Год последнего орла - Леона Райноу

Мне опять вспомнилось прошлое - лунные блики на воде, бегущие по реке суда, гудки...

- И как же вы разделались с этой грязью?

- Это оказалось не так уж сложно, как только всем стало ясно, что нужны решительные меры. В Великую Зеленую Чуму за две недели сожгли пятьдесят тысяч трупов, и сантименты быстро отбросили. Все было сделано очень просто - взяли и отвели воду из притоков. Поверь, это оказалось дешевле опреснения. Но крупные реки, конечно, пересохли.

- Здорово придумано, - кивнул я. - А куда деваются стоки? И чем пополняются океаны?

- Чем пополняются? Конечно, стоками, как и раньше. Но теперь стоки не разбавляют чистой водой, и их можно отводить по трубам. Такие трубы тянутся через всю страну. А часть стоков сначала используют для удобрения.

- Разумно, - сказал я. - В Азии так делали испокон веку.

- Ну что ж, пойдем, старина, - вздохнул Джо.

Джо опустил мою продовольственную карточку в щель автомата, подождал, пока на ней не будет сделана нужная отметка, и повел меня к выходу.

Кто-то громко окликнул меня. Сквозь толпу ко мне продирался профессор Стэдмен - милый старый профессор биологии из Стэнфорда. Он был сперва моим кумиром, а потом - близким другом и оставался им на протяжении всех восьми лет, пока я учился на старших курсах, в аспирантуре и когда я уже преподавал сам. Именно со Стэдменом мы с горечью пришли к выводу, что наша профессия становится никому не нужной. Птиц с каждым годом оставалось все меньше. Их чириканье все реже слышалось в лесах и полях. Целый класс животного мира исчезал с лица земли. Экскурсии со студентами на лоно природы превращались в какие-то заупокойные службы. И моя прекрасная, жизнерадостная работа все больше и больше сводилась к одному лишь чтению лекций в музее с показом цветных диапозитивов...

- Поехали ко мне, - сказал Стэдмен. - У меня заоблачная квартира в университетском общежитии, а Кобу приготовит нам настоящее японское жаркое - он это сделает за десять минут. Кроме того, он выращивает у нас на окне клубнику - большую, как яблоки, ну, может быть, чуть меньше.

Джо поднял руки.

- Сдаюсь. Сегодня в столовых только суп из простейших да кукурузные оладьи. А кстати, где вы достаете мясо? Ваше жаркое, случаем, не из лягушек с мышами? Мне всегда внушает недоверие биолог, который угощает мясом...

Из окон квартиры профессора - она находилась на восемьдесят первом этаже - открывался чудесный вид. Он был бы еще краше, не будь вокруг столько смога.

Русло Бывшего Гудзона было залито асфальтом и выкрашено в приятный зеленый цвет. С такой высоты, глядя сквозь желтый туман, зеленый асфальт можно было принять за воду. Мне вспомнились далекие свистки барж, еще более далекий низкий гудок прибывающего парохода... Она и тогда была грязной, эта река, но она все-таки текла здесь...

Теперь на смену лодкам и яхтам пришли скиммеры, микроскутеры, минибусы и субурбанеты. Река превратилась в гоночный трек. Но этот прогресс меня почему-то не радовал, меня почему-то охватывала тоска. Неужели я превращаюсь в строптивого дряхлого упрямца, в древнюю развалину? Надо смириться, как советовал Джо. Прошлого не вернешь.

Профессор приволок из кабинета громадный фолиант. Это было последнее роскошное издание "Исчезнувших птиц Америки".

- Взгляни на эти фотографии, - сказал он и принялся листать красочные страницы. - Помнишь зимородков над ручьем? А помнишь, как мы выслеживали зеленых славок и всегда оставались в дураках? А кардиналов на снегу помнишь? Они уже четыре года как вымерли.

Профессор листал книгу, а я смотрел через его плечо, пока с одной из страниц на нас не уставился своими хищными немигающими глазами белоголовый орел.

- А как Американский Орел попал в эту книгу? - мрачно спросил я.

- В качестве предостережения, - ответил профессор. - Их осталось ровно тринадцать: восемь на Аляске и пять во Флоридаполисе.

- Откуда это так точно известно? - удивился я.

- Из последнего отчета Департамента исчезающих видов.

- Но почему до сих пор ничего не сделали для их спасения?

- Как не сделали? Сделали очень много, мой друг! Провели 62 исследовательские работы, написали 469 исчерпывающих докладов, предложили 3450 рекомендаций. Еще израсходовали девяносто восемь миллионов долларов.

- А отравлять их перестали?

- Да, но препараты из семейства ДДТ продолжали накапливаться в пище и после того, как их запретили.

- Исследования... отчеты... да мы уже пятьдесят лет знаем, от чего они гибнут!

Профессор невесело усмехнулся.

- Это уже политика!.. И вот начинается вся эта национальная шумиха, называемая Двухсотлетием Конституции. А где наш гордый символ Америки? Дышит на ладан? Позор! А какое недоброе предзнаменование! Да к тому же, того и гляди, об этом пронюхают русские. Какой ужас! Необходимо что-то предпринять, чтобы спасти хотя бы этих последних тринадцать. Что-нибудь отчаянное.

Вскоре я узнал, сколько горькой правды скрывалось в его словах...

На следующий день Джо разбудил меня отчаянным стуком в дверь.

Утро было прескверное. На ясный солнечный день я и не надеялся - такие дни ушли вместе с моим детством. Десять лет назад, когда я улетал на свой спутник, солнце уже было неярким и бледным - на него можно было глядеть без всяких темных очков, но его, по крайней мере, хоть было видно. Однако с тех пор как я вернулся, я лишь несколько раз видел на небе желтое смазанное пятно, задернутое тяжелыми облаками.

Ушел в прошлое и старый добрый дождик, который когда-то шумел за окном или капал за шиворот. Погода стояла теперь какая-то никакая - туманная, сухая, пыльная тоска. Застегивая рубашку, я выглянул в окно:

- Мерзкий день. Что, в августе всегда так?

- Всегда - летом, зимой, весной и осенью. Но иногда выдается несколько солнечных дней вроде вчерашнего.

Я уставился на него.

- Да, неужели ты не заметил, что небо в одном месте пожелтело? По сообщению Атмосферного Центра, вчера стоял солнечный день.

- Боже мой! - воскликнул я. - Что мы сделали?

- Это не мы - все было сделано уже до нас. Теперь, после этих массовых заморов семидесятых годов, все газовые выбросы очищаются. Конечно, кроме самолетных выхлопов, - в стратосфере это просто невозможно. Но мы сделали, что могли. Знаешь, во сколько это обошлось? Мы, дорогой мой, старались вовсю!

- Знаю, знаю.

- Мы много чего сделали! Мы принесли огромные жертвы! Весь наш транспорт пошел насмарку. Автогонкам пришел конец. В городе пошли в ход чуть ли не детские коляски, а по нашим замечательным автострадам ездят паровые машины образца 1910 года...

От прежнего спокойствия Джо не осталось и следа.

- Это не наша вина, - выкрикнул он и проглотил несколько успокаивающих таблеток. - Пойми ты, было уже поздно! Нам сказали, что если мы перейдем на двигатели внешнего сгорания, вся эта мразь, которой мы пытаемся дышать, развеется, улетучится или что-то в этом роде.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});