Увидеть солнце - Сергей Москвин

— Извини. Только запить.

— Да ладно, — отмахнулся тот и, забрав сосуд, отхлебнул прямо из горлышка.

Лицо приятеля раскраснелось, недобрый блеск в глазах пропал, и Сергей решился задать не дающий ему покоя вопрос:

— Скажи, Дрон, а вот Лида…

Он не договорил. Висящая под потолком лампочка вдруг мигнула и погасла. В палатке сразу стало темно. Не так, как бывало, когда он или отец выключали лампу, — палатка погрузилась в непроглядный мрак, хотя обычно её тонкие брезентовые стенки пропускали наружный свет с платформы. «Авария на линии, — сообразил Сергей. — И, похоже, серьёзная, раз электричество отключилось по всей станции». Он отодвинул полог и выглянул наружу — там действительно стояла непроглядная темнота.

— Эй, что со светом?! Что происходит? — слышались с разных сторон встревоженные голоса.

Пока Касарин озирался, вглядываясь в темноту, Дрон, не теряя времени, запалил керосиновую лампу, которая хранилась в палатке как раз на такой случай. Лампа страшно чадила, потому что вместо керосина была заправлена самопальной соляркой, производимой химиками-самоучками с Сибирской. Настоящий керосин уже давно не встречался в метро, так как ещё в первые годы после Катастрофы сталкеры перетаскали с поверхности все разведанные запасы. Несмотря на густой едкий дым, выделявшийся при горении, солярка была одним из самых востребованных в метро товаров, служа не только горючим для керосиновых ламп, но и топливом для генераторов. А на подавляющем большинстве обитаемых станций такие генераторы являлись единственным источником электричества.

В разных частях платформы замелькали пляшущие огоньки — напуганные темнотой люди зажигали фонари, керосиновые лампы, кто-то даже поджёг смоченный соляркой самодельный факел. Всем было не по себе, но панике никто не поддался. Значит, жители уверены, что поломка быстро будет устранена и свет на станции обязательно дадут.

Дрон, чертыхаясь, выбрался из палатки и, подсвечивая себе путь зажжённой лампой, двинул к центру платформы. Сергей последовал за ним. В случае любых чрезвычайных происшествий всему свободному от службы личному составу дружины следовало собраться там.

Они прибыли к месту сбора одними из первых. Но вскоре вокруг забурлила целая толпа.

— Хорошо, если просто обрыв кабеля, — предположил кто-то. — А что, если обрушение туннеля?! Помните, как в прошлом году? Шесть дней электричества не было!

— Да не шесть, а целую неделю! — поправили его из темноты. — Ток только на восьмой день дали.

— Удивительно не то, что свет отрубился, а то, что это ещё раньше не произошло. Я ведь сам не раз бывал на Маршальской. У них всё оборудование на коленке собрано, а детали старые. Вот оно и не выдержало…

— Если это у «маршалов» авария, пусть сами её и исправляют!

— Чего вы суетитесь? Сейчас комендант или Касарин дозвонятся туда, и всё узнаем.

Сергей поискал взглядом отца, но того нигде не было видно. Скорее всего, он обсуждал ситуацию с комендантом станции или действительно пытался дозвониться до Маршальской. Вместо отца откуда-то вынырнул Хорь, приятель Сергея по детским играм. В одной руке он держал ветхую истрёпанную тетрадь с жёлтыми рассыпающимися страницами, а в другой — зажжённый карманный фонарик. Свое прозвище Хорь получил от фамилии Харитонов и ещё потому, что благодаря своему щуплому телосложению мог пролезть практически в любую щель. Сергей не знал, как это связано с его прозвищем, но сам Хорь утверждал, что давно, ещё до Катастрофы, на земле жили такие вёрткие, необычайно пронырливые зверьки.

Хорь стрельнул глазами по сторонам и оскалил щербатый рот:

— Как думаете, это надолго?

— Что, Хорёк, испугался? — усмехнулся Дрон. — Держись, в штаны не наложи!

Передние зубы Хорь потерял, когда упал на рельсы, убегая от преследующей его в туннеле пары зубатых. Чтобы уйти от погони, он выбросил рюкзак со снаряжением и свой двуствольный дробовик, за что с тех пор над ним не подтрунивал только ленивый. Серёга с этим согласиться не мог: хотя Хоря нельзя было назвать бесстрашным, такого отношения он не заслужил.

Мало кто из бойцов станционной дружины выстоял бы в схватке с двумя зубатыми, имея при себе лишь нож и двустволку. Эти монстры весом со здорового борова и ростом с человека были на редкость живучи. К тому же они словно не чувствовали боли и даже раненые, истекающие кровью, продолжали бросаться в атаку. Однажды в восточном туннеле Серёга своими глазами видел, как зубатый со вспоротым брюхом и вываливающимися наружу кишками штурмовал блокпост. Свалить этих тварей можно было только точным выстрелом в голову или в сердце, но на средней дистанции картечь уже не пробивала их толстую шкуру. И что оставалось делать Хорю? Единственное — оружие выбрасывать было не обязательно.

— Кончай, Дрон, — сказал он и, чтобы сменить тему, указал на тетрадь, которую Хорь бережно прижимал к груди: — Что это у тебя?

— А-а! — Лицо Хоря расплылось в довольной улыбке. — Песенник. Сейчас только у Секача купил. Старый, как… я не знаю что. Вот, гляди, тут дата: 1980. Это когда было-то: за тридцать лет до Катастрофы! Даже больше! Это же настоящий древний артефакт! На Сибирской за него бы целое состояние выложили. А мне Секач всего за двадцать пять патронов отдал. Ну не лох?

Сергей скептически покачал головой. Вряд ли яйцеголовых умников Сибирской заинтересовал ворох рассыпающихся пожелтевших страниц. Он вообще сомневался, что они заплатили бы за приобретённую Хорем старую тетрадь хоть какие-нибудь деньги.

Дрон оказался более конкретен.

— Это ты лошара, Хорёк! — объявил он на весь перрон. — Да на двадцать пять патронов можно целый день гулять в лучших барах Альянса! А ты отдал их за какую-то рваную тетрадку, которой можно разве что подтереться.

Дрон явно перегнул палку. Но вопреки ожиданию Сергея Хорь не обиделся.

— Да вы только послушайте, какие тут слова!

Хорь раскрыл тетрадь и, подсвечивая себе фонарём, начал читать:

Он на маму смотрит нежноИ качает головой:Я хочу увидеть небоГолубое, голубое,Я хочу увидеть небо,Ты возьми меня с собой.

— Это же как будто про нас написано! Про всех тех, кто в метро.

— Хочу увидеть небо, — передразнил Хоря Дрон. — Вылези на поверхность да посмотри на это небо. Сразу расхочется.

Но Хорь был непробиваем:

— Или вот ещё. Называется «Гимн уходящему солнцу»:

Уходит день, и солнца лучгорит в глазах твоих.Оно свой трудный, длинный путьпрошло для нас двоих…

Хорь хотел продолжать, но Дрон оборвал его гнусным гоготом:

— Да ты, видно, на голову больной, Хорёк. Где твоё солнце? Клало оно и на тебя, и на меня, и на Сержа, и на того, кто это написал. На всех нас клало.

— Нет, — тихо, но упрямо сказал Хорь.

Когда Дрон оскорблял и унижал его, он молчал, но, стоило Дрону заговорить в том же тоне о светиле, сразу обиделся. Странный парень.

Дрон собрался возразить. Сергей ещё не помнил случая, чтобы тот оставил в споре за кем-то другим последнее слово. Но тут под потолком одна за другой вспыхнули лампочки аварийного освещения, и слова Дрона потонули в возбуждённом гомоне собравшихся на платформе людей. Почти сразу Сергей увидел отца. Полковник Касарин стремительно шагал по перрону, рассекая толпу.

— Становись! — подойдя ближе, коротко скомандовал отец.

Сергей занял привычное место в строю на левом фланге дружины рядом с Хорем и другими стажёрами.

— У нас на станции всё в порядке, — объявил Касарин, обращаясь к строю. — Электрики проверили разводку и запустили резервный генератор.

Он указал на тускло светящиеся лампочки аварийного освещения:

— Сейчас электричество идёт оттуда. Значит, авария произошла в туннеле или… — полковник сделал паузу. — У наших соседей на Маршальской. Мне требуется команда добровольцев для обследования туннеля. С нами пойдёт бригада электриков, которые будут искать повреждение. Наша задача их прикрывать. Кто готов идти, выйти из строя.

Почти вся дружина, включая Сергея, сделала шаг вперёд. Отец понимающе кивнул, словно и не ожидал от своих бойцов иного, и объявил:

— Стажёры остаются на станции для усиления блокпостов и патрулирования. Остальным добровольцам подойти ко мне.

Сергей удручённо вздохнул. В кои-то веки представился случай проявить себя. Даже если боевому прикрытию ремонтной бригады ровным счётом ничего не придётся делать, дальняя разведка туннеля, да ещё с заходом на Маршальскую, — это событие. А вместо этого ему предстоит набившее оскомину дежурство на блокпосту или ещё более скучный обход перрона. Но спорить с отцом, когда тот уже принял решение, бесполезно. Вот если бы он был не стажёром, а полноправным бойцом дружины, как Дрон…