Нариманов - Илья Дубинский-Мухадзе

В дальние поиски пускаться не нужно. По соседству в реальном училище недостает помощника классных наставников. Нариманов предлагает свои услуги. Готов приступить к делу хотя бы с завтрашнего дня. Директор училища отводит глаза. «Не судите слишком строго. Сам не имею права… Будем надеяться на лучшее!»

Из Баку в Тифлис, из Тифлиса в Санкт-Петербург по ступеням высокой служебной лестницы движется трудное ходатайство. Старший инспектор училищ — попечителю Кавказского учебного округа: «Н. Нариманов известен за умелого и добросовестного преподавателя и вполне добропорядочного человека». Попечитель — министру:

«Ваше сиятельство!

Директор Бакинского реального училища вошел ко мне с ходатайством о допущении на должность помощника классных наставников, вверенного ему училища… Наримана Кербалай Наджаф оглы Нариманова… При том, что он придерживается магометанского исповедания, характеризуется с хорошей стороны… Допустив Нариманова к исправлению означенной должности, я имею честь почтительнейше просить Ваше сиятельство об утверждении моего распоряжения относительно Нариманова в виде особого исключения…

Мая 7 дня 1896 г.

№ 3787».

Два месяца на размышления министра — срок ничтожный. Проблема-то огромная, государственная. Единственно, что облегчает решение, — высокая репутация попечителя Кавказского учебного округа графа Карла Эрнестовича Ренненкампфа. Никаких таких либеральных штучек за ним не водится. Его крылатая фраза: «Крестьянскому сыну расти — ослеть, дворянскому — умнеть». Как философски сформулировано: дети дворян обучаются не зря, со временем они сделаются полезными членами общества, его опорой. Дети мужиков, сколько их ни учи, всегда останутся невежественными, жестокими и тупыми… Ну уж коль граф не воспрепятствовал…

Из Санкт-Петербурга в Тифлис, из Тифлиса в Баку: «Министр соблаговолил… Особое исключение…»

Особое исключение…

Гамид Абдуллабеков, позднее доцент кафедры госпитальной терапии Бакинского медицинского института, вспоминает о тех днях:

«Когда я учился в реальном училище, со мной беседовал Али Мардан-бек Топчибашев, позднее занимавший видные министерские посты в мусаватском правительстве. Он убеждал, что не следует стремиться к получению высшего образования для того, чтобы верой и правдой служить царю; вполне достаточно закончить 5 классов. И вообще образование для простых людей излишняя роскошь.

К счастью для меня, в училище помощником классных наставников пришел Нариман Нариманов. Он постоянно объяснял, что образованный человек, как никто другой, может принести пользу своему народу».

Николай Зальциан в 20-х годах главный контролер инспекции Северо-Кавказского военного округа.

«Дорогой наставник и учитель!

Прочитал заметку в «Известиях» о предстоящем юбилейном чествовании… 30 лет тому назад меня, уроженца Тифлиса, судьба столкнула в Баку с Вами. Я находился среди группы окружавших Вас питомцев. Не знаю, грустное ли выражение моего лица, поношенная одежда или что иное остановило внимание Ваше на мне, и Вы подошли ко мне и заговорили со мной. Из моих отрывистых ответов Вы узнали о тяжелой беспросветной нужде моей семьи и о том, что я, еще не вполне окрепший юноша, являюсь единственной опорой для матери, бабушки и двух сестренок 7 и 8 лет. Вы отошли от меня, глубоко склонив свою, тогда черную, голову, бросив: «Ничего, все поправимо, не надо падать духом».

В тот же самый вечер кто-то постучался к нам в дверь. Вошли Вы, обратились ко всем нам с приветствием. С этого вечера в нашу холодную сырую комнату заглянул теплый, светлый луч. Комната сменилась маленькой квартирой. У нас по Вашей рекомендации поселились ученики Алиевы, я получил хорошо оплачиваемые уроки, репетиторство. Благодаря Вашей поддержке моя семья узнала, что значит быть сытым и одетым, а я получил образование…»

Еще сколько всяких других забот, начинаний из тех, что не относятся к служебным обязанностям помощника классных наставников. Да и сама служба при его складе характера, при его обостренном чувстве ответственности за все, с чем сталкивает жизнь, не ради хлеба насущного. Не для собственного блага затрачиваются воля, душевное тепло, время, которого уже сейчас так не хватает. Далеко за полночь светятся окна в угловом доме на Позиновской улице, «Доме литературы и просвещения», как безошибочно назовет его Ганизаде. Владелец его Али Искандер Джафарзаде под стать своему квартиранту. Только что не кончал Горийской семинарии. Сдал экзамены экстерном, получил диплом, учительствует в русско-азербайджанской частной школе. Днем с мелком в руках перед классной доской, ночью с карандашом за письменным столом. Публицистика — его второе призвание. С приездом Нариманова Джафарзаде становится как бы администратором при нем. В прошении градоначальнику сказано совсем уважительно: «директор библиотеки господина Нариманова».

Публичная библиотека-читальня, доступная решительно всем. Для Кавказа, для мусульманского мира, затея вовсе удивительная. Тифлисская газета «Новое обозрение», несколько отвлекшись от описания нефтяных фонтанов и особняков бакинских нуворишей, четырнадцатого октября восемьсот девяносто четвертого года тиснула сообщение: «Довольно отрадным явлением для нашей интеллигенции представляется народная читальня, открытая господином Нариман-беком[12] 12 апреля текущего года в Баку. 3833 посетителя в одуряющую летнюю жару!..»

Во все концы России, в ближние Персию и Турцию, за тридевять земель в Индию идут почтовые открытки с просьбой присылать периодику, беллетристику, издания для детей. В ответ — аккуратно упакованные в рогожку тючки, свертки, бандероли. Какими-то своими путями прибывают запрещенные для ввоза на Кавказ газеты «Аль Нил» из Каира, «Иттифак» из Софии, «Терджумани хагигат» из Стамбула. Оттуда же из Стамбула иллюстрированная газета «Меламет» и еженедельник «Маариф». Калькутта исправно присылает популярный журнал «Хабльульматин». Нередко это взамен гонорара Нариманову за его «картинки с натуры», «размышления», обзоры.

В пользу библиотеки идет и сбор от премьеры пьесы «Наданлыг». Той, задуманной в семинарии, изданной год назад отдельной книгой — его первая книга! Для представления довольно дерзко заарендовано помещение, в котором обычно выступают заезжие гастролеры — итальянские, французские певцы, звезды оперетты. Сегодня, пятнадцатого января девяносто пятого года, случай особый, небывалый. Весь вечер, все четыре акта, звучит азербайджанская речь. На сцене пока еще безвестные любители, учителя-азербайджанцы. И переполненный зал, и добрые слова в городской газете «Каспий»:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});