Слишком много женщин - Рекс Стаут

Она вышла со своим блокнотом, а я сел.

— Спасибо, что позволили мне вторгнуться, — сказал я Розенбауму, доставая из папки бумаги. — Это не займет много времени. Я хотел бы просто задать несколько общих вопросов и один-два, касающиеся этих докладов. Ваши люди блестяще организовали дело — эти секции и подсекции. Они упрощают работу.

Он согласился с этим.

— Конечно, — ответил он. — Иногда тут все путается. Я занимаюсь металлоконструкциями, но, допустим, сейчас на складе в Африке у меня появилось тридцать семь слонов, и я не могу заставить ни одну секцию взять их. Но я исхожу из того, что слоны не металлические. Тогда мне придется пойти к Нейлору, чтобы освободиться от них.

— Ха-ха, — сказал я торжествующе. — Вот где ваши склады — в Африке. Да еще слоны. Интересно. Что ж, этот вопрос мы выяснили, теперь займемся персоналом. Говоря о нем, я хочу отметить, что ваша секретарша, мисс Ливси, похоже, не купается в счастье. Надеюсь, она не собирается тоже уволиться?

Это доказывало, что она произвела на меня то впечатление, о котором я говорил выше. Опять меня понесло не туда — упомянул ее имя без всякой причины.

— В счастье? — Розенбаум покачал головой. — Чет, думаю, не купается. Человек, с которым она была обручена, умер несколько месяцев назад. Погиб из-за несчастного случая. — Он снова покачал головой: — Если вы пришли сюда, чтобы осчастливить служащих, боюсь, что вам не стоит начинать с мисс Ливси. Она чертовски хорошая секретарша. Если бы мне сейчас попался этот удравший водитель, я бы прибил его собственными руками.

— С удовольствием помог бы вам, — сказал я сочувственно. Я перебирал бумаги. — Человек, с которым она была обручена, тут работал?

— Да, но не в моей секции. Он был контролером корреспонденции. Для нее это был страшный удар, и она замкнулась в себе; впрочем, я снова за свое, а вы тут сидите не для того, чтобы слушать мою болтовню. Так какие же у вас вопросы, мистер Трут?

Перестав быть слишком энергичным, я решил не форсировать события; мне только показалось, что куда бы я ни сунулся, я везде сталкивался с Уальдо Уилмотом Муром. Мы перешли к делу. Я приготовил заранее вопросы, которые, как мне казалось, были вполне подходящими, чтобы скрыть мою истинную цель, и провел с ним минут двадцать, которых оказалось достаточно.

Затем я прошел к кабинету начальника секции контроля корреспонденции. Дверь была открыта, и он находился там один.

Дедушка Дикерсон был без сомнения слишком старым и слезливым, чтобы знать время дня. Сразу же после предварительного обмена любезностями, когда я сел и раскрыл папку, он спросил дружески:

— Интересно, мистер Трут, почему вы начали с меня?

— Видите ли, вы не первый, мистер Дикерсон. Я только что беседовал с Розенбаумом. Между прочим, там есть интересная проблема: являются ли слоны персоналом?

Но он не мог вести непринужденную беседу.

— Дело вот в чем, — сказал он. — У меня меньше всего сотрудников по сравнению с любой секцией в отделе. Шесть человек, тогда как в других секциях их до сотни. Кроме того, у меня не было текучести кадров почти восемь лет, за исключением одного случая, когда пришлось заменить погибшего сотрудника. Я готов сотрудничать, но, честное слово, не вижу, чем вам помочь.

Я кивнул ему;

— Вы совершенно правы — с вашей точки зрения. Но с позиции общих кадровых проблем вы не правы. Ваша секция особенная. Каждый служащий компании считает, что все ваши сотрудники (шесть человек) непорядочные, низкие, сующие свой нос не в свое дело люди, а вы — самый непорядочный среди них.

Это его не задело. Он просто кивнул мне в ответ:

— Как же вы предлагаете это изменить?

— О, ничего я не предлагаю. Но все это, несомненно, связано с кадровыми проблемами. Например, человек, который погиб. Разве вы не слышали разговоров о том, что его смерть не была случайной?

— Чепуха! Болтовня! — Он постучал по столу своим пресс-папье. — Послушайте, молодой человек, вы хотите сказать, что работа в этой секции была прямой или косвенной причиной преступления?

— Да.

Его челюсть задрожала, затем отвисла и осталась в таком положении. Я едва удерживался от того, чтобы достать носовой платок и вытереть ему глаза.

— Не так надо к этому подходить, — сказал я с ударением. — Но это был ваш подход. Более того, я бы сказал, что болтовня о смерти этого человека, безусловно, является одной из проблем с кадрами в компании. И мистер Нейлор сам предложил, чтобы я использовал этот случай в качестве отправной точки моей работы. Вы не будете возражать, если я кое-что спрошу о нем? О Муре?

— Мне не нравятся любые намеки на то, что в результате работы моей секции с кем-то поступили несправедливо или у кого-то появилось желание отомстить на законных основаниях. — Он снова обрел контроль над своей челюстью.

— О'кей. При чем тут законность? Желание отомстить имеет много оттенков. Поговорим все же о Муре. Как вы его оцениваете? Он хорошо работал?

— Нет.

— Нет? — сухо переспросил я. — В чем же дело?

Челюсть старика снова задрожала, но не отвисла. Когда он справился с ней, он заговорил:

— Я отвечаю за работу этой секции с тех пор, как она ебразовалась, — уже около двадцати лет. В апреле прошлого года у меня работало пять человек, и я считал это вполне достаточным. Однако на работу приняли нового человека, и мне приказали взять его к себе в секцию. Он был некомпетентен, и я докладывал об этом, но мои доклады игнорировались. Пришлось с этим смириться. Несколько раз его ошибки могли бы дискредитировать секцию, не будь мы начеку. Работать для нас стало труднее.

Бог мой, подумал я, все приходится начинать сначала. Я уже собирался сузить круг поисков, а тут пришлось включить в список еще шестерых — самого Дикерсона и пять его верных контролеров, которых Мур настолько смог допечь, что они вполне могли бы убить его во имя спасения чести секции. Теперь в списке были все, кроме самого Керра Нейлора.

— Однако, — спросил я, — как насчет правил о приеме на работу? Насколько я понимаю, здесь не существует общего контроля за наймом персонала, и каждый начальник отдела теоретически сам проводит свою политику, хотя на практике право голоса имеют начальники секций. Кто принял на работу Мура и всучил его вам?

— Я не знаю.

— Вы можете помочь мне выяснить это?

Дикерсоя вытер глаза платком, и я почувствовал облегчение. Я надеялся, что он будет держать платок в руке, но он аккуратно положил его назад в карман.

— Это, — сказал он, — большая проблема, возможно, самая большая в мире в этой области, и решена здесь она наилучшим образом. Разумеется, руководство очень хорошо организовано. На этом этаже я не подчиняюсь никому, кроме начальника отдела, мистера Керра Нейлора, сына одного из основателей фирмы. Таким образом, любое указание руководства может быть передано мне только через мистера Нейлора.

— Значит, это Нейлор принял на работу Мура?

— Я не знаю.

— Но ведь это Нейлор сказал, что вам нужен один человек, и захотел, чтобы у вас работал Мур?

— Конечно. Цепочка передачи указаний именно такая, как я вам объяснил.

— Что вы еще можете сказать о Муре, кроме того, что он был некомпетентен?

— Больше ничего. — Взгляд и тон Дикерсона указывали на то, что он считает мой вопрос глупым. Очевидно, если человек некомпетентен, этим все сказано, а остальное не имеет значения. Однако, как оказалось, он допускал, что даже компетентный человек должен есть. Он вытащил из кармана пиджака часы, посмотрел на них и заявил: — Перерыв на обед у меня начинается в двенадцать, мистер Трут.

Выйдя из кабинета Дикерсона, я повернул налево и направился в дальний конец общего зала, но затем мне пришла в голову одна идея, и я остановился. Обдумав ее со всех сторон и увидев, что идея не имела заметных изъянов, я развернулся и направился в противоположную сторону. Дверь Розенбаума оказалась снова закрытой, однако, раз он сказал, что стучать не нужно, я повернул ручку и зашел. Я собирался спросить его, где находилась комната его секретарши, но это оказалось излишним, так как она сидела в кабинете на стуле у письменного стола с блокнотом. Она не повернула ко мне головы. Розенбаум, взглянув на меня, сказал без выражения:

— Еще раз привет.

— Поразмыслив логически, — сказал я им, — я хотел бы поинтересоваться, что об этом думает мисс Ливси.

Она взглянула на меня. За прошедший час никаких изменений в ней не произошло. По-прежнему было очевидно, что никто в мире, кроме меня, не мог ее понять или помочь ей.

— Дело вот в чем, — объяснил я. — Смысл моей работы заключается в том, чтобы беседовать с сотрудниками, и чем больше, тем лучше. Причем делать это надо, не мешая работе отдела. Вы сотрудница. Если мы вместе пообедаем и заодно поговорим, тогда и вашей работе это не помешает. Я заплачу за обед и отнесу это за счет фирмы.

Розенбаум хмыкнул.

— Правильный подход, — сказал он одобрительно и обратился к секретарше: — Раз он считает, что может пойти на это ради вас, Эстер, вы, как минимум, можете позволить ему купить для вас сэндвич.