мою истинную фамилию. Полный конфуз! Никак не хотелось считать себя хохлушкой, но против факта не попрешь, постепенно привыкла к новой фамилии, не поменяла, даже выходя замуж.

Вот почему отец так настойчиво внушал себе и окружающим, что он Ковалев, не хотел принадлежать к племени, которое, по его мнению, не заслуживает уважения за жадность, бессердечие и мелочность. А фамилия Коваленко указывает на его украинские корни и кровную связь с людьми, которых, как ему казалось, он имеет все основания презирать. Это был еще один незаслуженный удар судьбы по его обнаженному самолюбию!

Не дождавшись сына, отец сделал из меня мальчика. Сшил брюки, рубашечку, из города привез картузик и башмаки. С шести лет я ездила с ним в поле. При пахоте отец держит за чапиги плуг и ведет борозду, а я сижу на Воронке верхом, держу поводья и мешаю коню отвлекаться от главного дела, если он потянется мордой к соблазнительному кустику клевера. На току Воронок тянул за собой каток, а я, сидя верхом, направляла его по кругу. Когда свозили сено, сидела вместе с отцом высоко на возу и тоже держалась за вожжи, помогая править конем. Дружили мы с отцом крепко, пока он не запил. Хохлы часто приносили ему самогон и просили принять горилку как плату за выполненный заказ. Отец прогонял их прочь. Первое время он пил только вино и только в хорошей компании. Лавки закрыли, в магазинах вина нет, невольно пришлось принимать горилку как расчет за сделанную работу, но пить в одиночку он по-прежнему не мог. Заказчикам это очень на руку, принесут "пузырь" и вместе с мастером его и прикончат. Раньше отец никогда пьяным не принимался за работу, теперь же часто шел к наковальне, пошатываясь. Тяга к спиртному усилилась во время коллективизации. Он считал ее ошибочной, обвинял Сталина и жалел, что Ленин так рано умер. Он бы не допустил такого разбоя. В колхоз записалась только мама, отец работал там же вольнонаемным кузнецом, как бы сейчас сказали, по контракту. Мастерская и кузница перешли к колхозу.

Еще одно несчастье его подкосило. После трех дочерей (четвертой была Варя, мамина дочка) у него родился, наконец, сын, который, на беду, прожил всего несколько месяцев, сгорел в одночасье, чем бросил отца в глубокую депрессию, лишив его всякой надежды иметь прямого наследника своему делу. И пьянка перешла в запой. Стал пить все, вплоть до одеколона. Наклюкавшись до чертиков, сутками не спал, набрасывался на маму, грозился все сжечь, а пепел пустить по ветру. Воронка, забытого на пастбище, у нас украли, в хозяйстве осталась корова да около десятка кур. Когда отец начинал буянить, мама потихоньку уводила нас к знакомым, и мы несколько дней прятались по чужим домам. Если отец находил нас, устраивал дебош, мы убегали, куда глаза глядят. Прихватив кое-какую утварь, постель и корову, мы неделями жили на хлопковом поле. Урезонить отца удавалось только Пундыкам, он одумывался, находил нас и приводил домой. И в этих условиях мы. четыре сестры, как-то умудрялись хорошо учиться, а я славилась как лучшая ученица школы. На родительские собрания отец не ходил, мама же не пропускала ни одного. Она поднималась в собственных глазах, слушая, как нас хвалят, ей нравилось, с каким уважением разговаривают с ней учителя, нравилось сидеть рядом с директором в президиуме общешкольного родительского собрания, обсуждать с ним школьные дела и внутренне гордиться тем, как он прислушивается к ее суждениям. После седьмого класса Варя поступила в педтехникум, уехала в город, а потом с дипломом учительницы начальных классов попросилась на Дальний Восток, там вышла замуж за пограничника, и несколько лет мы ее не видели. За старшую в семье осталась я. При пьянице-отце ноша непосильная для девочки- подростка. Первое время, когда приближался большой праздник и ожидался приход Пундыков в гости, дома становилось спокойнее, отец утихомиривался, праздник и несколько дней после него мы жили в относительном благополучии, а потом дебоши и скандалы возобновлялись с большей нетерпимостью. В осенние холода, случалось, мы ночевали в чужих хлевах. Учителя узнали о нашей беде. Директор предложил маме работу повара при школьном интернате, под квартиру выделил комнату рядом со школьной мастерской. Дождавшись, когда отец, наконец, заснет, мы на ручной тележке перевезли жалкие пожитки в свое новое жилье. В интернате жили старшеклассники из горных деревушек. Продукты им по разнарядке привозили из колхозов, где работали их родители, а помещение, свет, тепло и зарплату обслуживающему персоналу обеспечивал сельсовет. Пришли долгожданные сытость, безопасность и возможность делать уроки за столом, а не на коленках перед камнем. Отец ни разу у нас не появился. Вскоре стало известно, что его посадили. Мама побежала в кишлак. Принесенная ею новость нас огорошила, хотя рано или поздно нечто подобное непременно должно было бы случиться. Сильно пьяный, отец взял в амбаре вместо бутылки с водкой бутылку с серной кислотой и пошел в чайхану искать, с кем ее выпить. Посетителей было мало, но и те, увидев дебошира, постарались удалиться. Остался один Юлдаш. Отец налил в пиалу серной кислоты, поднес Юлдашу, дескать, составь компанию. Коран запрещает винные возлияния, а это зелье еще и дымилось. Юлдаш отпрянул от подношения, и в этот миг отец выплеснул на него содержимое пиалы.

Сжег своему побратиму лицо, шею и грудь. От нечеловеческого вопля жертвы отец моментально отрезвел, вскочил в седло чьего-то коня и через полчаса привез фельдшера Ивана Семеновича. Потом, держа Юлдаша на руках, повез его в сопровождении Ивана Семеновича в город, где была больница. По устному заявлению Ивана Семеновича там хулигана арестовали и препроводили в тюрьму. Как ни настаивал участковый милиционер, никто из родных Юлдаша не согласился подписать заявление с обвинением отца в совершенном преступлении. Твердили в один голос: "Юлдаш в чайхане был один, кто его покалечил, не знаем". По-видимому, то же самое говорил и отец, потому что через три месяца его выпустили. Еще через месяц выписали из больницы и Юлдаша. Увидев обезображенное рубцами и шрамами лицо ослепшего побратима, отец сунул ему в руки нож и упал на колени. Юлдаш молча отошел. Отец взревел, ударился головой о землю, вцепился в волосы руками и забился в раскаянии. Вдруг вскочил и бросился опрометью вон.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 26
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Рассказы бабушки Тани о былом - Валентина Гончаренко бесплатно.

Оставить комментарий