Большой вопрос - Иван Неручев

— Я хочу помочь вам… Ваше горе мне понятно… В комитете я была свидетельницей, а тогда, в общежитии, — участницей… Я одна из тех девушек, между которыми возникло недоразумение из-за Степана.

Наташа смолкла. Видимо, ей нелегко было говорить дальше. И Лариса тоже молчала. С минуту молодые женщины в упор смотрели друг на друга. Наконец Наташа едва слышно вздохнула. Что ж, она будет откровенна: Степан был дорог ей, любим ею. Нежный, внимательный, заботливый! А как он читал стихи! (Каждое Наташино слово причиняло Ларисе боль: она узнавала свои собственные слова, которые когда-то говорила Вере. Какая ирония судьбы!)

— Да, я была убеждена, что встретила настоящего друга. Каково же было мое горе, когда я узнала, что я у Степана не одна: эти же стихи, иногда в тот же самый день, он читал другой. Другой говорил те же слова о любви, о будущем… Не разобравшись, я набросилась на свою «соперницу», упрекнула ее в хвастовстве. Та, в свою очередь, обиделась на меня. Поспорили. В споре обнаружилась неприглядная правда. И тогда я решила объясниться со Степаном.

— И что же… что он ответил?

— Он мне ответил: «Чудачка ты, Наташа! Выходит, пошутить нельзя. Воображаю, что будет, когда мы зарегистрируемся… Давай не будем сухарями, ограниченными, казенными людьми»… Когда с тем же вопросом обратилась к нему и та, другая, девушка, Степан и ей сказал то же самое…

3

Домой Лариса вернулась на второй день поздно вечером: бессонную ночь и день, полный мучительных размышлений, провела у подруги.

Степан встретил жену встревоженным и радостным возгласом:

— Наконец-то!

Лариса молча прошла в комнату, молча опустилась в кресло.

— Я так волновался! — продолжал Степан, — все отделения милиции обегал, во все больницы звонил, в институте всех на ноги поднял… Чуть с ума не сошел!.. Неужели нельзя было дать знать?

— Нет, нельзя было, — тихо ответила Лариса.

— Почему? Что с тобой? У тебя такой вид…

— Подожди, всё скажу, — так же тихо проговорила Лариса, — да, я всё, всё скажу!..

Степан насторожился; повидимому, жена, действительно, пришла с какими-то неприятными новостями. Неужели кто-нибудь проболтался?

— Всё же я, как твой муж, хочу знать, где ты пропадала два дня и… ночь?

Последнее слово Степан подчеркнул. Лариса кинула на него быстрый взгляд, но ничего не сказала.

— Я хочу знать, — продолжал Степан, — с кем ты была и что делала?..

— Оказывается, ты еще и негодяй! — Лариса поднялась, вплотную подошла к мужу: — краснобай и негодяй! Но на этот раз тебе не удастся солгать…

— Да как ты смеешь! — возмущенно крикнул Степан. — Я не желаю с тобой разговаривать! — Он рванулся к выходу, но Лариса схватила ею за руку.

— Ты не уйдешь, пока мы не объяснимся… Напрасно ты так кричишь и суетишься. Слушай же… Ты только что пробовал изобразить ревность… Смешно, право, ревновать такому… Хотя это закономерно: нарушающие супружескую верность, как правило, очень ревнивы… всех людей они меряют на свой аршин…

— Хорошо! В таком случае, говори, в чем дело! Какие сплетни ты принесла, какой ловкач разыграл тебя…

…И Лариса рассказала мужу всё, что узнала о нем.

— Таким образом, — закончила она, — я обвиняю тебя в предательстве… в обмане, в грязной лжи!

— Но в чем же конкретно выразилось мое предательство?

— В том, что, живя со мной и клятвенно уверяя меня в чистой своей любви, — ты одновременно клялся в любви и другим. Мало того, ты отказывался от меня, ты уверял, что не женат.

— Хорошо, пусть так… я что-то говорил, что-то болтал… С твоей точки зрения — это страшное преступление, но был ли я с кем-нибудь из женщин в близких отношениях?

— Тебе об этом лучше знать!

— Я ничем не осквернил нашей семейной жизни. А ты меня обвиняешь чуть ли не в измене.

— В своих жондуванских похождениях ты никакой измены не видишь?

— Безусловно не вижу. Сколько раз надо тебе повторять, что ни с кем из тех девушек, с которыми я иногда встречался, у меня не было близости… Понимаешь — близости не было. Неужели тебе это трудно понять?

— Нет зачем, всё ясно. И всё подло…

— Прошу не оскорблять! Обращаю твое внимание, Лариса, на одно обстоятельство: когда у тебя нет фактов и доводов, когда нехватает логики и здравого смысла, ты восполняешь их оскорблениями….

— Хватит, Степан Гаврилович, паясничать…

— Вот видишь, снова ругаешься, оскорбляешь…

— Нет, я не ругаюсь, не оскорбляю. Я называю твои взгляды и твое поведение так, как они того заслуживают. По-твоему, изменяет только тот, кто допускает физическую близость?.. А поцелуй — это не близость?.. Заверения, клятвы в любви — это не близость?

— А мне кажется, Лариса, зря ты затеяла всю эту канитель, честное слово…

Степан взял руку жены и, прижимая к сердцу, добавил:

— Это принадлежит тебе, только тебе и никому больше!

— Не смей кощунствовать! — закричала Лариса. — Я не давала тебе повода глумиться надо мной…

— Не лучше ли нам в таком случае прекратить разговор?.. Или, быть может, принять решение, которое коренным образом изменит нашу жизнь?

— Я его уже приняла, и не одно, а два…

— Прошу изложить! Если они устроят и меня, готов присоединиться.

— Искренне советую… Итак, я твердо решила покинуть тебя. Мы должны разойтись… Завтра же я подаю заявление в народный суд… Второе мое решение: я так же подаю заявление в комсомольскую организацию по месту твоей работы…

— Это что же? Месть?!

— Нет, не месть. Если я не сумела доказать тебе, что твое поведение безнравственно, пусть это докажет твоя организация, а заодно и подумает, как дальше поступить с комсомольцем Корольковым. Я же, со своей стороны, искренне хотела бы, чтобы твоим «художествам» был прегражден путь, чтобы они были громко оглашены, чтобы ты твоим уродливым отношением к жизни не калечил людей… Не думай, что мне легко это сделать. Но я должна это сделать!

— Ты хочешь бури?.. Хорошо! Пусть будет буря! Еще посмотрим, кого она сломит!

4

Лариса подала оба заявления. В народном суде заявление о разводе оставили без рассмотрения до публикации объявления в газете. Что касается комсомольской организации, она активно занялась проверкой поведения Степана. Проверку поручили комсомольцу-прорабу, слушателю второго курса заочной правовой школы Сотникову.

Прежде всего, Сотников решил установить имена, и фамилии девушек, за которыми когда-либо ухаживал Корольков.

— Фамилии? Какие фамилии? — возмутился Корольков.

Он пытался прочитать монолог о своем праве на личную жизнь, на ее независимость, но Сотников, спокойно разъяснив Степану, какими правами по уставу обладает комсомолец и какие на нем лежат обязанности, напомнил, что одна из обязанностей, причем первостепенная, — всегда и везде быть честным и правдивым. Корольков вынужден был уступить. Однако он назвал не всех девушек. Пришлось Сотникову пополнить список с помощью Ларисы и ее подруг. Как ни пытался Степан помешать расследованию, заручиться поддержкой товарищей по работе, из этого ничего не вышло. Закончив сбор материалов, Сотников снова вызвал к себе Королькова.

— Чем обрадуешь, Сотников? — спросил Степан. Он решил первым начать беседу, чтобы ошарашить «следователя» и заодно подчеркнуть свое преимущество перед ним.

— Должен прямо сказать: радости в нашей встрече будет мало, — спокойно отозвался Сотников.

— Для кого, позволю спросить, будет мало радости?

— А это мы сейчас посмотрим…

— По-моему, и смотреть нечего… Лучше вспомнить народную мудрость: «Врачу — исцелися сам!». К нашей нынешней беседе это очень и очень подходит!..

— Не понимаю, что ты хочешь сказать?

— Поясню, я человек не гордый… Мне кажется, ты забыл, товарищ Сотников, подсчитать и систематизировать свои собственные любовные похождения…

— А ты бы взял и сделал это за меня…

— Именно это я и сделал, товарищ Сотников. Сделал с превеликим удовольствием…

— Результаты?

— Пока что выявил троих: две Гали и одну Варю.

— Маловато, Корольков. По сравнению с тем, что добыл я, — это, как говорится, капля в море.

— Для «следователя», для такого страстного поборника нравственных устоев, вполне достаточно…

— Тебе не повезло, Корольков. Я никому жизни не отравлял, никого не обманывал, честно искал подругу…

— У каждого, товарищ Сотников, свой метод, но поверь мне…

— Хорошо, поверю! — оборвал Сотников. — А пока что — перейдем к твоему делу… У меня несколько дополнительных вопросов… Кто такая Тамара Голубева?

— Тамара?.. Какая Тамара?.. Ласточкину Тамару знаю, а Голубеву…

— Ласточкину ты сам назвал, а вот молодая балерина из Музыкальной комедии.

— Ах, Томка?.. Да, да, Томку, то есть эту Тамару, тоже знаю… Дела давно минувших дней…