Западня - Лайза Макманн

Воодушевившись, Дак немедленно пустился долго и нудно перечислять все известные ему алгоритмы и шпионские шифры, когда-либо применявшиеся в военном деле, и говорил без умолку, пока не выдохся. На несколько минут в погребе воцарилась тишина, потом Рик не выдержал и осторожно покосился на Дака. Тот сладко спал.

Рик улыбнулся. Он был рад, что его приятели смогут немного отдохнуть. Со всеми этими бесконечными временными изменениями он уже затруднялся сказать, сколько дней в реальности прошло с тех пор, когда он в последний раз по-человечески проспал целую ночь. Все время что-то мешало, то и дело кто-нибудь собирался напасть на него… или же приходилось сражаться с самим собой. Его Отголоски превратились в нескончаемую внутреннюю войну. Но хуже всего было то недоброе предчувствие, что именно в ходе этого Перелома его Отголоски достигнут максимальной силы. Этот Перелом мог навсегда изменить его жизнь – и совсем не обязательно к лучшему.

5

Семейное древо

Когда Рик был маленьким, его родителям приходилось очень много работать вместе с другими Историками, и они отвозили малыша к бабуле Фиби. Это случалось так часто, что Рик стал считать бабушкин домик своим вторым домом, а ее саму полюбил всем сердцем – и продолжал любить до сих пор. Бабуля Фиби шутливо экзаменовала его по всем языкам, и они частенько часами разгадывали разные загадки и словесные головоломки. Бабуля охотно рассказывала Рику о своих многочисленных путешествиях по всему свету, но всегда добавляла, что больше всего любила возвращаться домой. Семья для нее всегда была на первом месте.

Рик очень рано решил для себя, что для него тоже семья всегда будет на первом месте. Ему нравилась эта мысль, особенно когда родителей не было рядом… что случалось довольно часто. Он думал об этом, когда они с бабушкой уютно сидели рядышком на диване и смотрели старые русские или японские фильмы без субтитров, и она время от времени просила перевести ей непонятные места. Рику было приятно чувствовать, что он нужен своей бабушке, и он никогда не стеснялся говорить ей, как сильно нуждается в ней.

Перед сном бабуля Фиби обычно доставала свои альбомы с воспоминаниями, где на каждой странице хранились рисунки мест, в которых она побывала, фотографии и портреты членов ее семьи вплоть до середины восемнадцатого века – того поколения, до которого удалось отследить генеалогическое древо, ведь предки Рика были родом из Африки, и в Америку их привезли в цепях, в трюме корабля, чтобы продать в рабство. От этой истории Рику всегда становилось не по себе.

Но бабуля Фиби говорила, что его предки были храбрыми и сильными, поэтому Рик должен ими гордиться. Бабуля говорила, что некоторые из них тоже были Историками, она показывала Рику их фотографии в альбомах. Рику нравилось рассматривать портреты и воображать, какими были эти люди в жизни. Он любил изучать свое семейное древо и гадать, кто из его пра-пра-прародителей был славным человеком и отважным путешественником, а кто, напротив, относился к постыдному кругу изнеженных бездельников, которые целыми днями сидят в уютных креслицах, закутавшись в теплые пледы, и попивают чаек на блюдечке.

Но когда он как-то вечером поделился своими соображениями с бабулей, она только улыбнулась.

– Боюсь, милый, среди твоих предков вряд ли были те, кто мог себе позволить роскошь рассиживаться в креслах, распивая чаи! На протяжении столетий мы только и делали, что работали, не разгибая спин. Видишь вот этого мужчину? Это твой пра-пра-пра-пра-пра-прадедушка Джейкоб. Он сражался в рядах Континентальной армии во время Войны за независимость. А вот это, – бабушка указала на другую страницу, – твоя двоюродная пра-пра-пра-пра-прабабка Минти, которая спаслась от рабства, но без вести пропала незадолго до Гражданской войны. Ее племянницу Кисси Боули, которая приходится мне пра-пра-прабабкой, поймали как беглую рабыню. Ее муж Джон был свободным, он хотел выкупить Кисси, и тетушка Минти пыталась им помочь, да только ничего у них не вышло. Кисси продали другим хозяевам, а Джона судили и тоже продали в рабство.

– Несмотря на то, что он был свободным? Но это несправедливо!

Бабушка грустно кивнула.

– Да, милый, несмотря на то, что он был свободным. – Она помрачнела, хотя рассказывала эту историю уже сто тысяч раз. – Бедняжка Кисси с тех пор больше никогда не видела своего Джона. Через несколько лет она вышла замуж за другого, и у нее родился еще один ребенок – мой будущий прапрадедушка.

– Ух ты, – сказал Рик, как говорил каждый раз, когда бабушка рассказывала эту семейную историю. Он очень живо представлял себе изнурительный труд на плантациях, по шестнадцать или восемнадцать часов в день, с рассвета до темноты. И злых надсмотрщиков с бичами (хотя бабуля Фиби уверяла, что среди хозяев попадались вполне приличные люди). И душераздирающие песни и вдохновенные спиричуэлсы, и семьи, зачастую варварски разделенные по воле хозяев…

Позже – после того как бабушка уходила к себе, поцеловав его на ночь, Рик залезал с головой под одеяло и до рассвета с фонариком рассматривал портреты, вспоминая странные имена своих предков и повторяя про себя их истории. Он с детства интересовался прошлым своей семьи. И страстно мечтал все исправить, сделать так, чтобы тяжкий труд, горе и страдания его предков не были напрасны.

Сейчас, сидя в темном подвале и машинально подбирая ключ к шифру, Рик уже не сомневался в том, что нынешний Перелом будет иметь непосредственное отношение к его жизни, и гадал только о том, чьи судьбы в этот период времени были сломаны благодаря вмешательству СК. И что случится с ним, с Риком, если им удастся исправить Перелом? Как это отразится на его родителях? На бабуле Фиби? Имеет ли он право вмешиваться в историю, не понимая всех возможных последствий?

Возможно, единственным способом сохранить в неприкосновенности историю своей семьи, было сознательно сорвать историческую миссию – по крайней мере эту?

Рик покосился на кошель с Кольцом бесконечности, висевший на поясе у Сэры. Потом посмотрел на обоих спящих друзей. Сможет ли он перепрограммировать кольцо, не разбудив их?

Допустим, сможет, но что это даст? Дак и Сэра только обозлятся на него из-за того, что он вызвал очередное никому не нужное пространственно-временное колебание, и будут совершенно правы – ведь переместиться в район следующего Перелома можно лишь после того, как будет исправлен предшествующий! Вся информация об очередной исторической загадке хранилась в планшете, но хитроумное устройство ни за что не раскроет свои карты до того, как удостоверится в исполнении предыдущего задания.

Может быть, ему стоит откровенно рассказать Даку и Сэре о своих Отголосках и о подозрениях насчет этого Перелома? Возможно, они поймут?

Рик беззвучно рассмеялся.

– Ни за что, – прошептал он себе под нос. Не хватало только, чтобы двое малолеток начали его жалеть или, того хуже, пожертвовали исторической миссией ради его блага! Не говоря уже о перспективе навсегда застрять в этом времени и провести остаток своих дней в компании Дака и Сэры! Нет уж, спасибо большое, но на это Рик никак не мог согласиться.

Он снова пробежал глазами строчки послания. Буквы поплыли у него перед глазами. Он тоже смертельно устал. Но в тот самый момент, когда Рик начал клевать носом, несколько слов вдруг бросились ему в глаза. Рик выпрямился, снова прочитал послание и принялся шептать про себя слова, загибая пальцы.

– Есть! – пробормотал он.

Сверху раздался скрежет ножек стула – похоже, кто-то отодвигал его. Рик торопливо убрал планшет в чехол и спрятал его в карман квакерского сюртука Дака. После этого он подкрался к лестнице и задрал голову, всматриваясь в темноту.

Клацнул замок, крышка люка откинулась.

Рик быстро обернулся и прошипел:

– Сэра!

Потом пнул ногой Дака.

– Дак!

Они встрепенулись было, но тут же снова уснули, а в это время в проеме люка появилось круглое лицо миссис Бисон. На кончике ее носа блестели очки-половинки, рисковавшие в любой момент проиграть битву с силой притяжения.

– Я принесла вам хлеба. Эй, мальчик, живо поднимись сюда и забери его.

Оскорбленный до глубины души, Рик поджал губы и заиграл желваками, сдерживаясь, чтобы не нагрубить. Это оказалось непросто. Но, в конце концов, они все были голодны, на дворе стоял 1850 год, а Эстер Бисон, вне всякого сомнения, привыкла помыкать чернокожими. Хорошо, на этот раз он смирится. Стиснув зубы, Рик стал подниматься по лестнице; на какой-то миг в голове у него мелькнула мысль броситься на хозяйку и сбежать, но он понимал, что чернокожему мальчику вряд ли удастся далеко скрыться, к тому же нельзя было оставить друзей на произвол судьбы. Пожалуй, разумнее было бы обезвредить хозяйку, например, запереть ее в какой-нибудь кладовке, а потом разбудить Дака и Сэру и удрать всем вместе.