Рассказы бабушки Тани о былом - Валентина Гончаренко

В благодарность за угол и кусок хлеба мама обшила приютившую ее семью. Посыпались заказы, а с ними достаток и небольшие деньги, на которые мама завела простейшую обстановку, когда из узбекской кибитки перебралась в небольшую комнатку в доме поселкового лавочника Пундыка, попросившего ее обшить и его семью.

Что-то не заладилось в машинке, Пундык пригласил моего отца, уже известного в кишлаке Усто. Отец разобрал машинку на части, почистил и смазал каждую из них, снова собрал и посидел, чтобы убедиться, ровная ли строчка, легко ли движется материя под лапкой, свободно ли бежит нить от катушки, достаточно ли ее натяжение. Мама шила, отец пил чай и слушал ее рассказ, как она очутилась в этом селе. Оба посмеялись над схожестью своих судеб. Однажды отец тоже был выброшен на улицу, и его тоже приютили узбеки. Он поведал, что сослан сюда, и его, по распоряжению волостного, поселили в летней кухне у хохла, очень не хотевшего иметь такого постояльца. Хохол разрешил отцу только ночевать на кухне, а весь день он вынужден был слоняться, где придется. В этих блужданиях он случайно набрел на чайхану. В прохладе, под звонкий бой перепелов просидел там до вечера. Добрый чайханщик угостил его кок — чаем (зеленым чаем), услужливо разломил свежую лепешку, посидел с ним, стараясь понять, кто этот неожиданный гость. Русский в чайхане — это большая честь. Чайханщик в основном понимал русскую речь, немного говорил по-русски и из рассказа необычного посетителя сделал вывод, что ему негде жить.

— Живи исдес, — сказал он приветливо.

Увидев на полке над чайниками несколько замков, отец взглядом спросил разрешения посмотреть их. Они были сломаны. Поискал и там же, на полке, нашел связку разных ключей. Еще поискал, нашел ржавый напильник. Не спрашивая разрешения, отвинтил головку керосиновой лампы со стеклом, налил в надбитую пиалушку керосину, на перевернутом подносе разложил замки и углубился в ремонт.

Используя вместо отвертки лезвие ножа, провозился до вечера. Починить все замки не удалось, но три замка с ключами он положил перед изумленным чайханщиком. Хозяин поработал ключами, весело цокая языком, и повторил с благодарностью:

— Рахмат, усто! Рахмат!

В сумерках разожгли огонь в очаге и постояльцы принялись готовить традиционный узбекский ужин — плов с бараньим мясом. Юлдаш, так звали чайханщика, поставил перед мастером тарелку упоительно пахнущего плова, янтарная рисовая горка которого венчалась несколькими кусочками аппетитно обжаренной баранины. Отцу показалось, что он никогда в жизни не пробовал ничего более вкусного. Он ел ложкой отдельно от всех, повернувшись боком к тарелке, которая стояла на помосте. Очень неудобно. Будто принялся за трапезу, взобравшись на стол и свесив ноги. Узбеки по-восточному уселись вокруг большого подноса с пловом и ели его руками. Сложат пальцы лопаточкой, отделят толику душистого риса, слегка умнут его и аккуратной щепоткой неторопливо отправляют в рот. Отец залюбовался — красиво едят. Впоследствии и его приняли в общий круг. На первую ночь Юлдаш уложил отца в гостевой комнате, при чайхане. Рядовые постояльцы спали, не раздеваясь, на тех же помостах, где днем пили чай, а уважаемым гостям предоставлялась постель и таз для умывания в пристройке. Отца приняли как почетного проезжающего… Но блохи заели. Другую ночь отец предпочел спать на плоской крыше, устроив постель на охапке вянущей полыни, которая отпугивала блох. Это обеспечивало спокойный сон.

Утром Юлдаш показал отцу кучу старых самоваров, сваленных в темном углу чайханы. Отец это расшифровал как просьбу покопаться и здесь. Вдруг что-то выйдет путное. За неделю он восстановил шеренгу самоваров, подарив Юлдашу целое состояние, так как. согласно обычаю, в чайхане чай кипятится только в самоварах, которые привозятся издалека и стоят очень дорого. Сыновья Юлдаша, Дадаш и Эргеш, любознательные подростки, каждую свободную минуту вертелись возле удивительного мастера.

Самый необходимый слесарный инструмент, тиски и дрель, отец привез с собой из Сибири, а вот для кузницы ничего своего не было. Оседлав лошадей, ребята тайком свозили отца в город, где он раздобыл все, что нужно для кузницы, купив его по дешевке у железнодорожных рабочих.

Под мастерскую ему выделили заброшенную кибитку недалеко от чайханы. Вместе с Дадашем, Эргешем и другими добровольными помощниками он отремонтировал ее, прорубил окно, поставил верстак, соорудил кузнечный горн, намертво укрепил наковальню и подвесил полки для инструментов. Столуется и живет он по- прежнему у Юлдаша, а работает в мастерской и на кузнице. Ему было интересно наблюдать за непритязательным бытом простых узбеков.

Девочкой я запросто играла в узбекских дворах и застала то, с чем нечаянно познакомились попавшие в беду мои молодые родители. Узбекская кибитка состоит обычно из двух комнат — гостевой и хозяйской. Больше половины каждой из комнат занимает невысокий земляной помост, который служит семье и столом, и стульями, и кроватью. Поверх насыпанной земли сначала в несколько слоев постелены берданы — большие циновки, сплетенные из расплющенного камыша. На берданы положены кошмы, которые прикрыты шальчой, т. е. домотканым рядном. На помосте спят вповалку, пьют чай, обедают и ужинают, усаживаясь вокруг расстеленной скатерти. Потолка, в нашем понимании, нет. Матица посредине, а от нее к стенам довольно часто уложены жерди, которые вместе с прибитыми к ним короткими поперечинами образуют густую обрешетку. Она держит на себе тяжелую кровлю: два слоя камышовых циновок, на них плотно уложен слой камыша, затем насыпан слой земли, которую хорошо утрамбовывают и смазывают сверху жидкой глиной с добавлением большой доли половы или соломы. Плоская крыша готова, очень удобная площадка для вечернего мужского отдыха на свежем воздухе.

Внутри небеленые глиняные стены сплошь состоят из ниш. В каждой нише — сундук, повернутый к людям мозаикой из кусочков и полосок разноцветной фольги. В сундуках хранится праздничная одежда, обувь и дорогая утварь. Поверх сундуков аккуратной пирамидкой уложены стеганые одеяла и плоские продолговатые подушки, набитые ватой. В гостевой комнате все то же самое, только помост покрыт коврами, а одеяла, подушки и сундуки празднично нарядны. Везде мириады блох и тучи мух. Нередко заползают змеи, а по стенам гуляют ящерицы, скорпионы и фаланги.

В стене между комнатами устроен очаг с широкой прямой трубой, завершающейся отверстием на крыше. На очаге установлен казан (котел), в котором в холодное время готовится еда, а на полу перед топкой теснятся несколько кумганов (металлических кувшинов), в которых кипятится чай. Зимой жилище отапливается и освещается этим очагом. Окон в кибитке нет, свет проникает через дверь, открывающуюся на террасу или прямо во двор, огороженный высоким глиняным дувалом. Садик, хауз (яма с водой), розы и другие цветы создают особый обособленный мир узбекской семьи.

Так же проста и одежда узбеков. Мужчины носят свободные суживающиеся к щиколоткам штаны из белого или полосатого ситца. Ни ремня, ни резинок. В кулиску продергивается длинный шнур, учкур, он стягивает верх штанов и удерживает их на талии. Длинная до колен, свободная рубаха — распашонка тоже из белого ситца или бязи. Рукав сужен к кисти, но достаточно широк, чтобы закатать его и поднять к локтю. Пройма широкая, как у кимоно. Воротника, в мужском понимании, нет, есть простроченный мелкими стежками вырез, который при запахнутых полах открывает мысиком грудь. Ни застежек, ни пуговиц. Вместо них — несколько сложенных на угол и свернутых в колбаску поясных платков, завязанных впереди и образующих широкий пояс. Ни трусов, ни майки, ни носков, ни ботинок. На голове — тюбетейка. Летом ходят босиком или в легких кожаных шлепках. Зимой — стеганный ватный чапан, ичиги (сапоги-чулки с вшитой тонкой подошвой) и резиновые остроносые галоши. Теплую шапку заменяет обернутый в два ободка вокруг тюбетейки поясной платок. Выходя на улицу, женщины надевают паранджу. Она хорошо показана в фильме "Белое солнце пустыни". Дома их наряд проще простого: длинные тонкие штаны до ступни, на учкуре, платье мешком с широкими рукавами, шлепки и тюбетейка или платок. Тоже никакого нижнего белья. Спали голышом, под ватным одеялом, ни простыней, ни наволочек, ни матрасов.

Еще проще и примитивнее быт кочевников — киргизов, почти весь год живущих в юртах, у которых стенами служат кошмы, натянутые на деревянный полукруглый остов из гнутых жердей. Такие же, как и у узбеков, кованые сундуки с горкой свернутых ватных одеял, камышовые циновки, кошмы и ковры, но постелены они прямо на землю, а дверью служит отверстие, закрытое свисающей войлочной попоной. Кочуя в поисках пастбищ с места на место, киргизы возят с собой и свой легкий дом. И кухня у скотоводов — киргизов не так богата, как у земледельцев — узбеков. Но женщины киргизки никогда не знали паранджи