Мне ли бояться!.. - Александр Анатольевич Трапезников

дружу, а это не так.

— Глупости. — Я, честно говоря, был сражен ее искренностью. — Просто хочу сделать тебе приятное. А когда ты вырастешь… и победишь на конкурсе «мисс Мира», то мне чего-нибудь купишь. «Мерседес».

— Ну хорошо, — милостиво согласилась она, беря шоколадку. — Только я не хочу быть «мисс Мира». Я буду знаешь кем?

Она притянула мою голову обеими руками и шепнула, а я повалился на пол от смеха. «Кошачьим парикмахером» — вот о чем она мечтала! Она смотрела на меня немного обиженно, а потом тоже засмеялась, не в силах удержаться. Даже Марья Никитична и та улыбнулась. Со стороны посмотреть — прямо счастливое семейство, и только. Потом мы все вместе позавтракали, и Леночка за столом без умолку трещала о своих школьных делишках, а я иногда застывал с поднятой вилкой, думая о Полине.

— Ты не слушаешь! — сказала Леночка.

— Почему? Слушаю. Скажи своему Шурке, что он получит по лбу, если будет драться.

— Ну-ну… — сказала Леночка, хитро прищуриваясь. — Эге-ге… Теперь я все понимаю.

— Что ты понимаешь?

— Что ты влюбился.

— Ерунда! — сказал я, чувствуя, что краснею. — Придет же такое в голову. Чушь и бред.

— Вовсе не чушь! Что же ты тогда покраснел?

— Просто так.

— Просто так не краснеют.

— А я краснею когда хочу, где хочу и сколько хочу. Могу вообще как помидор налиться.

— Ну и налейся. Наливайся, наливайся, я подожду.

— Леночка, ты в школу опоздаешь, — вмешалась Марья Никитична, спасая меня.

— Ну ладно! — строго сказала Леночка. — Поговорим в другой раз, а то мне некогда.

Вот бестия, подумал я, неужели она права? Да что мне в этой Полине? Ну красивая, конечно, привлекательная, можно с ума сойти при желании. А можно не сходить, так спокойнее.

Вообще-то мне почему-то не везет с девушками. Один раз я уже сошел с ума, там, в Твери, и влип. Мог загреметь на полную катушку. Но даже двух месяцев в тюрьме хватило по горло. Год назад это было. Я встречался с девушкой, Аней, наверное, самой красивой в Твери, доброй, умной и очень порядочной, нас даже звали «жених и невеста», я бы на ней женился, надо было только подождать года два. Но нас лучше бы сразу заковать в наручники, чтобы мы какую-нибудь глупость, по мнению взрослых, не совершили. И то, что должно было произойти, произошло. На квартире моего приятеля, местного рок-фаната. Любил ли я ее? Еще бы! Мог пойти за нее в огонь и воду. И пошел.

Как-то раз вечером около ее дома слышу крики и по своей дурацкой привычке бросился разбираться. Смотрю: за кустами на пустыре два здоровенных жлоба навалились на девушку, один ей рот зажимает, а другой платье рвет. А девушкой этой была моя Аня. У меня в голове все помутилось.

Как я их месил — страшно рассказывать. Там уже народ прибежал с милицией, оттаскивали за уши.

Но самое интересное и гнусное началось потом. Сначала их посадили, завели дело, и все вроде бы пошло своим чередом. Но после их почему-то отпустили, а через пару дней забрали меня — тепленького, прямо из постели. Все повернулось так, что это я пытался Аню изнасиловать, а они ее защищали. Я в камере чуть не рехнулся от этого идиотизма.

«Да спросите вы Аню!» — ору я следователю, а он спокойненько говорит: «Вот ее заявление». Новое. Где черным по белому подтверждается то, что говорят эти подонки. Я глазам своим не поверил. Это потом уже я узнал, что они ее запугали, обещали всю семью вырезать. Но тогда-то мне было от этого не легче. Тогда я сник, как кисель, и думал только, чем бы мне свою башку размозжить, чтобы поганый этот мир больше не видеть. Тошно было. Не потому даже, что придется несколько лет в тюрьме провести, а из-за предательства этого Аниного, чем бы оно ни оправдывалось.

Очухался я только в камере для малолеток, когда пришлось собраться с силами, иначе стерли бы в порошок. Нравы там такие же, как у взрослых, и бритвы, и заточки у кого надо имеются. Честно скажу, хоть дрался я там почти каждый день, но больше мне досталось: от всей стаи не отмахаешься. А потом родители мои вместе с братом-бизнесменом поднапряглись и выкупили меня из тюрьмы, тем более что и Аня свое заявление назад забрала. Но с ней я больше не виделся. Пусть как хочет, так и живет.

…Леночка уже ушла в школу, и я, с разрешения Марьи Никитичны, позвонил в Тверь. К телефону подошла мама и очень обрадовалась моему голосу. Она беспокоилась, не болею ли я и чем там, в Москве, питаюсь? Я сказал, что кренделями с маком. Еще она сообщила, что выслала мне деньги и чтобы я не лез туда, где стреляют, а в субботу непременно был дома, потому что из Владикавказа в отпуск приезжает Николай, и отец как раз вернется из рейса, и вообще все разъехались и никто не звонит, и чтобы я предупредил Володю. «Мама, я, может быть, приеду не один», — сказал я; у меня вдруг родилась шальная идея взять с собой Полину. «А с кем?» — испуганно спросила мама. «Ты сама увидишь». И тут нас разъединили, а перезванивать я не стал.

Мама у нас молодец, вырастила четверых детей, и каждый пошел своей дорогой, кроме, быть может, меня. Я не знаю, куда иду. Вот Николай, Володя и Катя — у них выбор ясен, хоть спорь тут, хоть нет. Старший воюет и будет воевать до генеральских погон, средний брат крутится в мире бизнеса, а сестра — старше меня всего на два года, но все равно выбрала свой путь — она готовится принять постриг в монахини и больше времени проводит в Лавре, чем дома. А дом у нас на окраине Твери большой, но живет в нем сейчас одна мама.

Я набрал номер телефона Володи, хотя не очень-то люблю ему звонить. Он считает, что раз это на его деньги меня выкупили из тюрьмы, то теперь он вправе давать мне всякие дурацкие советы и указывать, как жить. Можно подумать, что коль он стал толстосумом, то познал все истины, скрытые от нас, простых смертных. Он предлагал мне жить у него, но я бы ни за что не согласился. Больше всего в жизни я ценю независимость. Володи не оказалось дома, подошла его жена-мегера, и я передал то, что просила мама.

Надо было ехать в училище на лекции. Сегодняшняя тема — применение