Под мраморным небом - Джон Шорс

были инкрустированы жемчужинами идеальной формы, балдахин украшал золотой павлин, в хвосте которого переливались сапфиры.

У подножия Павлиньего трона собрались высокопоставленные вельможи – бородатые или усатые мужчины в шелковых туниках с нитками жемчуга на шее. У некоторых из них были мушкеты, другие щеголяли мечами в ножнах, инкрустированных драгоценными камнями. По обеим сторонам от этой группы стояли слуги с опахалами в форме слезы на длинных шестах, обмахивавшие отца и его знатных подданных.

На некотором удалении от Павлиньего трона, за позолоченной балюстрадой, стояли офицеры нашей армии. За следующей балюстрадой, серебряной, находились несколько десятков пехотинцев и слуг. На вельможах, офицерах и солдатах были туники ниже колен, закрывающие их шаровары. Пайджамы[4] из хлопчатобумажной или шелковой ткани ярких цветов стягивались на поясе кушаками.

Когда мы вошли, все, кто были в зале, обратили глаза на маму, мужчины расправили плечи. У меня их реакция вызвала улыбку. Трон отца украшали изумруды, рубины и бриллианты, но в присутствии мамы мужчины забывали о драгоценностях.

Мама была орхидеей в букете из маков. Ее облегающее одеяние подчеркивало хрупкость ее стройной фигуры, не лишенной округлостей, свойственных более крупным женщинам. В ее черных как смоль волосах сверкали рубины. Уши по краю украшали жемчужины; с мочек свисали изумрудные серьги в серебряной оправе. В нос было вставлено золотое колечко. Изящные бриллиантовые бусы свисали почти до пупка, на запястьях переливались сапфировые браслеты.

Лицо мамы неизменно пленяло людей, даже тех, кому оно было хорошо знакомо. Ее бронзовая кожа отличалась нежностью и гладкостью, губы были правильные. Ореховые глаза были более округлыми, чем у большинства представителей нашего народа, нос – тоньше. Я знала, что такой красивой, как она, я никогда не буду. Зубы у меня были не столь ровные, глаза сидели чуть ближе друг к другу. В обликах моих братьев сочетались черты мамы и отца, у которого была более заурядная внешность. Мальчики, жилистые, с густыми волосами, были чуть мелковаты для своего возраста.

– Ты почтила нас своим присутствием, – произнес отец, вставая. Было видно, что он рад нашему приходу. Широкий как в плечах, так и в талии, он сошел с трона. Его наряд состоял из желтой туники, черного кушака и алого тюрбана. На нем было не меньше драгоценностей, чем на маме, только его украшения, за исключением жемчужного ожерелья и нескольких колец, были пристегнуты к его одеянию.

Отец ничего не сказал по поводу появления своих детей, но каждому из нас улыбнулся. Его круглое крупное лицо с бородой вселяло в меня покой. Нос у него давно был сломан, подбородок был широкий.

– Ты напомнила мне, Арджуманд, что рабочее утро подошло к концу. Ведь даже леопарды время от времени отдыхают.

– Простите за дерзость, мой повелитель, – раздался слева от меня тихий голос, – но одно дело не терпит отлагательства.

– Что же это за дело, господин Бабур?

– Серьезное дело, с серьезными последствиями.

Я слышала от мамы о господине Бабуре. Он слыл влиятельным вельможей, но у моих родителей не пользовался уважением. Коренастый мужчина, Бабур был одет в шелковую полосатую тунику цвета лайма и слоновой кости. На боку у него висел меч. Как и полагалось по обычаю во время аудиенции у императора, правой рукой Бабур коснулся пола. Потом, в соответствии с протоколом, преподнес подарок, по ценности соответствующий его статусу. Я стояла довольно близко к Бабуру и видела, как он передал одному из слуг отца декоративное перо для украшения тюрбана, орнаментированное нефритом и лазуритом. По завершении ритуала Бабур кивнул своим слугам, и они рывком поставили на ноги какого-то старика. Тот был в цепях, его лицо являло собой маску из запекшейся крови.

– Что случилось с этим человеком? – спросил отец.

– Дело не в том, что случилось с ним, мой повелитель, а в том, как он со мной поступил. – Отец хранил молчание, поэтому Бабур продолжал: – У этого преступника небольшой надел земли рядом с моими полями. Надел крошечный, как муха на стене. У него не поспел урожай, и он занялся тем, что ему свойственно. Прибегнул к воровству. Мои стражи поймали его, когда он тащил из моего амбара. Это преступление, за которое полагается смертная казнь.

Я глянула в угол зала, где застыли в неподвижности два мускулистых палача. Между ними на огромной гранитной плите стояли две деревянные плахи по пояс высотой. В камне был вырублен желоб, по которому кровь стекала в подставленные кувшины. Сами плахи были грязные, в зазубринах от бесчисленных ударов мечей. Отец всегда неохотно отдавал распоряжение о казни, но порой у него не было выбора. Сегодня ему, должно быть, повезло, ибо клинки палачей были чистые и блестящие.

Отец подошел к обвиняемому, окинул его взглядом и спросил:

– Как тебя зовут?

Старик, который, судя по его виду, много, очень много лет работал на земле, опустил голову:

– Исмаил, мой повелитель.

– Персидское имя, верно?

– Да, мой повелитель.

– Итак, Исмаил, что ты скажешь в свое оправдание, если ты и впрямь виновен?

Старик покачнулся, нервно облизнул губы:

– Мой повелитель, мои сыновья имели честь сражаться за вас. Мои мальчики гордились тем, что воюют под вашим знаменем. Они честно служили вам, и они... мой повелитель, говорят, они погибли как настоящие мужчины.

– Что ж, для меня это большая честь.

– Благодарю, мой повелитель.

– А теперь, Исмаил, говори в свою защиту.

– Мой повелитель, все мои сыновья погибли. – Крестьянин смахнул муху с окровавленного носа. Пот, а может быть, слезы блестели на его щеках. – Без них я не смог убрать урожай. Мой рис сгнил на корню. Он так и остался на моих полях...

– Лень – не оправдание воровству, – перебил его Бабур.

– Прояви терпение, господин Бабур, – сказал отец. – По нашим законам он имеет право дать объяснения.

Император дал знак старику; тот прокашлялся и снова заговорил:

– Я с женой голодал, мой повелитель. Мы голодали день и ночь. Я попросил еды у господина Бабура, но он отказал. И тогда я украл мешок риса.

– Значит, господин Бабур сказал правду?

– Да, мой повелитель.

Отец вернулся на Павлиний трон. Казалось, император погружен в раздумья. Его взгляд был устремлен на балдахин, украшенный инкрустацией из драгоценных камней в виде орхидей.

– По закону тебе полагается смерть, – наконец произнес он. – Но я не хочу казнить человека, отдавшего империи своих прекрасных сыновей. Разве можно такого человека убить из-за мешка риса?

– Он нарушил...

– Я предпочел