Нариманов - Илья Дубинский-Мухадзе

В налаженную семинарскую жизнь Наримана внезапно врывается беда. Огромная, непоправимая. Двадцатого ноября 1889 года скоропостижно умирает Наджаф-киши. «Я расстался с мечтою о продолжении образования, я стал думать о семье, оставшейся после отца без всяких средств к жизни». Положение тем более тяжкое, что болеет старший брат Салман. Немощен глава рода Али-мирза.

После похорон Нариман обнадеживает мать: «Я останусь дома… Заработаю…» Халима-ханум приносит тысячу благодарностей аллаху, сын достоин своего отца. «Клянусь твоим здоровьем, свет моих очей Нариман, мои руки прокормят семью… Учись, кончай семинарию! Наджаф так надеялся…»

В Гори Черняевский стискивает плечи Наримана. «Вернулся!»

И снова месяц новруз-байрама. Укрываются сочной зеленью ближние взгорья, набухают почки на деревьях персика и миндаля, буйствует, рвется из берегов надвое рассекающая городок река Кура. Весна восемьсот девяностого года. Последняя из тех, что Нариман проводит в Гори.

Курсовые работы. Нариман выбирает темы, наиболее близкие его интересам: «Москва», «Значение реформ Петра Великого». Сразу, на первом листе: «Петр, как истинный воспитатель России, очень хорошо знал, что пример чрезвычайно сильно действует на человека, почему он сам прежде всего учился тому, чему хотел учить свой народ…» Правило, которому Нариман Нариманов будет следовать при всех поворотах жизни. На любом поприще.

Выпускные экзамены…

«СВИДЕТЕЛЬСТВО № 201/364

От Педагогического Совета Закавказской Учительской Семинарии, дано сие свидетельство воспитаннику Семинарии Нариману Кербалай Наджаф оглы Нариманову, сыну мещанина города Тифлиса, магометанского (шиитского) исповедания, имеющему от роду двадцать лет, в подтверждение того, что, пройдя полный курс обучения, он выказал вполне удовлетворительные знания обязательных предметов: педагогики, русского и татарского языков, литературы, истории, практического участия в преподавании.

Сверх того обучался ремеслам, пчеловодству, шелководству, садоводству, гимнастике, музыке, пению и производству метеорологических наблюдений.

Удостаивается звания учителя народных училищ.

(подписи)

Июнь 1890 г. Город Гори».

И через несколько недель селение азербайджанцев Кызыл-Аджили Борчалинского уезда Тифлисской губернии. Нариман-муэллим один на один с воинствующим невежеством, фанатизмом, с глухой стеной непонимания, недоверия со стороны обездоленных, запуганных крестьян.

Здесь, в Кызыл-Аджили, Нариманов допишет начатую в семинарии драму «Наданлыг». Последние два акта её целиком взяты из жизни.

Молодой учитель Маммед-ага два месяца тщетно ожидает прихода учеников. Доведенный до крайности, уговаривает старосту собрать с помощью стражника наиболее влиятельных жителей деревни. «Не калечьте своих детей, не отвергайте их счастья. Кто учится, тот станет человеком!.. Если вы, самые почтенные люди, пошлете своих сыновей в школу, то и остальные возьмут с вас пример». Молчат, поглаживают бороды. Ждут, что скажет вершитель судеб богатей Гаджи Абдулла. Тот наконец снисходит: «Послушай, Маммед-ага, зря ты ломаешь себе голову! Наши люди все равно не разрешат детям учиться. А самое главное, если правду говорить… ни разу я не видел, чтобы образованный был умным. Уверяю тебя, что образование совсем губит человека, лишает его рассудка».

У Гаджи Абдуллы два взрослых сына. Грамотный несколько приобщившийся к культуре Омар и грабитель караванов, насильник, поклонник кровавой мести Вели. Уязвленный отказом Омара убить его очередного «врага» Вели, не колеблясь, стреляет в родного брата. Предсмертные слова Омара: «Нет, в меня стреляло невежество… темнота… Невежество превращает человека в зверя! Будь оно проклято!».

Все увиденное, пережитое в Кызыл-Аджили ощутимо влияет на формирование мировоззрения молодого годами Наримана-муэллима. В немалой мере укрепляет его решимость посвятить жизнь служению бесправному, отсталому в силу исторических условий азербайджанскому народу.

3

В прозрачные, еще достаточно солнечные дни осени 1891 года в угловом плоскокрышем доме Али Искандера Джафарзаде на Позиновской улице — это от центра Баку, от моря и сада с несколько странным названием Парапет минут двадцать ходьбы, вверх и вверх к рыжеватым холмам — появляется новый жилец. Молодой, поджарый, немного выше среднего роста. Черная бородка еще только намечается. Преподаватель прогимназии Нариман Нариманов.

Бросок дальний, энергичный. Под благотворным влиянием Черняевского. В своей ненавязчивой уважительной манере Алексей Осипович убеждает Наримана, своего воспитанника, коллегу:

— Вполне с тобой согласен. Недостойно человека ретироваться при неудаче. Тем более когда тебя публично в мечети осыпают проклятиями, ночью стреляют в твое окно… Прошел год, страсти поулеглись. Теперь время поразмыслить. Учителей-азербайджанцев ничтожно малое число. Не все близко к сердцу принимают печаль и горечь своего народа. Иные уходят в чиновники, домогаются доходных мест. Посему силы таких, как ты, следует использовать предельно расчетливо, лишь там, где усилия принесут наибольший результат. В сложившихся условиях, думаю, лучше всего в Баку, быстро развивающемся губернском центре. Вокруг на сотни верст — азербайджанские города, деревни.

Там, в Баку, уже обосновались, учительствуют Габиб-бек Махмудбеков и Солтан Ганизаде. Твои однокашники. Как говорил Кёр-оглу[11], и льву не следует быть в одиночестве… Я предварительно списался с Автономом Ивановичем Победоносцевым. У него своя прогимназия. Поможет… Победоносцева несколько смущает возраст Нариманова. Но… Рекомендация Алексея Осиповича! Нельзя не уважить. «Сударь, если угодно, заместите вакансию учителя приготовительных классов». Это на долгий срок. Покуда заметный успех Автонома Ивановича рикошетом не ударит по Нариману.

С 1896 года частная прогимназия — весь курс каких-то шесть классов — удостаивается ранга «Бакинская императора Александра Третьего мужская гимназия». Правительственное заведение! «Пребывание учителями лиц магометанского исповедания согласно разъяснению его сиятельства господина министра народного просвещения за № 150003 крайне нежелательно…»

Ослушаться, оставить Нариманова в гимназии статский советник Победоносцев, еще толком не оглядевшийся в новом качестве директора, опасается. Просто так уволить, захлопнуть двери перед человеком, в благородстве которого многократно убеждался, слишком непристойно. «Подыскивайте, устраивайтесь! Я вас не тороплю… Что в моих возможностях…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});