Путь к женщине - Николай Никандров

– А я Иван Бездольный.

– А я Иван Безродный.

– Слыхала. А вы беллетристы? Иван Бездольный:

– Да. Только беллетристы.

Анюта Светлая пьет из чашечки чай; приглядывается к Ивану Бездольному:

– Все-таки странно, как это вы три года только смотрели на меня и только думали обо мне. Что же мешало вам познакомиться со мной?

– Предрассудок, так превосходно разоблаченный сегодня Шибалиным. Самому "познакомиться" считал "неудобным", а общего "знакомого", третьего лица, фактора, который мог бы нас свести, не находилось. Так и тянулось это глупое состояние три года.

Иван Бездомный:

– Целых три года думать об оной! Иван Безродный:

– Какая стойкость, какое постоянство! Анюта Светлая в чашечку:

– А познакомитесь – разочаруетесь…

Они сидят, оживленно беседуют, хохочут, бегают от сто лика в буфет за чаем, за бутербродами. К ним подбегают и от них отбегают такие же вновь познакомившиеся счастливцы.

"С сего числа и с сего часа да не будет среди вас незнакомых", – то и дело слышится, как весело цитируют за всеми столиками торжественные слова из манифеста Шибалина.

VII

За столиками компания одних мужчин, человек в шесть.

– Товарищи мужчины, – обращается один из них к остальным. – Чего же мы тут сидим? На старости еще насидимся! Идемте-ка сейчас на бульвар, знакомиться с "незнакомыми"! Шибалин позволил!

Общий одобрительный хохот, остроты, шутки, фантастические любовные проекты…

Тут же, рядом, за соседним столиком, компания одних женщин.

– Товарищи женщины! – сейчас же предлагает одна из женщин своим компаньонкам. – Знаете что? А мы давайте отправимся бродить по городу, заговаривать на улицах с "незнакомцами"! Вот удивятся! Подумают – убежали из сумасшедшего дома!

Смех, визг, гам, раскрасневшиеся щеки, шепот на ушко… Мужчина с первого столика обращается к компании женщин:

– Чем вам ходить, искать "незнакомцев", лучше придвигайте-ка ваш столик к нашему и "заговаривайте" с нами!

Первая женщина, игриво жмурясь:

– Подвигайтесь лучше вы к нам! Вторая в ужасе:

– Что ты?! Зачем! Ты с ума сошла?

И мужчины под испуганный визг женщин подъезжают к ним вместе со своей мебелью.

Первый мужчина, волоча по полу свой ступ и зачем-то прикидываясь калекой, хромым:

– Нам это ничего не стоит-с!

Второй, как школьник, едет верхом на стуле:

– Мы все можем-с!

Третий с видом завоевателя бьет себя в грудь:

– Мы шибалинцы-с!

Остальные ведут себя в таком же роде. Мужчины и женщины знакомятся, пожимают друг другу руки, называют свои литературные имена.

– Я Антон Сладкий, может, слыхали?

– Как же, как же, слыхала. А я Анюта Боевая, может, вам тоже что-нибудь попадалось из моего.

– Я Антон Кислый.

– А я Нюра Разутая.

– А я Антон Кислосладкий…

– А я Нюша Задумчивая…

Столы сдвигают вместе, стулья расставляют вокруг, садят ся – получается большая общая компания.

Все время находясь в каком-то приподнятом настроении, все весело объясняют друг другу, кто откуда, из какой литературной группы, кружка, ассоциации. "Босой Пахарь", "Перевалило", "Майский октябрь", "Октябрьский май", "Смена вех", "Мена всех"…

– Ото! – замечает с удивлением Антон Сладкий. – Да тут у нас, оказывается, все поэты да поэтессы! Живем в одном городе, состоим в одном союзе, печатаемся в одних журналах, а друг друга не знаем! Это ли не дичь! Тысячекратно прав Шибалин! Предлагаю прокричать славу Шибалину!

Он дирижирует, а вся компания хором трижды:

– Слава Шибалину!.. Слава Шибалину!.. Слава Шибалину!..

Антон Сладкий, воодушевляясь все более, вдруг с много значительным видом ударяет себя по лбу:

– Ба! Мысль! Все:

– Тихо! Тихо! Антон Сладкий что-то придумал! Антон Сладкий привстает над столом:

– Товарищи! Вношу предложение! Давайте сейчас же коллективными силами на идею Шибалина напишем песню!

Анюта Боевая:

– И будем ее распевать!

Вся компания хором, стройно:

– И будем ее распевать!

Смеются.

Антон Сладкий мужественно:

– Итак, товарищи, немедленно за дело!

Достает из бокового кармана карандаш, бумагу, садится, дрожит от нетерпенья, пишет.

Нюра Разутая:

– Товарищи, у кого есть лишний карандаш? Потом отдам. Антон Кислый:

– Мне самому дали. Антон Кислосладкий:

– Вот могу предложить огрызочек… пока.

Нюра Разутая:

– А бумажки кусочек? Нюша Задумчивая:

– Кажется, у меня есть.

Роется в газетном свертке, из которого валится ей на колени всякая всячина…

Через минуту все они уже сидят припав к столам, с громадным вдохновением пишут, хватаются за головы, стонут, урчат, перечеркивают написанное, сидят с закрытыми глазами, потом снова пишут, показывают друг другу удачные строчки, советуются, спорят, горячатся.

И во всем зале царит точно такое же нервное оживление. Говор, смех, беготня… К чернеющему возле одной стены пианино то и дело подсаживаются разные люди и наигрывают и напевают разные мотивы: то веселые, то грустные, то буйные, то вдруг похоронные…

VIII

Вера сидит с Шибалиным за одним столиком, пьет чай, ласково льнет к нему, не спускает с него преданных глаз.

– Никочка, ты сегодня имел тут такой успех, такой успех, какого никогда не видел этот зал. Союз писателей должен быть тебе благодарен за это. У них всегда такая мертвечина.

Шибалин, чтобы скрыть слишком бурную радость, играю щую в груди, отводит глаза в сторону, щурится, старается казаться равнодушным, утомленным, полуспящим.

– А что, разве публике понравился мой доклад? – приоткрывает он один глаз.

– Еще как!

– А ты не заметила, кто свистал?

– Заметила. Это все те же твои соперники и завистники. Та же компания.

– Так что в общем моя идея принята хорошо?

– О! Все в безумном восторге от твоей новой идеи! Если бы ты видел, что делалось в зале, в задних рядах! Несколько психопаток, я своими глазами видела, писали тебе на подоконниках любовные записки, и, вероятно, ты скоро их получишь. Только смотри не рви их, не показав мне. По правде сказать, я сама несколько раз порывалась бежать на кафедру, чтобы расцеловать тебя!

Шибалин хмурится:

– Хм… этого еще недоставало, чтобы ты целовала меня при публике. Вот это была бы настоящая психопатия!

Вера с восторгом:

– Глупый, ты даже не представляешь себе, какой ты бываешь интересный во время своих выступлений!

Закатывает глаза, делает вид, что хочет броситься его целовать… Шибалин старается не смотреть на нее:

– Ты лучше обрати внимание, как сразу ожил наш союз.

Вера поворачивает голову туда же, куда смотрит он.

С жаром:

– А об чем же я тебе говорю! И виновник всего этого оживления ты, Ника. Ты сегодня герой. Смотри, какими глазами глядят со всех сторон на нас с тобой. И говорят только о нас. Некоторые парочки проходят мимо нашего столика специально для того, чтобы поближе нас разглядеть. Даже неловко. Вот опять пара идет прямо на нас, оба не спускают с тебя глаз, смотри, смотри. Идут и что-то про тебя говорят. Должно быть, расхваливают твой талант. Или завидуют мне, что я с тобой живу.

Она прижимается одной щекой к плечу Шибалина, точно укладывается спать. Из ее широко раскрытых счастливых глаз падают на его плечо слезинки…

IX

Антон Печальный и Аннета Сознательная, взявшись под руку, проходят мимо столика Шибалина. Антон Печальный:

– Заметила, Аннета, какие у Шибалина глаза? Так и пронизывают, так и вскрывают всего тебя, так и жгут! Не человек, а орел!

Аннета Сознательная с мечтательным вздохом:

– Да. В такого мужчину сразу влюбиться можно. Сплошная прелесть! Ни к чему не придирешься!

Антон Печальный печально:

– Я не в этом смысле.

Аннета Сознательная твердо:

– А я в этом. Ты только погляди, какие у него губы! В такие губы так вкусно целоваться!

– Вот! Ты уже и "влюбиться" и "целоваться"! У тебя всегда только это в голове. Человек носит в груди весь мир, всю вселенную, человек дышит великой социальной идеей, – а ты? А ты все сводишь в нем к физическому. Тьфу! Даже противно! Ненавижу за это женщин!

– Погоди, ты не плюй. Почему ты так вооружаешься против физического? Ведь без физического тоже нельзя. Хорошо, когда и то есть и другое: и физическое и духовное. Как говорится, одно при другом.

Они садятся за столик.

– Не выношу, когда женщина рассуждает!

– Значит, женщине нельзя рассуждать? Член партии!

– Тут дело, конечно, не в рассуждении, а в том, что успех Шибалина настолько ослепил твои глаза, настолько затуманил твое сознание, что помани он сейчас тебя пальчиком, как ты сейчас же побежишь за ним! Разве я не вижу?